Дмитрий Волчек

Навсегда: без смысла, без ответа.
Раздувать любовь – напрасный труд.
Разве ты не слышишь вздохи ветра
и дождя посеребрённых струн?

Кто-то жизнь разучивает, словно
белый стих, летящий с высоты.
Разве ты не видишь капель слова,
брызнувших на листья и листы?

Будут одиночество и танцы
лунного свеченья у окна.
И тебе, однажды, может статься,
вспомнится любви моей весна.

Мы свободны петь и веселиться,
жизнь свою на тысячи "люблю"
разменять – но осень в наши лица
выплеснет щемящий долгий блюз.

В чём надежда и в чём наша вера? –
я спрошу любовь, твою сестру...
Разве ты не слышишь вздохи ветра
и дождя посеребрённых струн?

В тумане истин камни не видны:
те, что разбросаны и что краеугольны.
Жить, чтоб глазам от света стало больно,
хочу на краешке любви и тишины.

Так много эха в городе – и стуж.
Из всех даров, что с дерева познанья,
я больше всех люблю твою, родная,
прекрасную, как утро, наготу...

Из тополиных снов налью чернил.
И с глаз отбросит прядь седая вьюга.
Я будто бы внутри немого круга,
который белый полдень начертил.

И в суете неисчислимых дел
вдруг станет как-то непривычно тихо.
Чья тень?.. Гомер, Петрарка, Эвридика?..
Нет, это просто снег тебя задел.

Заискрились инеем провода,
и зима сметает снежок с дороги.
Я сегодня понял, что был всегда.
Я дышу – и мир выдыхаю в строки.

А пространство в сердце тоской лежит;
бесконечность – это лишь форма мысли.
Остановишь мысль – и мерцает жизнь
на ладони жемчугом, сном омытым.

Спи, родная. Изгибов люблю мотив.
Тело – кокон. Кокон. Я жду, когда ты
махаоном солнечным полетишь
сквозь реальность к осени мирозданья.

Слово тихое – это не просто звук.
Как понять, вбирая огромность мира,
как из слова сделано всё вокруг,
города и звёзды, и взгляд твой милый?

Не понять… Но верь мне, как верю я:
мы однажды выплывем, сумасброды,
на ковчеге ноевом бытия 
в бесконечность творчества и свободы.

Нет солнца, и чуть жив мороз.
Но ямба теплится лампада.
И ветер в форточку занёс
прекрасный запах снегопада!

Пора забыть все «если бы»,
в сомненьях не тонуть, как Гамлет, – 
и просто быть, и просто быть
ещё звончей и гениальней.

Вокруг так много серебра,
как было синевы в рассвете:
как будто ветер отыграл
сонату лунную на флейте.

Как колокольчики любви,
летят мелодии трамвая.
И пушкинское ликованье
по строкам пробежит, как вихрь. 

Нет, жизнь – не умиранье, не старенье.
Ведь на краю сердец есть мир чудес: 
там север, юг, рапсодии дождей,
там сакура живых стихотворений.

И из себя вчерашних вырастая,
мы рушим власть безжалостных минут –
чтоб половодьем логоса вздохнуть,
застывшим сердоликом мирозданья.

Бессмертным фениксом горит искусство.
И как пичужкам чудотворный корм,
нам яви крошки поднесёт легко 
раскрытая ладонь шестого чувства.