Юлия Королева

Пой, костёр! Одержимый. Слепящий.
Всё за ним — беспросвет. Непрогляд.
Мой придуманный. Мой настоящий.
Зашепталась земля в ковылях
с суховеем порывистым, вольным,
кочевым, как цыганский уклад. 
В полыхающем взгляде уголья
раздувает неспящая мгла.

Мой украденный, взор твой, как выстрел.
Не спеши! — Осторожней гляди. 

Заплетаются звёзды в монисто,
всколыхнувшись на смуглой груди.
Синеокий. Желанный. Нездешний.
Кудри спутал белёсый туман..........
Ай, гаджо! Губы спелой черешней!
Пой, костёр! Обжигай! Обнимай!
Пусть осудит гитану шальную
шумный табор. Мне танец — что вскрик! 
Дай, к губам твоим жарко прильну я.
За горячую кровь не кори.
...

В алых юбках восток заструится...
Тише, солнце! — Цыганочка, спи.
Уходя вороной кобылицей,
ночь качает кибитку в степи.

Качнутся шторы лёгким шепотком.
Она уйдёт. Ничем не потревожив.
Прохожие. Как много тех... — Прохожих.
Забудешься. Своим. Привычным. Сном.
Такая карма — забывать, любя.
Сиротство обезумевшего мира
сомкнётся тишиной пустой квартиры,
где так уютно уходить в себя.
Тиснёный мир. Сюжетный переплёт.
И некуда спешить. Уткнёшься в книгу.
И перелистываешь миг за мигом...
Сиюминутно жизнь в тебе течёт.

Мелькают лица, числа... — Мишура.
Становишься одним из тех... — Прохожих.
В сумятице она поверит тоже,
что всё вокруг театр, обман, игра.
Смешное оправданье слабаков:
все спальни мира тешатся любовью.
Луна, с улыбкой глядя в изголовье,
нашёптывает откровенье снов.
К утру же снова спешка. Суета
на поприще изменчивой фортуны
флиртует с жизнью перебором бурным
и охмуряет с чистого листа.

Читая книгу, вспомнится о ней.
Качнутся, перешёптываясь, шторы.
Холодный мир, фальшивый, бутафорный,
издёргает потоком новостей.

Стареешь. На обветренном лице
разбитость недостигнутой нирваны.
Квартирники, тусовки, рестораны,
катарсис, кризис, рост подросших цен...
Глядясь в себя  себя не узнаёшь.
Морщинки памяти. Зло и бескрыло
усталое отчаянье накрыло.
И сам в себе выхоливаешь ложь.

Всё ближе к небу жизни этажи.
А ты несёшься в скоротечном лифте,
застрявши где-то между фифти-фифти,
по жизни панихиду отслужить.
Её шаги... И вновь качанье штор.
И понимаешь — пролистал ту книгу.
Скупой улыбкой месяц губы выгнул.
Скользнул любви неуловимый флёр.

Мне ли, птенец мой нежный,
ставить тебе крыло?
Взвейся над побережьем,
солнечный ангелок,
и не ищи защиты,
и не взыщи с любви.
Век твой не мной прочитан.
Вместе нам гнёзд не вить.
Там, на другой планете,
в нашем с тобой нигде
лаской тебя приветит
тёплая чья-то тень.

Как телёнок припадает к вымени
и цеди'т из мамки молоко — 
не могу твоим напиться именем,
с губ моих оно течёт рекой
неразгаданного... несказанного...
Музыкой сакрального смычка
нашепчу тебя, мой Август, заново.
Ветер, разбросавший облака,
зажигает звёздами плодовыми
урожай срывающихся нот,
имя напевая мне медовое...
Как же мы не виделись давно. 
Бархатные руки ночи бережно
обнимают беззащитность плеч.
Август мой. От бережка' до бережка.
На небе... В воде... И на земле... —
Всюду ты. Единственный. Загадочный.
Каждый вздох мой Августом сочит.
О тебе одном цветуще, яблочно
звёзды распускаются в ночи.
Как телёнок припадает к вымени
молока парного поцедить — 
насыщаюсь на год милым именем...
Прижимая Август мой к груди.

Уходить от себя так немыслимо невыносимо.
Расставаться, любя, и любить через боль, через силу,
через синюю тьму, через веру и пропасть невстречи,
предаваться письму, как единственной формуле речи.
Наперёд предавать, окунаясь в чернильность смятенья,
от раздумья в словах по квартире мятущейся тенью
спотыкаться о то, что увидел твой меркнущий разум
в лабиринтах пустот, зацепивши дуальную фразу
так похожую на иноречие вкрадчивой тайны,
что открыться должна, как признание, веско, детально.
Твой секрет, словно страх, на краплёную вечность нанизан,
он, петляя в словах, всё идёт и идёт по карнизу
неразгаданных снов к тупику беспробудных исканий
постоянством, виной, неоправданностью ожиданий...
Ни принять — ни уйти. Раскрываясь навстречу, терзаться,
что изгибы пути оказались банальным эрзацем.

В непрочитанных днях мудрено заплутать. А исчезнуть
не проси. Сквозь меня одичалая смотрится бездна.
Как её приручить — просто свыкнуться, выучить, слиться?
То ли сердце кричит, то ли маски, впитавшие лица,
усмехаются вслед не случившимся розовым будням
на безликой земле, растеряв всё, что было и будет
снами с ними, с тобой... Раздари себя. Всем. По кусочку.
Уходи. Через боль. От любви до любви. В одиночку....