Сергей Божко

Щипаю травку:
чеснок и цыбулю.
В пасхальное утро
разбиваю яйцо.
Три раза щёки твои
целую,
а получается —
всё лицо.
Цветы абрикос
нагрели воздух,
цветы нарциссов
украшают время,
когда проливают
свячёную воду
над пасочками,
над пришедшими всеми.
Мы ходим тихо,
становясь как цапли.
В едином месте
круг под крестом.
Какая радость!
Живём от капли
воды и слова.
И босиком.

Тысячелетние дворы,
фундаменты библейских песен
на территории жары
из путешествия в Эфесе.

Моё снабжение души
водой, историей, охотой
на памятные витражи
с разноязычной фоторотой.

Атака шагом через фронт
на римскую библиотеку.
А полководец — рыжий кот,
не изменивший человеку.

В путеводителе места,
где отдых под зелёной меткой
соломенного зонта
над пластиковой кушеткой.

И моря синий фолиант —
поэмы греков или чтиво.
На осень — озеро Абант,
пока тепло, когда дождливо.

Сентябринки от мамы, колбаса от папы —
бандеролька с домашней пиццей.
А у нас вино и бутылка граппы,
овощной салат, суп из чечевицы.
Через день звонки, через год поездки.
Мы открыли мир на восток и север,
где естественны даже звуки резкие,
лишь от солнца прятки в тени деревьев.
Я люблю смотреть твои фотографии,
от последней до ровно того момента,
когда все узнали правила в "мафии"
и потом собирались уезжать на лето.

Собираются прохожие.
Уезжает красный шкаф.
Татуируется в кожу
солнце через надпись "штраф".

Старый механизм трамвая,
как мешочек для лото.
Девяносто лет играет
в городе, где нет метро.

На подземной вагонетке
места мало для игры.
В тормозках шуршат конфетки
в слое угольной икры.

Резвые электровозы
на поверхности угля.
Многомесячные розы,
для которых есть земля.

Живёт коллекция камней
из ближних рек, далёких пляжей
на подоконнике, вовне
кистей, рисующих пейзажи.
Они из рода голышей,
шлифованные океаном,
столетиями и взашей
волной из грязного стакана.
Природа пятна создала
и оттиск панциря моллюска.
Как будто в камешках смола.
История морского чувства.