Константин Васильченко

Откуда я пришел, не знаю…  Не знаю я, куда уйду,

Когда победно отблистаю

В моем сверкающем саду.

              Николай Гумилев

Что нить судьбы запутана хитро,

Как видно, не является секретом.

Туннель посюстороннего метро -

Там сонная душа мотает срок.

А вспышки, называемые светом,

Редки, как телефонные звонки

От тех, кого мы сами позабыли

(Когда-то неотъемлемых таких

От наших диалогов городских),

Которых мы по-взрослому любили.

Торю я путь, не ведая стыда,

Не внемля знакам. Пленником амбиций

Встречаю-провожаю поезда.

Пусть обижаю ближних иногда,

Но с непогодой не могу мириться.

А нить судьбы тонка, как волосок,

И эфемерна, словно паутинка...

Разинув рот на лакомый кусок

(Пока еще не сыплется песок),

Выслеживаю птицу Метерлинка.

Чудна порой рифмованная речь.

В ней - серебро луны,

хрустальный стон бокала,

Дуэльный вызов на исходе бала,

Стрела Амура и разящий меч;

Мятежный дух, распятая душа,

В одну строку спрессованное время,

Седая мудрость и младое племя,

Затерянность последнего гроша.

Она ясна и внятна. Иногда.

Но чаще - в ней звучит язык Вселенной

В решетке кристаллической катренов.

На нём - с звездою говорит звезда.

Не манит высь. Нелетная погода.

Я все гожу, желая угодить.

Есть время до отхода парохода

Прощенье вымолить у тех, кого любить

Позволено всевышним изъявленьем

И грешный путь стихами замостить.

Наивно верю - не порвется нить

От суеты сует во избавленье.

Хозяйничает страх в сердечной сумке,

Кусает, жжет и гложет изнутри.

Жить, очевидно, проще недоумкам,

Как дар небес ноль пять деля на три.

В отсутствие спасательного круга

Залечь на дно, уйдя под бремя вод,

Глотать обиды, танцевать гавот -

Не лучшее течение досуга...

Зажаты крылья бытом коридорным,

Падение не превратить в полет.

Грядущее буравит глазом черным

И светом насладиться не дает.

Мне не уйти, пока не стихнут споры,

Пока надежда робко греет бок,

На мой клубок наматывая срок,

И вкусно детством пахнут помидоры.

Отберите голос у певца,

И повиснет скорбное молчанье

Мима - пантомимой без лица,

Силуэтом на немом экране.

Заключите красок карнавал

В казематы без крупицы света -

И девятый беспощадный вал

Поглотит заблудшую планету.

Запретите пить из родника,

Впитывать живительные строки -

Обмелеет водами река

И повиснет парус одинокий.

Отнимите у живущих жизнь,

И прибудет в мир посланник смерти

Ля-минорной кодой завершить

Тайный смысл вселенской круговерти.

Многолики маски у Творца

В пьесе без начала и конца...

Прозрел слепец: "Я вижу. Но не свет,

А показушной доброты изнанку,

Сочится яд и проникает в ранку

На долгий срок. На много-много лет".

Ему глухой, устав от глухоты,

Посетовал: "Я слышу звон металла,

Рыдания рабов, и хохот феодала,

И скрежет гусениц, ломающих кусты".

Немой сказал на древнем языке:

"Как ночь длинна! Как тени эфемерны!

Вброд перейти поток бурлящий скверны

Возможно ль, ног не омочив в реке?"

Повис вопрос под куполом небес

На тонкой нити. Не нашлось ответа.

Разбилась о звезду сигнальная ракета

И осветила поседевший лес.

Прозрел, слепец?..