Семён Эпштейн

В края, где горы цвета камыша,
Где небо так бездонно, так бездарно,
Где листья о божественном шуршат,
А травы умирают лапидарно,

Приходит осень, осеняя грусть,
И груз забот острее старит плечи,
Хоть век твори молитву наизусть,
Но время забирает, а не лечит.

Лишь стрелки всё торопятся, спешат
Куда, зачем, каким служить кумирам?
Чем тоньше, чем ранимее душа,
Тем ей труднее примириться с миром.

Не возвращайся в Питер в декабре,
Здесь, что ни день –  то снег, то дождь, то слякоть.
И без причины хочется заплакать,
И давит небо, и привычен бред.

Не приезжай в июне никогда –
Захочется поверить и остаться.
Но лучше быть изгоем, чужестранцем,
Чем снова возвратиться в никуда.

А в октябре – листвы кордебалет,
И золота в достатке, и печали.
Но вспомни слово, бывшее в начале
И возврати оплаченный билет.

Остро пахнет черёмухой. Остров.

Год прошёл, и другая собака

На цепи в одиночестве плачет.

А хозяин как прежде в отъезде.

Ничего не меняется кроме

Дней, которых всё меньше и меньше,

Да породы собак за оградой.

Нить обрежут, а цепь оборвётся,

Вот и станем мы снова свободны,

Не грусти, каждой твари – по Парке.*

Видишь, лёгкий на взлёт, одуванчик

Отпускает пушинки по свету.

*Парки  —  три богини судьбы в древнеримской мифологии.

С пейзажем повозился визажист –
Всё в золоте, как в лавке богомаза.
Чужая, незатейливая жизнь
На острове, но я к нему привязан.

Вода и хлеб, растопка для печи,
Возня по дому, что сродни мышиной.
А по зонту и крышам, всё строчит
Дождей осенних швейная машина.

Господи, не оставь без имени! Имена
С появлением "слова", надёжней покоев царских.
Для живущего в "смутные времена",
От забвения есть ли верней лекарства?

Да, я боюсь и царапаю письмена,
Но, милосердные, мерой какой ни мерьте,
Мне дали душу и разве моя вина,
Что ощущаю время как поступь смерти.

В небе белесом  застыла бельмом луна –
Пятна морей замазать –  не хватит мела.
Дай исчерпать мне тетрадный листок до дна,
Прежде, чем грешную душу отпустит тело.