Андрей Крюков

Небо плачет, а сердцу отрадно –

Смыт грозою последний обман:

Над ажурной стеной виноградной

Свесил клочья озёрный туман,

Вдоль дорожек упрямой протокой

Уплывают цветочные сны,

Друг на друга глядят с поволокой

Две открытые ветру сосны...

Почему мне так радостны эти

Хороводы рябин над ручьём?

Кувыркаются листья, как дети,

За тугим непослушным мячом.

Так под вечер среди разговора

Вдруг захочется дверь распахнуть

И с промокшего вдрызг косогора

За мятежной листвой упорхнуть.

Так зачем же мне эти оковы?

Я из воздуха весь, из зари,

Только маюсь в толпе бестолково,

С неуместным мерцаньем внутри.

Я - авгур, мне неведомы робость, сомненья и страх,
Не прельщают меня похвалы и награды пустые, 
Над палаткой моей, высоко в Воробьевых горах,
Только звёзды дождят и кометы шумят холостые...

Между Тулой и Тверью горит грозовое пятно,
Рыбы-звери издревле обходят его стороною, 
Я стою над обрывом, в руке моей веретено,
Нити рока стянув, выплетаю панно кружевное...

Для властителей местных мои предсказания - дым,
Позабыты проклятья, на головы павшие римлян,
Новый Рим возвели и кольцом окружили стальным,
И опять он горит, камнепадом растерзан и вздыблен...
Как и сколько ни слал я предвестья худого конца, 
Те, что ясно мне виделись в молниях, с юга летящих, 
И в полетах Волчиц, напоивших в Оке жеребца -
Не услышан, взираю на город, в руинах лежащий...
Там, где лава клокочет фонтанами бурной реки,
Пальцы стрел стенобитных раскинул пылающий жернов,
Факел пляшущих искр -  арабеск освященной строки -
Он над городом вашим царит, неизменно прожорлив...
Лики вражьи темны, лишь сверкают жестоко глаза,
Не прельстила их роскошь - при свете представшая гнилью...
Всё в огонь, до корней! К очищенью зовут небеса,
Ханский конюх увяз, до колена покрывшийся пылью...
Чёрный прах разнося, угрожают разгулом ветра,
Словно мстя за бессилье и фальшь образов безымянных,
И сквозь тени и мрак, будто блеск Арамеи костра,
Догорает кармин в этих вольных очах басурманных.

От прогулки вчерашней -

Черно-белое кадров мельканье,

От неспешной беседы -

Усталость и снов отголосок…

Над изглоданной пашней

Знакомых фантомов мерцанье -

Безутешность Рогнеды

И этой поэзы набросок.

Замерзают следы,

Что ведут от калитки к развилке,

Дабы стала лыжня

Колеей за крутым косогором,

Обнажают сады

Свои грубые вены-прожилки,

Словно клятву храня

Не поддаться нелепым узорам.

На обветренных шхунах

В дымах раскаленного свода,

Исчезая как тени

Светил, опадающих шумно,

Сонм прекрасных и юных

Наперсниц певца Гесиода

Долгожданною сенью

Скользит по амбарам и гумнам.

Вид крестьянок младых

Пробуждает подспудные силы,

И звучит пастораль

По-иному - легко и свободно…

Не пройдя борозды

До конца, не оставив могилы,

Превратишься в мистраль,

И осудит тебя кто угодно.

Но не думай об этом,

Взмывай над замерзшей пустыней,

Как озоновый слой

Пробивая морозную корку,

Стань ярчайшей кометой,

Крылатой звездой ярко-синей,

Невидимкой-стрелой,

Неподвижной, холодной и зоркой.

Разъезжаются гости,

Звенят по дворам колесницы,

Бурунами седыми

Стремительный бег отмечая,

Над безлунным погостом

Сверкают жемчужные спицы,

И пронзенная ими

Вселенная сводом качает.

В твои сети попав, я тобой обесчещен,

В сердце вбито копье самой хрупкой из женщин,

Я в безумие впал, веры нет обещаньям,

Я изранен, и степь оглашаю рычаньем.

Раньше был одинок, взгляд мой холодом веял,

На подругу в мечтах я охоту затеял,

Удержать ее в лапах возжаждал я тщетно,

Ты прошла, и, сраженный, горю безответно.

На кого я польстился, пред кем я склонился?

Мой презрительный смех с этих пор омрачился,

Вмиг низвергнутый, рыщу по свалкам гниющим,

Все прощая счастливчикам, вслед мне плюющим,

Я изранен, и степь оглашаю рычаньем,

Я в безумие впал, веры нет обещаньям,

В сердце вбито копье самой хрупкой из женщин,

В твои сети попав, я тобой обесчещен...

Ты позвонила ночью. Шум прибоя

Мне рассказал о том, как рвутся сети,

И вновь эфир, наполненный тобою,

Бессильно шепчет, торопясь ответить

Издалека, но раковины пленник

Играет роль без слов, и даже в гриме

Ему отказано. Свербит в коленях,

В затылке спазмы - экзекутор в Риме

Снимает сотый дубль, сквозь брешь в одежде

Гуляет ветерок и сушит слезы,

Натекшие за ворот, словно прежде

И не любил… Еще немного прозы:

Мы, как смола, - с колосников в камине

Слетает зольный прах и зябко тлеет

На грязном покрывале, что поныне

Зовется небом, рдеет и довлеет.

Под этим небом жить, храня в суставах

Его тепло, что сквозь ионосферу

В наш разговор, наигранно-усталый,

Приносится грозой, приняв на веру

Твой шепот, как завет цыганки старой,

Под грохот волн скулящей на Венеру.