Елена
Зейферт

Творить мир, которого не было…

– Елена, расскажите, пожалуйста, читателям о себе, о своём творчестве.

– Я родилась в 1973 году в Караганде – городе, где из-за множества ссыльных в сталинское время удивительным образом сплелись менталитеты, культуры, религии. Живу в родном городе, но в душе уже не здесь. Отдаю последнюю дань Караганде.

Стихами любила говорить всегда, с самого малолетства. Была ранимой и любопытной – вот, видимо, те две веточки, какими тянулась к солнцу творчества.

Что изначально подтолкнуло меня писать художественные произведения?.. Желание выразить то, что жило в глубине души, и сделать его не только моим достоянием. Принести свою весть миру… В дошкольном возрасте я мечтала быть почтальоном: мне так нравилось, как бабушка ждёт в день получения пенсии почтальоншу, как угощает её чаем! А поэт… тот же почтальон, он приносит весть в мир.

Стала филологом, занимаюсь научной и преподавательской работой – это тоже возможность постучаться в мир.

Очень люблю работать с текстами. Творить свой текст или преображать чужой – для меня искренняя радость. Стихи, проза, критика, литературоведение, художественный перевод, редактура чужих произведений – занимаюсь всем этим…

– Каким вы представляете своё творческое кредо?

– Право: творить мир, которого до тебя не было. Обязанность: быть ответственной за свои слова.

– Насколько в ваших произведениях лирическая героиня отлична от вас в жизни?

– Эмоционально я в большинстве случаев родственна своей лирической героине или даже лирическому герою, хотя, конечно, не идентична. Нередко моя лирика открыто исповедальна. Я люблю проникновенную правду – в стихах, в прозе и в жизни… Дарю своим героям автобиографические элементы. Но очень ценю и вымысел как константу творчества и люблю выдумывать как бы из ничего… Это – самое потрясающее!..

– Знаете, познакомившись с вашими переводами из Райнера-Мария Рильке, я был приятно удивлён, поскольку они удачней некоторых сделанных ранее... Продолжаете ли вы работать в этом направлении?

– Райнер Мария Рильке… Мне приятно даже просто произносить это имя… Это поэт для поэтов, великое божество. Если, к примеру, Тютчев и Блок для меня первые поэты, то Рильке – единственный… Старше меня на сто лет или на сто эр?.. В один замечательный день я купила в одном из петербургских букинистических магазинов томик Рильке на немецком языке, и на годы получила ни с чем не сравнимое удовольствие… Я писала о Рильке в своих стихах: «…Рильке, божество в моей Отчизне – на Парнасе…» Я с таким энтузиазмом и ликованием рассказывала всем о гениальности Рильке, что люди считали за счастье подарить мне ещё один томик великого австрийца. Поэт Владимир Мельников-Гесс из Уфы (сейчас он живёт в Германии, в Касселе) прислал мне великолепную книгу избранных произведений Рильке, подруга по аспирантуре привезла из Москвы «Часослов», да ещё с репродукцией на обложке картины моего любимого художника Каспара Фридриха…

Переводить Рильке требовала моя душа. Была необходимость окунуться в его мир с головой, оказаться внутри той ткани, из которой рос сам Рильке… Следить за его мыслеобразами, водить взором по строкам, рождённым гениальным умом… Рильке не отпустит меня, я в этом уверена. Я вернусь к его строкам.

–Мы с нескрываемой радостью узнали о вашей победе на волошинском конкурсе. Расскажите в нескольких словах, как рождался ваш «Полынный венок (сонетов) Максимилиану Волошину»…

– Я очень благодарна Вам за тёплое внимание, сердечное спасибо. Волошин для меня – чудо Господнее. Скольким творческим людям он помог, сколько душ приютил! Сведения о Волошине доходили до меня с детства по крупицам. Жаль, что первое, что я прочитала о нём, было стихотворение Саши Чёрного о Максе Волошине как «Ваксе Калошине». Это вызвало у меня изначально не самое трепетное отношение к Волошину. Но ложное впечатление было полностью развенчано чудесным эссе Марины Цветаевой «Живое о живом»

Благодаря таким людям, как Волошин, веришь в жизнь… Щедрейшая душа органично сочеталась в этом человеке с житейской неприхотливостью. В простоте своей Максимилиан Волошин был воистину великим человеком. А как хороша земля, которую облюбовал для своего гостеприимства поэт и художник…

«Полынный венок (сонетов) Максимилиану Волошину» зрел в моей душе, как видно, очень долго, но родился за одну ночь… Я поняла, что если процесс остановить, то может возникнуть не цельное, а лоскутное произведение. К утру у меня сильно заболели глаза (стихи я сразу набираю на компьютере), и несколько дней потом было больно смотреть на свет. Но конъюнктивит – малая плата за новорождённое произведение, которое я распечатала наутро на 15 листах…

–От многих ваших произведений активно излучается интеллектуальная энергетика, энергетика философского хаоса, направляемого в некое поэтическое русло. Насколько серьёзно для вас увлечение философией?

– Я читаю то, к чему тянутся мои душа и разум. Люблю Ницше, особенно его «Рождение трагедии из духа музыки». Помню, когда я впервые читала эту статью, мне приходилось иногда останавливаться, переводить взгляд и дыхание, повторять вызвавшие восторг контексты ещё раз и только потом двигаться дальше… Ницше здесь потряс меня, как лирик.

Мне интересно игровое отношение к миру у Хёйзинга. Из русских философов с интересом читаю Мережковского и Бердяева.

Меня притягивают психологи, культурологи, филологи, создавшие свою философию – Фрейд, Юнг, Деррида… Последний как притягивает, так и отталкивает в своей ошеломляющей постмодернистской доктрине… И особенно интересны писатели-философы – в этой когорте неизменный кумир Достоевский, а верх его социальной философии для меня – роман «Бесы».

В Карагандинском государственном университете имени Е.А. Букетова я веду в числе других дисциплин курс «Теория литературы и основы эстетики», где мы со студентами проходим теорию литературы и искусства от Платона до наших дней.

Когда в 1996 году сдавала кандидатский минимум по философии, то впервые в жизни прошла хронологической дорогой (пожалуй, дорожкой) философии… Почему-то ярче всех запомнились Лейбниц и Бергсон, хоть сейчас могла бы рассказать о монадах и интуитивизме… Человеческая память фотографична. Мне пока эти снимки ещё не пригодились… Но, может, я просто не догадываюсь?

Библию я прочитала в 18 лет. Читала, как лекарство, понемножку, через «не могу»… Я в то время сильно заболела, как выяснилось, надолго, и месяцами лежала в больнице… Я не помню, откуда ко мне попала Библия… Видно, у кого-то была в палате.

В 19 лет я приняла православное крещение.

На моём пути встречались хорошие люди, которые буквально за руку вели меня в церковь, в церковную библиотеку, давали читать личные духовные книги… В трапезной при храме, где я иногда помогаю убирать, обитает (другого слова не найду) чудесная женщина Татьяна, которая любит меня ни за что, просто так… Она мой важный духовный учитель.

Я бы назвала двух гениев духовной литературы, книги которых мне выпало счастье прочитать. Это Григорий Богослов и Николай Сербский… ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО Я ПРОЧИТАЛА В СВОЕЙ ЖИЗНИ. Школа великой поэзии, умение донести до сердца истину, не затемнив её словесной пылью.

Фрагменты интервью, которое подготовил Владимир Растёгин,

главный редактор журнала «Берега» (Казахстан)

Всклик души

То, что Елена Зейферт – аналитик-литературовед, доктор филологии, прозаик, литературный критик, эрудированный преподаватель-лектор, автор и составитель книг, чуткая, внимательная, отзывчивая душа, общительная личность, обаятельная и к тому же молодая женщина, знают многие. И я в том числе. И об этих гранях её незаурядного дара я даже сподобился что-то публично сказать.

Но она ещё и поэт. Признанный. Давно себя утвердивший. Владеющий всеми формами стихотворного искусства. Эстетически тонкий. Филологически изысканный. Разносторонний. И это я тоже – может, и несколько смутно – почувствовал давно. Но вот убедился, осознал, утвердился в этом, только не раз перечитав её стихи и переводы, включённые в изящно изданный и композиционно тщательно продуманный сборник «Веснег» (Москва, издательство «Время», 2009).

Уму непостижимо, как она додумалась до такого названия?! В нём слышится и «весна», и «снег», и «весть», а графически еще и немецкий Becher, что семантически означает также «чаша», и чаша эта полна поэтического смысла и очарования – так мне померещилось. Чистый, проникновенный всклик поэта пробудил и мою душу, обитающую совсем в иных координатах.

Я говорю о милом, талантливом создании – Елене Зейферт. Пытаюсь выразить (или определить) поелико точнее свои чувства о её стихах, хотя и определенно сознаю, что они – не моя стихия и попытки мои тщетны.

Как бы я обозначил доминанту её поэзии? Прежде всего, полагаю, высокая духовность, чистая тональность, искренность, доброта, нежность, поэтическая многозначность, простор, люфт, ощущаемый за каждой строчкой, свежесть взгляда и восприятия, мироощущение глубин русско-немецкой культуры, трепетная ответственность перед божьим творением, благодарность за бытование в этом диковинном и суровом мире, обнажённость чувств, трагическая ранимость, чувство этнических корней, голос предков, многообразная бытийность, хрупкость, женственность, музыкальность, затаённая недосказанность, ассоциативность, исповедальность, – вот те, на мой взгляд, параметры (нюансы, оттенки), которые я усмотрел в поэтическом арсенале Елены Зейферт. В этих определениях, думаю, и заключены её особенность, её характерная индивидуальность.

Lebensraum (жизненное пространство) её лирики необычайно широко. В ней слышатся мотивы (точнее, всклики) мировой поэзии – прежде всего русской (вплоть до Волошина и Бродского) и германской (от Гете, Гейне, Рильке до российского немецкого поэта В. Шнитке). Душа её жаждет гармонии, взыскует сокровенные Смыслы в бытийных и духовных струях. Она тонко и остро ощущает изначальную суть Слова, его созвучие, соприродность в русском и немецком речестрое, неожиданно сопрягает иноязычные лексемы.

В хаосе слов она выявляет, вычленяет гармонию – Gleichklang. Крепко (накрепко) сплелись в мировоззрении Елены Зейферт две души – русская и немецкая.

Герольд Бельгер,

писатель, переводчик, литературный критик

Алма-Ата

Первоисточник: «Литературные известия № 25 (29),

Москва, 2009

Творчество