Александр
Градский

Сказ о Скоморохе, Мастере и… стриже

Из книги судеб. Александр Борисович Градский – Народный артист России. Певец, композитор, поэт, музыкант-мультиинструменталист...

Родился 3 ноября 1949 года в Копейске Челябинской области. В 1965 году окончил музыкальную школу имени Гнесиных по классу скрипки. Главное увлечение его юности – творчество группы «The Beatles». Именно «битлы» повлияли на решение Александра стать музыкантом. Но в основу своих песен АГ положил русский язык. В 1966 году совместно с В. Полонским и А. Буйновым он создал группу «Скоморохи» и начал активные гастрольные поездки.

В 1969-1974 годах Александр Градский учился в ГМПИ имени Гнесиных – на факультете сольного пения по специальности «Оперный и концертно-камерный певец». Уже в эти вузовские времена начал сольную карьеру, однако продолжал работу и в «Скоморохах». В 1972 году появились первые студийные записи русского рока в исполнении этой группы, где Градский представлен сразу в нескольких ипостасях – композитора, поэта, вокалиста, музыканта.

В 1975 году наш герой поступил в Московскую консерваторию – в класс композиции Т. Хренникова… Уже более тридцати лет Градский сосредоточено работает над созданием и записью вокальных сюит и опер, как на стихи известных поэтов, так и на свои собственные. Среди этих произведений – «Русские песни», «Утопия АГ», «Сатиры», «Сама жизнь», «Звезда полей», «Ностальгия», «Флейта и Рояль», «Концерт-сюита», «Размышления шута», «Монте-Кристо», «Экспедиция», «Стадион»… Александр Борисович подготовил и выпустил курс учеников в училище имени Гнесиных, институте имени Гнесиных. Два года он заведовал кафедрой вокала в ГИТИСе. В 1987 году Градский был принят в Союз композиторов России и начал выезжать за рубеж. В 1999 году Александр Градский получил звание Народный артист России. Наряду с продвижением своих больших проектов активно гастролирует с группой «Золотоё старьё».

…Осенью-2008 АГ сообщил журналистам ряда российских и зарубежных изданий о том, что приступил к записи вокальных партий для своей синтетической оперы «Мастер и Маргарита», первые ноты которой появились на свет 33 года назад!

 

* * *

 

…когда зазвучат эти, пронзительно чистые аккорды, память безошибочно подскажет каждому из нас, родившихся в пятидесятых, простые, но очень эмоциональные строки:

 

 

Негромкое пение: куплет, припев… Но дальше, перед крещендо, спазмы смыкают горло – да и голоса не хватает, чтобы, не сфальшивив, взлететь в немыслимые выси:

 

 

Песню, написанную в прошлом веке, песню нашей молодости напевают – вот ведь парадоксальная радость! – и засранцы поколения NEXT. Песню Александры Пахмутовой и Николая До­бронравова. Нет, не совсем верно – песню Александра Градского! Ибо без его голо­са, без его полушёпота, пере­растающего в органные раска­ты, мы бы не плакали сегодня, вспоминая, как искренне любили, как верили в себя...

Даже Дмитрию Хворостовскому, человеку, покорившему главные оперные театры мира, не удалось, по-моему, перепеть Александра Градского, соавтора шедевра «совковой» эпохи. (Улыбнись, незнакомый читатель: термин «совок» по отношению к гражданину, родившемуся и выросшему за «железным занавесом», пришибленному догмами коммунистического «рая», мы впервые услышали из уст АГ!)

…блистательный, высокомерный, язвительный Александр Градский поразил меня… неукротимым студенческим аппетитом. Мы встретились в номере ставропольской гостиницы «Кавказ»…

(Я решил завизировать интервью, заполученное у маэстро внештатницей «Ставрополки» Светой Солодских. Она, чуть не плача, отказалась от повторной встречи с барином, ну а вгиковцу, тогда заведовавшему отделом культуры главной газеты края, любая беседа – хоть с королём Испании, хоть с зэка, отрубившим все мыслимые и немыслимые срока! – в изрядный кайф…)

Градский, откусывая кусок за куском от батона «Любительской» колбасы и таким же макаром укорачивая батон белого хлеба, с удовольствием поддерживал общий трёп, тональность которого иногда менялась – при упоминании имён Александра Галича, Осипа Мандель­штама, Бориса Пастернака…

(О проекте, связанном с булгаковским «Мастером», я почёл за благо не расспрашивать маэстро, зная, что эта тема для него – самая болевая… Созреет – сам журналистов высвистит!)

Время от времени, почти непрерывно жующий хозяин номера восклицал: «Take it easy!»,то бишь:«По­легче! Полегче на поворотах!» Прибегая к этому эмоциональному выражению в тех случаях, когда Сергей Сутулов, по мнению АГ, чересчур высоко отзывался о том или ином композиторе, музыканте, певце…

По простоте душевной я начал рассказывать Александру Борисовичу о своём недавнем интервью с Александром Яковлевичем, который Розенбаум….

– Как?! Как вы сказали?! Ну-ка повторите! Сашка заявляет, что он – солист-вокалист высшей категории, аттестованный Министерством культуры?! – Градский хохотал минут пять… Отдышавшись, он снял очки, чтобы утереть крупные слёзы, поднялся из кресла, распрямил грудь, поднял правый указательный палец вверх, словно призывая в свидетели того, Главного Небесного Судию, и на полном серьёзе заявил: – В Союзе только два певца – я и Кобзон, Иосиф Давыдович. Все остальные – па-ца-ны! Хотите, я прямо сейчас возьму ноту си третьей октавы?! Она даётся немногим. Совсем немногим. Дай Бог услышать вам её вот так – один на один, в исполнении другого певца. Не со сцены, не за бабки, а в доверительный миг разговора. Хотя бы раз в жизни!..

И раздался звук. Запредельно чистый. Из какого-то параллельного мира. Воз­можно, более точным будет другое сравнение: я услышал голос Ангела с небес… Телевизор, мерцавший в дальнем углу люкса, мгновенно погас… Из коридора донёслись заполошные причитания горничной: «Батюшки-светы! Сигнализация! Никак вор через окно лезет! В каком номере сработало?!»

…нота си третьей октавы, подаренная Александром Градским, стала для меня наваждением: врываясь в тревожные сны, она обманчиво блазнилась уже наяву, – то в крике чаек, то в раскатах грома, то в гудках тепловозов…

…мы сидели в узком при­ятельском кругу. Небольшая уют­ная дача в районе хутора Грушё­вого, под Ставрополем. И был среди нас певец Георгий Тара­нов, как и Александр Градский, окончивший знаменитую «Гнесинку». И хотя мы с ним не раз «пересекались» в самых разных жизненных ситуациях (что в итоге и привело к взаимно-дружескому «жужжанию»: Ж-жорж! – Серж-ж!), никогда до той минуты я не рассказывал ему о ноте АГ. Как-то не выпадало случая…

А тут так сложилось, что мы на полча­са (а то и боле!) остались одни: народ отпра­вился за дровами, чтобы из них, понятное дело, знатный костёр для долгожданного шашлыка запалить. Я и вспомнил в разговоре с Георгием, свет Александрычем, историю, зацикленную на Александ­ре Борисыче, живописал её – на полную катушку! – и вздохнул: мол, вряд ли когда-нибудь нечто подобное доведётся услы­шать.

Таранов, не вставая из-за сто­ла, повёл плечами:

– Хочешь – прямо сейчас?! Ну, если, не си, то ля…

– Спрашиваешь!

И Жора, не напрягаясь (ну, может, только чуток!), выдал ноту ля третьей октавы. Звякнула, задребез­жала в старинном расшатанном шкафчике по­суда. Зашелестели ссохшиеся в углах пучки чабреца и зверобоя. Поднялся на чердаке голубиный переполох. А из-за стрех, чего уж совсем не можно было ожидать, на пол рухнули оглушённые летучие мыши...

Через несколько мгновений, резко распах­нув дверь, вбежал перепуганный «домовой»:

– Старики! Что тут у вас проис­ходит? Невероятный звук из окон выпорхнул!

– Да ничего, – улыбнулся Георгий, – проба голоса…

А ноту Градского, ангельскую ноту си, Жора взял на своём бенефисе, в синий июньский вечер – во Дворце культуры и спорта профсоюзов, где в своё время сигналы с небес транслировал Александр Борисович…

…спустя пять лет после нашей встречи в «Кавказе» я, уже редактор «Сорок пятой», позвонил Градскому в Москву. На сей раз нужно было «утрясти» интервью с ним, подготовленное Валерой Перевозчиковым.

– Здравствуйте, здравствуйте, главный редактор! Радует, что вы не редактор «Утренней почты»! – со смешком пророкотал в трубке хорошо знакомый голос. – Заголовок, говорите, «Take it easy!» предлагается? Не возражаю...

В самом тексте АГ подправил всего пару фраз и, пожелав проекту-45 перпендикулярных удач в перестроечных широтах, послал в сторону Ставрополя… фирменный музыкальный символ. И тут жея услышал вскрики взбесившейся линейной телефонистки:

– Кто там из вас, господа-товарищи, сирену включил?! П-а-апрошу не хулиганить!

– Барышня, вы хотите попасть в историю?! – спросил московский Гамаюн…

Ставропольская девица почла за благо рассоединить нас.

…спустя пятнадцать лет я прочёл в «Комсомолке» историю о том, как Александр Градский познакомился со своей новой (очередной) невестой, ставшей очередной (новой) женой. Великий певец и прекрасный поэт, ехавший со строительства дачи, увидел очаровательную незнакомку. Притормозил. Вылез, чумазый, из навороченного авто и ошарашил встреченную не только своим аховым видом, но и вопросом из разряда нахально-гениальных: «Девушка, вы хотите попасть в историю?!»

С тем и укатил, вручив совершенно обалдевшей потенциальной Музе свою визитку…

Барышня позвонила через две недели. Всё это время она выясняла у подруг, кто же такой Градский?!

(…девушки, читающие мою правдивую /всегда!/ и весёлую /в данном эпизоде/ байку! Героев нашего времени – особенно поэтов, писателей, художников – необходимо знать в лицо. Чтобы, если повезёт, угодить вместе с ними в ИС-ТОРИЮ…)

…спустя вечность маэстро Александр Градский подарит миру свою современную оперу «Мастер и Маргарита»…

Легендарный спектакль по бессмертному роману Михаила Булгакова мне подарил Михаил Лебедев, актёр любимовской «Таганки», некогда служивший в Ставропольском театре драмы имени Михаила Лермонтова. (Три Михаила в одном предложении?! Уже интригует…)

Журналист «Ставрополки» Сутулов, приехавший в Москву на очередную вгиковскую сессию, с Лебедевым, игравшим Ивана Бездомного, не имел чести быть знакомым. Однако в один прекрасный вечер, когда давали «Мастера…», отправился к «чёрному» входу сакрального театра, стоящего близ Яузы-реки. Минут за сорок до начала спектакля «на горизонте» замаячил Михаил…

– Здравствуйте, я – из Ставрополя! Вам привет от Бори Щербакова…

Лебедев недоумённо-радостно улыбнулся:

– Из Ставрополя? Хорошо… Щербаков, напарник по сцене, – отлично! Конечно, мечтаете «Мастера» посмотреть?!

Я прижал к груди левую руку – в правую, освободившуюся после рукопожатия, перекочевал пакет, в котором предательски булькнула бутыль-ноль-семь с напитком, чьё название и нынче повергает знатоков в сладостное предчувствие. Там, упакованный на ять, ждал своего часа «Стрижамент»…

Михаил (уже почти Иван!) возник в служебном проёме в том момент, когда я ещё не верил, что чудо произойдёт…

– Жертвую контрамарку, припасённую для… ну да не важно… мне на Патриаршие пруды пора, а вам, батенька, – в партер!…

– Приглашаю во ВГИК! У нас – закрытый просмотр «Жертвоприношения»…

Никогда никого ни о чём не…

После фантасмагорического спектакля я дождался Бездомного, постепенно обретающего черты Лебедева. Безмерно уставший Михаил удивился, растрогался и… предложил немедленно свинтить «Стрижаменту» башку, отпустив стрижа в небо звёздное… И мы начали опрокидывать по стаканчику-другому… за знакомство… и за Бориса Фёдоровича Щербакова… и за Михаила Афанасьевича… и за Юрия Петровича… и за Владимира Семёновича… и, конечно, за Мастера… и – совершенно отдельно, возвышенно, по-рыцарски – за Маргариту! Ах, как воспарили Серёжа и Миша!!!

…извини, Лебедев, если поэт Катеринич, четверть века спустя слегка гиперболизирует ночные полёты над Таганской площадью… однако журналист Сутулов точно помнит: при расставании мы запели самую пронзительную песню Александра Градского…

 

 

с хрипотцой подтягивал вслед за нами пьяный вдрабадан, невесть откуда взявшийся капитан милиции… 

 

 

завершал куплет относительно трезвый таксист…

 

Пять фрагментов из интервью
с Александром Градским разных лет 

«45-я параллель», № 23, февраль 1992 года

– Ваше любимое изречение, афоризм?

– Когда-то у меня было такое любимое изречение, оно принадлежит Хуану Рамону Хименосу: «Если тебе дадут линованную бумагу, то пиши поперёк»…

– Ваше представление о счастье?

– Когда что-то задумал и выполнил задуманное.

– А что такое несчастье?

– Несчастье – это, на мой взгляд, неожиданная неприятность. Это не глобальная вещь, но это мешает жить. Под понятие «несчастье» может подходить всё что угодно: от неприятного случая до смерти близкого человека. В общем, это то, что происходит с человеком не запрограммировано и со знаком «минус»…

– Верите ли вы в судьбу?

– Конечно. Это некоторое предопределение того, что человек получает от собственных действий… Судьба для меня как некая конечная точка, которая каждый день называется бесконечно большими или бесконечно малыми числами. То есть человек всё время пытается поймать это самое число, а оно каждый день удаляется от него. Но то, как человек это делает, – это и есть его путь. И, в конце концов, когда ему удаётся поймать за хвост это число, очевидно, он умирает…

– В какой исторической эпохе вы хотели бы жить?

– Я бы хотел попробовать разные варианты. Диапазон: от эпохи неандертальцев до Древнего Рима. Любое время интересно, если бы было возможно там пожить… То есть такая реальная Машина Времени…

– Ваше отношение к Богу?

– Я верю в Бога. Я только не могу вам сказать, как я его конкретно представляю. Наверное, и невозможно представить Бога конкретно. Я верю в эту силу, сверхъестественную добрую силу, которая существует отдельно от нас. Это похоже на веру муравья в то, что человек, который идёт по лесу, не наступит ногой на его муравейник…

 

«Московский комсомолец», 18 августа 2006 года

Александр Градский ставит точку в своей опере, ставшей знаменитой ещё до всяких премьер. Которых, вероятно, и не будет. Как и Булгаков, Градский писал «Мастера» всю жизнь. Понравится кому — не понравится, но он всё делал честно…

– Александр Борисович, с чего же всё началось?

– 32 года назад ко мне пришёл поэт Павел Грушко и принёс свою пьесу в стихах, написанную по мотивам «Мастера и Маргариты». При этом он навестил ещё восемь-девять композиторов – мол, кто скорее напишет. Теперь Грушко в Америке, я был у него, и мы подписали контракт, где он позволил мне использовать и его стихи даже без указания фамилии. Вот и вышло так, что только я подхожу к финишу, спустя все эти годы, с готовой оперой.

– Оперой? Вы так определяете её жанр?

– Какой жанр – решить непросто. Да, наверное, «современная опера», то есть вещь многожанровая. В ней много музыкальных намёков и цитат из Чайковского, Дунаевского, Верди, советской музыки середины XX века. То есть идёт главная эмоциональная тема – она моя, оригинальная. А в подыгрыше используются эти самые намёки…

– Итак, нам надо ждать премьеры?

– Отнюдь. Я не представляю себе, как опера может быть исполнена в концертном или театральном варианте. Это просто невозможно. Если только найдётся сумасшедший миллионер, который потянет такой масштаб. Скоро начнётся запись на диск, требующая сверхкачественного уровня исполнителей. И одно дело записать все звуки по частям, а потом на компьютере смикшировать, но как живьём собрать в одном месте два полноценных оркестра (классической и народной музыки), хоровую капеллу, ансамбль имени Александрова, всевозможные электросоло из рок-музыки (гитары, синтезаторы…), солирующих певцов? Ну что вы! Этот ансамбль Александрова, может, и нужен-то всего на два куплета, не больше…

– А кто писал либретто?

– Я, но по нескольким источникам: это и стихи Грушко (ряд удачных отрывков и красивых образов), и мои стихи, авторский текст несколько раз произносимый под музыку… По сути, сюжет мой, но, разумеется, по роману…

По материалам сайта www.zauralom.net, 5 июня 2007 года

– Как вы относитесь к русскому року?

– Я вообще не знаю, что это такое. Я это не раз говорил. Можно, конечно, отличить такого рода музыку от музыки американской или английской. Она отличается, и это всё. Из русского рока не получилось ни музыки, ни поэзии высокого уровня, а получилось социально-бытовой рок или, как я это стал называть, СНГ – Советская народная гитарная музыка. Хотя в этом направлении существует немало одарённых людей и можно назвать даже какие-то имена…

– Как вы относитесь к бардам?

– Есть несколько имён определяющих – Галич, Высоцкий, Ким и некоторые песни других авторов – Городницкого или Визбора. У Галича мне нравится почти всё, у Высоцкого – две трети. Из сегодняшних ребят Тимур Шаов делает что-то весёлое. Но такого направления бардовского, музыкально-поэтического, я не вижу, поскольку в этом направлении нужно обязательно быть очень большим.

– Что от вас в ближайшее время можно ожидать в творческом плане?

– Через год будет записываться опера «Мастер и Маргарита» по Булгакову, которую я же 32 год пытаюсь реализовать. Сейчас готова демонстрационная фонограмма, где я сам пою за всех персонажей, а аккомпанирует «пластмассовый» оркестр, похожий на симфонический. Я бы назвал это «синтетической» оперой, где все законы жанра оперы соблюдены. Но это ещё более разнообразное произведение, чем опера «Стадион». В «Мастере и Маргарите» мною допущено в музыкальном плане такое хамство по отношению к содержанию, которое ещё никто себе не позволял. Там и цыганская музыка, и частушки, и цитаты из оперной классики от Верди до Чайковского, и музыка советских композиторов сороковых-шестидесятых годов. Помимо этого там порядка сорока собственных музыкальных тем. Я знаю, что немало получу от своих недоброжелателей. Но мне показалось, что сам роман удивительно эклектичен, что было бы глупо делать музыку одного жанрового содержания. Получилось довольно странное произведение. Недоброжелателям будет к чему придраться.

 

«Экспресс-новости», 14 марта 2008 года

– Вы верите в везение, так сказать, в «фарт»?

– Да, верю в удачу! Может, это прозвучит мистически, но получается так, что чем больше я отдаю в разных видах, тем больше возвращается, часто неожиданно. Не всем так везёт. У меня, скорее всего, есть ангел-хранитель. Бывает, ну ничего не выходит в проекте, тупик. Вдруг подворачиваются несколько высокооплачиваемых концертов. Или работа в кино. В итоге появляются средства на осуществление застрявшего дела.

– Например?

– Последний такой удачный случай произошёл несколько месяцев назад. Идёт тяжелейшая, многофинансовая работа по записи оперы «Мастер и Маргарита». Никаких спонсоров у меня нет и не было. Честно. Я пытался найти того, кто захотел бы прорекламировать себя, инвестировать средства на паритетных условиях. Но никто особо не заинтересовался. Начались вопросы: «Где мы тут будем стоять в прибыли?», «Какая наша доля?» – в общем, отказались помочь. И появляется проект, который я делаю как профессионал. Зарабатываю деньги на запись оркестра в опере. Теперь ни у кого ничего просить не надо. Всё само собой произошло…

 

Сайт www.gradsky.com, 1 сентября, 2008 года

– …как движется работа над оперой «Мастер и Маргарита»?

– Закончена и «вычищена» запись оркестра. Записан Кобзон в роли Каифы, наступает решающий период – запись вокальных партий. Пока воздержусь от какой-то конкретики, пробовать – не значит быть уверенным. Но идеи самые неожиданные.

Точно известно, что сам спою Мастера, Иешуа и Воланда. Мастер сидит в сумасшедшем доме и воображает свой роман, а значит и себя в светлой и тёмной стороне себя самого. Такая вот «штука»...

Идеально было бы найти всё-таки исполнителей на эти роли, но, в силу тяжёлых вокальных партий, это не представляется возможным – отсюда и подобный сюжетный «ход». Поиск Маргариты – самая трудная задача…

 

…о, как я мечтаю услышать эту оперу! И, ясная нота, минорный Сутулов и мажорный Катеринич отнюдь не одиноки в своих предвкушениях. Спасибо, маэстро, за счастье ожидания – его даже Воланд не сумел омрачить!

 

Сергей Сутулов-Катеринич

  

Иллюстрации:

портреты Александра Градского разных лет,

размещённые на сайте www.gradsky.com

(плюс... минус из-за качества! – две газетных фотокопии из архивов-45...)

Творчество