Олеся Даниш

Поставь на паузу, нажми перемотку вперёд -

этот город не спит, не выходит на перекуры.

Он почти сумасшедший: форсит, матерится, на красный прёт, Зажимает по школам детей, не собравших макулатуру

со стихами классиков, про азы этикета, традиций, культуры... Формирует мажорную версию дурака, элитную версию дуры, отмечает хештегом, набивает на лбы QR-код -

ничего необычного!

Город кайфует, живёт.

Неизвестно на чём и зачем, но стоит - не шатается.

Маршал бдит у ворот, сортирует попавших в Сезам

на своих, на чужих и на тех, кто среди удивляется:

как сей город поверил в себя, но всё так же не верит слезам потерявших свой кров, окропляющих Церковь, Собор либо Храм. Здесь всегда будет сытно и зрелищно хаосу, демонам, вражеским псам!

Оскудеет рука, но, увы, не отсохнет ладонь...

Маршал выкрикнет: «Но!..»

- Пасара́н! - вторит бронзовый конь.

Удивительно до безобразия, как же легко

пропускать, с нежеланием слышать, N -сотен звонков,

Пить ленивый - пакетиком созданный утренний чай

и дышать, начиная апрель по серьёзке - с «Прощай...»

Дальше несколько слов перечёркнуто - мысли в тесьме.

Если полный сумбур в голове - будет мусор в письме,

ну, и ладно! Ведь мир откровенно не чист -

нет причин доставать, начинать, позволять новый лист

либо просто зажмурить глаза.

... день, и правда, лучист!

Как обычно, прекрасен наличием планов, рутин

и теперь пустоты west to east - чёртов сплин.

Перечёркнуто.

Нет адекватных причин

объяснять леность чая и ветра подкожного свист...

Просто сдох оптимист.

Просто. Сдох. Оптимист.

В кульминации жизненной party.

Подчеркнула «Прощай...» -

остальное крестом,

по спирали, до дыр - хватит!

Хватит.

... привыкаешь сама с собой вести диалог:

сумасшествие давит, надежда теплится - вывезем!

Пустота, как оргазм, начинается с онемения пальцев ног,

но в отличие от - не снуёт, а сидит псом на привязи.

Сардоническим лаем звучит внутри - велит

расшатать все шурупы, сорвать резьбу, сбить несущую.

Ибо, старше Вселенной, священней Тана́ха - она разрушает гранит -

то ли ма́терь всего и всея, то ль чума волокущая.

Грязно лгущая.

Дрожью со смуглых ключиц

осыпается в кисть - а́жно бьёт, следом гладит - жалует.

Маскирует под письма, под слог чистоту перемятых тетрадных страниц,

под акриловый штрих на холсте - кровь засохшую, алую -

красота пятипалая.

Завтра уйдёт с молотка. Жива!

Жива, твою мать...

Фланируешь.

Красишь волосы, режешь длину - отсекаешь проникшую в атомы смоль.

Привыкаешь сама с собой, каждый шаг, каждый вдох контролируешь и теряешь контроль.

Прячешься ли, лезешь ли на рожон:

она - всегда победитель, а ты под ней - поражён

и реверса быть не может, как верных мужей или умных жён.

Присмотрись к окружению, ежели ты окружён...

Хотя бы с одной из шести допустимых сторон

она подойдёт, приползёт, восстанет, спустится.

Явится на поклон!

Даже если начнёшь отрицать, либо дерзко кричать ей в лицо

и толкать в обнажённую грудь, не считая себя ублюдком,

на крайний эпитет - глупцом.

Даже если решишь наступать,

наступив - растоптать или, робко прижав сапогом,

от греха запереть...

Будет бойня, война, Апокалипсис Френсису Форду под стать,

но достанет тебя - рассечёт вместе с воздухом ловчая плеть.

Ей положено это,

при всех твоих жалких попытках отречься,

уметь...

Если завтра закончатся хлеб и вода,

то останутся зрелища, чтобы при жажде смотреть

тем - последним, кого не нашла, не взяла в оборот

И, сорвавшись с цепи, не вцепилась в кадык, не вспорола живот утаённая, но не убитая правда, выжидающая у ворот.

Звонок, по счёту третий, пролетел - минорный пересмешник потолочный, он словно бы оплакивал заочно, со знанием своих почётных дел, тот выход на сценический настил, где самой унизительной расплатой за мой упадок всех актёрских сил попросят сдать и роль, и грим, и шляпу! А зритель унесёт букет домой и недовольно хлопнет дверь Большого...

- Снимайте шляпу! -

шёпот режет зал по тишине, крошится атмосфера.

Мерцает лампа бутафорного торшера -

на главной сцене дребезжит накал...

- Какой нахал! - сползает женский гнев

с балконных ниш по бархатному краю.

- Снимайте шляпу, чёрт бы вас побрал!..

Снимаю.

И заминаю на полях рельеф,

как мышь вспотев...

Бежит сестра по драме, абсурдно втиснув выход свой в сюжет:

улыбка залу, мне - слова по тексту. СВЕТ.

- Твою же мать! - гремит в суфлёрской яме...

Так, временами подступает ком.

В толпе мятеж, толпа кричит:

- Замену!

Я бутафорный, как торшер, бросаю сцену -

софиты гаснут в такт под потолком, скрипя кивком.

Актёр спешит на волю!

Я в нём болтаюсь - на размер велик актёрский вид.

Выходит, не привык.

Выходит, сшит весь антураж был не по крою.

- И Бог с тобою! - с плеч долой летит.

Я снова гол: из страха и гордыни.

Пройдёт мандраж, я вспомню своё имя...

- Отдайте шляпу, Дмитрий! Это реквизит.

Суфлёр всё бдит.

Любительский оскал - не доиграл, протягивает руки,

а я смотрю на них и будто слышу звуки -

аплодисментов судьбоносный шквал.

Поклон.

Отдал.

И ком из горла выпал...