Внутри и снаружи
Палаты содержимым был –
Заложник алчущей ангины, –
И коридора…
А картины
Двора из окон полюбил.
Там бронза осени легла,
Суть оной выразили листья.
Лимонный свет легко струился,
И грусть была весьма легка.
Теперь на окна поглядит,
Был за которыми неделю.
Банально воздух опьянит –
Хоть выписался, слаб на деле.
Сереет окон длинный ряд,
Из этого смотрел? Того ли?
Спокоен, и отчасти рад –
Ведь опыт входит в тему доли.
* * *
Сад геометрией пронизан,
И красотой своих углов
Движенье отрицает вниз он,
Но – к небу, в мир иных миров.
И вместе с тем, земной донельзя,
Курчавый, драгоценный сад.
А мы – мы снова вязнем в бездне
Пустых надежд, слепых утрат.
* * *
Из кабака герой выходит,
Чтоб раствориться в темноте.
И сам он темноте подобен,
Герои на-сейчас не те.
Но – в человеках растворенье
Способно только сделать жизнь,
Она – как акт другим даренья
Себя, без меры ловкой лжи.
Кабак. Огни. Фонарь. Потёмки.
Чередование утех.
Не люди стали – а обломки.
Все за себя. А кто за всех?
* * *
Тридцать лет прошло. На школьном фото
Мальчики и девочки милы.
Кто сидит сегодня без работы?
Кто запоя закрутил узлы?
Ничего ни про кого не знаю,
Класс единой плотью сколько был?
Сам себя в стихах подчас теряю,
И из них беру же сгустки сил.
Девочки красивы были… Что же!
Матери хорошие, иль нет?
Мальчики отцами стали, множа
Общечеловеческий сюжет.
Целостность народа укрепляя,
Мальчики отцами стали. Так.
Чтобы сад взошёл потом, сияя,
Побеждая пресловутый мрак.
* * *
Снега серо-стальные рельефы
Будто горы, коль сверху глядишь…
И припомнишь церковные нефы,
В коих горная кроется тишь.
* * *
Кирико антично-современный
И такой необычайный мир.
Где старик едва ль доволен пеной –
Аргонавтом тоже бы поплыл.
Где чернеют гнутые деревья,
Золотится, но тяжёл, песок.
Где как будто замерло движенья,
Времени услышав голосок…
* * *
Сух сентябрь – карандашный рисунок,
Разноцветные карандаши.
Что даётся нам в ласковой сумме?
Солнце светит для нас – от души.
Злата листьев покуда не много,
И дождей нет игрой в сентябре.
Будто лето, к пределу итога
Подойдя, медлит в нашем дворе.
* * *
С покровом красным спортплощадка,
Снег кое-где, пятнистый мир.
Забытый мяч, как опечатка
Чужой игры, звучавшей миг.
Мяч поддаёшь, не
Возвращаясь
В святое детство и на миг.
Снег смотрит, будто насмехаясь,
И твой идёт к закату мир.
* * *
И вся аллея зыбко-зыбко
Листвой покрыта золотой.
Алкаш – счастливая улыбка –
Пьёт на скамеечке кривой.
Но столь обильно облетела
Листва – асфальта не видать.
И то сказала, что хотела,
Как я, увы, не смог сказать.
С кем общается Козерог
Птица Рух, махнувшая крылами,
Навела на Козерога тень.
Он подумал: Я сегодня в яме,
Завершится смертью этот день.
А Левиафан своим дыханьем
Вверх его, в воздушные слои
Вытолкнул – и закипел дерзаньем,
И стихи стал сочинять свои.
Птица Рух слонов и Козерога
К свету потаённому несла.
Звук, что издавала, длился строго,
Рядом с оным – что колокола?
Павши я в Левиафана бездну,
Был проглочен оным, что китом.
И опять, бессчётно умер бедный,
Озарённый шаровым стихом.
Светлая струя Левиафана
Снова подняла до птицы Рух.
На спине её цвела поляна,
А произрастил индийский дух.
Козерог я – с оными общенье
Существами ближе, чем с людьми,
Где неистовство, дурные мненья,
И так часто хлопают дверьми.
Счастливая улыбка
(стихотворение в прозе)
Счастливая улыбка – звали его другие алкаши.
– Эй, Счастливая улыбка, –
можно было услышать во дворе, – куревом не богат?
Он подходил, доставал мятую пачку из кармана рваного пальто, делился.
– Почему ты всегда улыбаешься? – спрашивали.
И он пожимал плечами.
А улыбка плыла по его лицу, точно кораблик.
Ему было хорошо.
Листва ли шуршит, дождик идёт, снег выпадает –
он улыбался всегда, всем…
Его любили собаки и дети.
Он дарил детям конфеты, но взрослые запрещали брать их,
и всё равно – украдкой брали они, слушая его истории –
про пыриков, мыриков – что придумается в общем.
Философу с третьего этажа – профессиональному философу –
со степенью и трудами – иногда казалось,
что он видит реинкарнацию Сократа.
Только в наших условиях этому Сократу не с кем диалогизировать.
© Александр Балтин, 2014 – 2015.
© 45 параллель, 2015.