Роман Смирнов

Ночью, в молчании и вине…
Ночь  состоит из сплошного “не”.
Не вчитывайся или просто – вычти
себя из перечня. Перечницу опрокинь
русского алфавита под стол строки,
в силу привычки.
Небо зарёвано, будто его секли.
Лунная фара, звёздный мотоциклист,
мастерски ждёт отмашки
шторой, резким движением в бок,
а за рулём мог бы быть Алехандро Блок
в рубашке,
в ране расстегнутого воротника,
без шлема и нервняка,
(кто бы подумал?) но не обманешь…
зрителя, самодержца слёз,
чей сигаретный дымок пророс,
словно тот нож в тумане.
Шторы смыкаются, и стихает шум
то ли прибоя, то ли разгона –  вввум!
Не будет эха.
Будет разбавленное вино,
тем, из чего оно сотворено.
Будет немного хлеба.
Не тянись к выключателю своему.
Ночь, состоящая из “почему
не?” изнутри сгорела.
  Посередине разрезано полотно,
чёрными лезвиями раннего “всё равно”
безжалостных стрелок.

она была обычная как жизнь
такая что другому покажи
не вызовет особенных эмоций
она любила шутки ни к селу
ни к городу уключину к веслу
уключину к веслу
 и морсы
ее бывало кличут как там эй
ха ха смотри на юбке то репей
пройдёт не оборачиваясь  даже
читала книги плакала тайком
носила завтрак мякиш с молоком
через дорогу маме бабы даши
ее манили сосны  чага гриб
а также рыбы ну куда без рыб
и  вёсел
она одна такая как бы да
ходили к ней да выгнала вода
вот был один дружок смекливый йося
спросил однажды как тебя зовут
мне интересно пробовать на звук
что может быть для вечности полезнее
она вздохнула будто бы устав
по матушке зовусь я красота
по батюшке зови меня поэзия

ходили прямо и налево
любили кажется любили
стояли площади и ленин
союзпечати голубые
висели лозунги и время
мальчишка улыбался рыжий
и чем-то будущее грело
как мать-и-мачеха на крыше
трамваи дребезжали жизнью
за три копейки до конечной
и выходило  это вы с ней
 выходите на снимок вечный
бежали прятались в аллеях
уединялись на скамейках
от пива первого хмелея
от громкого смелея смеха
и гениальные о боже
теряя в пригороде зренье
стихи писали невозможно
строку начав с местоименья

Плыла луна заметкой лайковой.
Шёл сериал канала “Рай”.
Зима была не пастернакова,
но очень бродским был январь.

Сквозняк вай-фаем полз по комнате,
от окон до других окон.
Цветы в горшках дрожали: “Вспомните…”,
и не хотелось ни о ком.

В прихожей ночь, держась за петельку,
срывалась в прошлое всем тем,
что оставлять, наверно, без толку
и оставалась насовсем…

некрасивая девушка в электричке
читает хемингуэя
обычную бумажную книжку
с загнутыми уголками страниц
короткие и один очень короткий рассказ
входят пассажиры и выходят
безбилетники не отличаются по повадкам
у каждого из присутствующих
гаджет продолжение руки
не заканчивающийся чем-то
определённо чем-то вечным
следующая станция москва курская
эрнест умещается на ладонях
полнее чем в википедии
и чеховская его неулыбка
оставляет румянец на скулах…
о боже как же красива некрасивая девушка
читающая  хемингуэя