Из сонетов английского Ренессанса
Барнеби Барнс
* * *
И нежный бриз, и яростный борей,
И пузырьков блистающая стая
В воде, и, словно солнце, роза в мае,
И дух живой, и скопище костей;
Росы жемчужной поутру свежей,
Ты к полудню бледнеешь, исчезая;
Ты озаренье и мечта пустая,
Ты стержень мира, отсвет миражей;
На море можешь быть волной и рябью,
Ты лицедей, хоть деятель на вид,
Врыв вольной мысли и молчанье рабье –
Вот жизнь твоя, удел эфемерид.
Ты – человек, противоречий драма,
Не Времени наследник, но Адама.
Джордж Гаскойн
Сонет III
Пришла пора – я при дворе опять!
И вот, обрадованный небывало,
Я, гость радушный, всех желал обнять,
Как это свойственно провинциалу.
Но слишком был поспешен мой порыв –
Ведь ровнею меня сочли едва ли:
Сияли, самолюбье изъязвив,
Передо мной созвездья их регалий.
Но горький я переварил урок
И, наконец, гордыней распалённый,
Из сердца разъярённого извлёк
Стихи, быть может, годные в каноны.
Добыты мной и лавры, и хвала –
Во благо опрометчивость была.
Бартоломью Гриффин
Фидесса. Сонет 39
Люблю её волос златые нити,
её лицо, блистательней кристалла,
её глаза, роскошней звёзд в зените,
её уста, что так червонно-алы,
её ланиты, ярче роз для взора,
её светлей слоновой кости длани,
её румянец, пламенней Авроры,
и груди – струй фонтана клокотанье,
В ней пенье сфер. В ней грация трёх граций,
дыханье, словно мёд, благоуханно.
Харитам не видать такого стана,
а за ногами нимфам не угнаться.
Но только этих прелестей сильней
грифона сущность воплотилась в ней.
Уолтер Рэли
Сонет к сыну
Три вещи в мире есть – они в расцвете,
поврозь произрастая без забот.
Но горе, горе, горе, если эти
три вещи некий чёрный день сведёт.
Те трое – древо, дикорос, детина.
Из древесины – виселиц шесты,
а на верёвки конопле идти, но
из этих трёх, детина, главный – ты.
Поодиночке счастливы все трое.
Так сопоставь же, если ты не глуп:
врозь – дерево, трава, дитя живое,
а если вместе – столб, верёвка, труп.
Да будем неразлучны, уповая,
что не случится встреча роковая.
Вильям Шекспир
Сонет 66
Всё муторно. Уснуть в гробу милей,
Чем видеть то, что процвело вокруг:
И ликованье подленьких нулей,
И непризнанье подлинных заслуг,
И низость, возведённую в чины,
И простаков, обманутых стократ,
И недотрог, что скотски растлены,
И дар, который бездари чернят,
И мощь ума, бессильную давно,
И изувеченное мастерство,
И благородство, что побеждено
И служит злу, не ведая того.
Всё муторно. Но если сам уйду,
Своих любимых брошу здесь, в аду.
Джон Донн
Сонет X
Ты, Смерть, зовёшься грозной, роковой...
И впрямь поверить в эту гиль могла ты?
Но люди, что тобою как бы взяты,
Уже не при тебе. И я не твой.
Убогая! Пустых химер не строй!
Для смелых ты свободою чревата.
Всем душам ты – подобье переката
В иное бытие, костям – покой.
Раба судьбы, отрава и гангрена,
Союзница тиранов и вояк.
Но ведь сражают заговор и мак
Таким же сном. Зачем же ты надменна?
Минуется мгновенье забытья –
И сгинешь ты, и сгинет власть твоя.
Майкл Дрейтон
Сонет 61
Прощаться мне легко, не обессудь:
я ухожу, добра не прихватив.
Осталось нам ещё уста сомкнуть,
увековечив этим наш разрыв.
Пожатьем рук обеты зачеркнём,
забудем то, что были мы близки,
и при случайной встрече нипочём
не обнаружим признаков тоски.
За жизнь Любви я отдал всё сполна.
Сражался я без помощи твоей,
и ныне агонирует она,
вот-вот закроет Вера очи ей.
В Любовь я жизни новой не вдохну.
Теперь Надежда на тебя одну.
Томас Уайетт
Прощание с Любовью
Любовь, прощай! Не воодушевят
меня твои веления вовеки.
Влечение к Платону и Сенеке
для разума полезнее стократ.
Твои уроки ранят и язвят,
но пробуждают зренье в человеке.
Я добровольно жил, смежая веки,
и вот прозрел и вызволенью рад.
Прощай! Пусть недоросль желторотый,
когда его манит такой удел,
тебе послужит чучелом для стрел.
Его влеки. А я твои высоты
не стану брать, рассудку вопреки,
ступая на трухлявые сучки.
Английские сонеты XIX века
Вильям Вордсворт
Сонет о сонете
Не хмурься, критик, попусту не злись
ты на сонет: старания умножь –
и сердце им Шекспира отомкнёшь;
в нём горести Петрарки излились;
он флейтой был у Тассо; в нём рвались
Камоэнсовы скорби сквозь века;
в листве бессмертной Дантова венка
с ним, словно миртом, сплёлся кипарис.
И за сонетом, как за светляком,
шёл Спенсер неизведанной тропой,
из царства фей таинственно влеком.
У Мильтона сонет звенел трубой
для страстных и возвышенных натур.
Но отзвучал он скоро чересчур.
Джордж Гордон Байрон
Сонет к Шильону
Мышления, лишённого цепей,
бессмертный Дух! Ты побеждаешь страх
пред заточеньем: твой приют – в сердцах.
Ты в каменном мешке ещё сильней.
И хоть твоих отважных сыновей,
как прежде, запирают в каземат,
ты, вольный Дух, по-прежнему крылат
и связан лишь свободою своей.
Ты стал для нас святилищем, Шильон.
Сродни скрижали твой холодный пол:
ведь тут бессчётно Боннивар прошёл –
и след навечно в камень впечатлён.
Гласит воззванье каменных письмён
к Всевышнему: «Да сгинет произвол!»
Сэмьюэл Тейлор Колридж
К осенней луне
О, в пелерине палевой Луна,
ты обольстительна и двуедина:
и скромного величия полна –
и исступлённых снов в тебе причина.
То землю озираешь свысока,
надменно проплывая в звёздном скопе,
а то сквозь перистые облака
украдкой мечешь призрачные копья.
Как ты, надежда так же неверна:
то явится в сияющей короне,
то вдруг, отчаяньем затенена,
за силуэт скрывается драконий.
Но чаще и не Цинтия она,
а метеор на тусклом небосклоне.
Джон Китс
Когда
Когда я с ужасом воображаю,
Что и меня могила забрала
И вызревшего в мыслях урожая
Не смог собрать я с помощью стила,
Когда в небесном вызвезженном лике
Читаю я Романтики размах,
Осознавая, что его толики
Не передам в обыденных словах,
Когда, творенье времени, скорбею,
Что вечно не могу любить и я,
Доверясь чувству, будто чародею, –
Тогда стою на кромке бытия
И хаоса, – и признаю, что правы
Кто потопил в нём груз страстей и славы.
Сонет о сонете
Когда мы бедной рифмою связали
Поэзию, как Андромеду – цепью,
Тогда сплетём ногам её босым
Просторные и лёгкие сандальи.
И чтобы горькое великолепье
Открылось нам в созвучиях простых,
Мы, новые Мидасы, обратим
Неволю в золотые пекторали.
Слова и струны испытаем в скрепе,
Слух разовьём, старанье изощрим,
Очистим лавры от листов гнилых.
Что до цепей, их выберем мы сами:
Когда нельзя Поэзии без них,
Цветов гирлянды будут ей цепями!
Альфред Теннисон
* * *
Будь я любим, то мне б достало сил
все беды, что обширный шар земной
за всю свою историю вместил,
перенести – будь я любим тобой.
Любовь неповрежденною пройдёт
сквозь наслоенья горестей (клянусь) –
как чистый ключ – сквозь соль земных пород, –
но сохранит первоначальный вкус.
Тогда нам будет рук не разомкнуть.
И нам обоим будут нипочём
и одиночество, и смерти страх,
И всё снесем мы с радостью в сердцах,
пусть хоть Потоп – не после нас отнюдь –
бушует, уходя за окоём.
Оскар Уайльд
Сонет к Свободе
Не то чтоб я любил сорвиголов –
фанатиков, чьё зренье однобоко
и всюду видит зло и власть порока,
но это Правды оскорблённой рёв.
Vox populi – быть может, он таков?
Террора и Анархии витии!
Я словесам, вульгарным, как стихии,
внимать без раздражения готов.
Когда тираны нагло и кроваво
сквернили нравы, низвергали право,
я не роптал, Мессии баррикад.
Меня вы не задели словесами,
но вы за слово погибали сами –
и знает Бог, что вам я сораспят.
Юджин Ли Гамильтон
Страдивари – к неоконченной скрипке
В твоих древесных нервах ветр взревёт,
вскипит волна и вспенится игриво,
в них оживут органные порывы,
пчелиный гул среди вощаных сот.
Рыданье струн нас за сердце возьмёт,
шептанье хвой, листвы речитативы,
песнь лебедей, цыганские мотивы
и в раздразнённой Этне лавы взмёт!
Здесь сонмы голосов и настроений.
И чародей найдётся, кто готов
души твоей сокрытое волненье,
расколдовав, поднять до облаков.
Ты как пещерный первобытный гений,
молящий древних сумрачных богов.
© Александр Флоря, 1985–2021.
© 45-я параллель, 2021.