Алекса
Дракуд

Танатогнозия

она касалась струн тонкими пальчиками 
никогда не зная что будет дальше 
в шестерёнках механизма её крутились 
     мальчики 
такой была жизнь 
печальной виолончелисточки в 
     накрахмаленном батничке 
в отчаянии она кисточкой резала себе на 
     лице non profundo доминиканский 
     профиль 
не могла вымолвить ни слова словно во 
     рту был горячий картофель 
отточенный карандашный грифель клала на 
     шершавый язык 
и осенние листья прятала в разные тома 
     совершенно пустых книг 
книг без букв без картинок и без 
     разговоров 
каждый приближающийся мужик ей казался 
     сапёром 
она берегла свои мины от глаз 
она не вступала в ненужные разговоры 
не любила творог 
у неё была лишь пара знакомых кто ей 
     был дорог 
только чужой город всё время смотрел ей 
     за ворот 
старенького пальто 
холодом расстёгивая её и выдыхая в лицо 
     ей зловонным ртом 
но суть не в том чтобы собрать свою 
     жизнь в кучку 
и показывать в шапито 
конферансье ей целует ручку 
а потом скажет тенору «та ещё штучка» 
а ей опять будет казаться что сыграла 
     не в тон 
дома она будет пить чай с подоконничным 
     старым котом 
видеть льнущие друг к другу в потоке 
     авто 
по стеклу обводить силуэты домов 
     напротив 
и мять платок 
слышишь котик 
думать что говорит ему что-то  а он 
     потом думает 
дура ты лучше бы поменяла лоток 
всё скучно 
увертюра увенчанная крестом мама в её 
     пальто снулая шевелюра 
она простудилась в двадцать каком-то 
     веке не умирают от гриппа 
виолончель ну да это такая большая 
     скрипка твердит фигура речи 
человечий кот втянет плечи 
навстречу солнцу колоратурой течь 
осталось лишь стать сверчком запечным 
     не предлагайте ей быть кем-то 
в конечном итоге ей больше сказать 
     нечего 
только дышать на окно где силуэты домов 
     напротив проступят в вечность