Александр Иванников

Александр Иванников

Золотое сечение № 15 (579) от 21 мая 2022 года

Однажды случится весна

* * *

 

Это тайна, расправив крыла,

Зависает над вымытым небом,

Это горькая суть ремесла

Вдаль уходит по ложному следу,

Это корчи и бред естества

Совершают ненужную требу.

 

Это голосом чёрных глубин

Произносится имя столетья,

Это – соль довременных седин,

Это – звёзд слюдяные отрепья,

Не сокрывшие студность души,

Это – ветер, стегающий плетью,

Это – снег долгожданных вершин.

 

Это – время свинцовых отметин.

 

Этот почерк, который един

Для рождённых под знаком разлада, –

Тишина каждодневного ада,

Ежедневного лада сурдин.

 

1990

 

* * *

 

Опять идут глухие ночи,

И ты повержен пред собой

Прекраснейшим из одиночеств,

Неверно названным судьбой:

 

Не ты ли, бесноватый светом,

Не проливая чаши тьмы,

К истокам Вечного Завета

Привёл кочующие сны,

 

Не ты ли? – но уже не стоит

Себя обманывать, когда

Разбилась о журнальный столик

Твоя последняя звезда.

 

1990

 

* * *

 

Это время глумится над каждым,

Седина у него на виске;

Обретенье неслыханной жажды,

От Матфея в четвёртой строке;

У разбитых ворот – колесницы –

В направлении Царства Теней,

А закат, что твоя власяница,

Что Твоей багряницы страшней;

Обретенье бессмысленной жажды,

Седина у тебя на виске –

Это – время глумится над каждым

От  Матфея в четвёртой строке.

 

1990

 

* * *

 

Я вымолчу тебя

У гнева и тоски,

У старости дождя

И даже у строки,

И даже у тебя

Я вымолчу тебя.

 

У холода костра,

У немощи Астарт,

У тишины, у дня,

Почти что не любя,

Но даже у себя

Я вымолчу  тебя.

 

Я вымолчу тебя

У знания причин,

Я вымолчу тебя

У здания личин,

Тебя в себе губя,

Я вымолчу тебя.

 

Я вымолчу тебя, –

Молчание и страх, –

Я вымолчу тебя

У тайных сонных трав,

Средь всех, во всём, всегда

Неверен и не прав,

Я вымолчу тебя

Молчание поправ.

 

1990

 

* * *

 

Гений парадокса,

Он совмещал в себе несовместное,

И был бесконечно разнообразен:

Мерзок и противен,

Холоден и бездарен,

Страшен и смешон, –

Мир, где нам выпало…

Жить?

 

1990

 

* * *

 

Горечью кроткой,

Тайной струной

Имя твоё неизбывно со мной.

 

Звук уводящий,

Окрик дверной –

Имя твоё неизбежно со мной.

 

Ищет впотьмах

И грозит тишиной

Имя твоё, неразлучно со мной.

 

Странной,

Нелепой,

Ненужной виной

Имя твоё неразлично со мной.

 

Будет иная –

Буду иной!

Имя твоё неотвязно за мной.

 

Клятвой,

Молитвой,

Болью зубной,

Имя твоё – неотвратно – со мной!

 

Тяжкой юдолью,

Ношей земной

Имя твоё сторожит за спиной.

 

Кто ты?

Зачем?

Почему надо мной

Имя твоё нависает стеной?

 

Сон –

Претворенье боли дневной, -

Имя твоё не разгадано мной.

 

1990

 

* * *

 

1

Осень. Капелла  лягушек в саду.

Девушка, крепче держись за … подпругу,

Не доверяйся коварному другу:

Встретишь хозяина – бойся слугу.

 

2

Осень цветные влачит якоря.

Взглянешь на улицу, там ни … бельмеса,

Только гремит погребальная месса

В тихой покойницкой санкт-октября.

 

3

Осень. Державно-бульварная лень.

Впрочем, пора прекратить пое…динок

С тонким соблазном чешуйчатых льдинок

В узком бокале опаловых вен.

 

 4

Если же музыке точной обречь

Гордую сущность гнилого порфира,

Осень сдалась мне, как пьяная речь –

Вечно-могучая лира Сортира.

 

1991

 

* * *

 

Нас любят, потом забывают,

Потом вспоминают, когда

В  незрячем верху догорает

Забытая солнцем звезда,

Но нам уже явлена милость

Всю жизнь простоять на меже,

И то, что однажды случилось,

Не числит нам куш в грабеже.

 

1991

 

* * *

 

Тому, кто пережил свою тюрьму,

Скромнее быть придётся в этом мире.

Букварь и титла восковой цифири –

Всё тайнопись, докучная уму.

 

Когда рассветом вскиснут этажи,

И гордость скроет наготу от взора,

Всевластны силы вздорного позора

И тихого сомненья коллажи.

 

Обычный город, скучный вавилон,

Дневной привал кочующего гена,

Где русская рулетка Диогена

Смурнее копуляции времён.

 

1993

 

* * *

 

Древо Познанья двоится в солёной беде,

Древо Познанья цветёт по колено в воде,

Страж волосатый  Эдема в холодном бреду,

Мает холодная пена дорогу стыду,

Движется чёрной змеёй колокольная ночь,

Нижется чёрной землёй валтасарова дочь,

Дышат ступени под чуткой ногой ходока,

Дрожь отступлений из влажных закут маяка,

В брошенных шлемах ютится бродячая грязь,

Сточен как лемех прибой, непрестанно молясь,

Золото Рима в кровавой пыли платежей,

Неотразимо движение точных ужей.

 

1993

 

* * *

 

Встают туманы на заре,

Цветут разгневанно куртины.

На мир, отринутый во зле,

Спокойно смотрят серафимы.

Покорно спят мои друзья,

Сад тишиною переполнен.

Мережит талая заря

Ковшом немилости Господним.

Кружат устало мотыльки,

Подвластны вечному испугу.

Четыре берега  реки

Послушно движутся по кругу.

И, видно, так заведено,

Что в ранний час, когда светает,

Горчит вчерашнее вино,

И кровь вчерашняя скисает.

В тяжелом мареве весны

Братоубийственная мета.

Перед рассветом все равны

В Великом равенстве навета.

В который раз перед Страстной

Блуждают шорохи ночами.

И опьянение весной

Есть разрешение печалью.

От именинного стола

Рассвет стремится тихим прахом

На золотые купола

Ещё неведомые страхам.

 

1994

 

* * *

 

Полночь корявая,

Тьма поперечная,

Сеет кровавое,

Доброе, вечное,

Сыплет ночной порошок,

 

Сыплет да сыплет

В разверстую дочиста

Пхагаватгиту

Земного сотворчества,

Небо Тушита

Углами торочится,

Не пролезает в горшок.

 

Не превозмочь

Эту нить

Безответную,

Чёрную горечь

И память наследную

В ступе небес не столочь.

 

Путает след

Чёрнокнижного зодчества,

Множит круги,

Да морокой морочится

Блудная ночь

Твоего одиночества –

Ветхозаветная ночь.

 

Блудная дочь,

Неземная уборщица,

Лунная сочность

Ветвями топорщится,

Ветхий дырявит мешок.

 

Душу свою промытарить,

Но точию

Не изменить своему червоточию:

Небом бессмысленным,

Как многоточие,

Ночь обрывает стишок.

 

1995

 

* * *

 

При входе в мрачные глубины

Не отрешись от высоты,

Мы бесконечны и едины,

И с миром про́́клятым на ты.

 

Разбуженная  твердь дымится

В преддверьи Божьего гонца,

И воспалённая денница

Кренится близостью конца.

 

Всё суета – строка пророка,

Обетование – тщета.

Глядит на мир пустое око,

И чаша гнева пролита.

 

В кругу разврата и томленья

Избранник заднего двора

Послушно шепчет песнопенья,

Наивно путая слова,

 

Он с нежностью ласкает звенья

Своих возвышенных оков,

Он видит тайные знаменья

В пути стреноженном волхвов.

 

Парит горбатая комета,

И в пляшущей её тени

Осколки Божьего навета

И Ангельских неврастений.

 

Всё кончено! На жутком крене

Звезда свинцовых перемен,

Но подгибаются колени

При горьком слове «Вифлеем».

 

1996

 

* * *

 

Здесь май кощунствует, потщится,

Творит и воздух, и свирель,

Зелёный морок коалиций

Средь неуместных бакалей.

 

Рождённая в года разлада

Не подъярёмная страда

Встает ветвями вертограда

Над муравейником стыда.

 

Зелёные упанишады

Раскачиваются в бреду,

Храня могильную прохладу,

Как подневольную руду.

 

Травой забрызганы колени,

Но снова целятся в меня

Фугасы вздыбленной сирени,

Как залпы вечного огня.

 

Казённый воздух переливчат,

И тень бежит от фонарей,

Покойся мёртвое величье

В оградах каменных дверей.

 

Здесь в состоянии примятом,

Так, что кружится голова,

Цветёт сирень,  махровым матом,

Святые путая слова.

 

1999

 

* * *

 

Однажды случится весна, 

Однажды проснутся капели,          

И сны, что пройти не успели,

Блеснут в глубине, как блесна.

 

Как холодно здесь, как светло…    

Так пусто в оставленном храме,

Где тайный проход меж мирами

Хранит ледяное стекло,

 

И небо – эмаль и камедь.        

Но в воздухе реет зараза,               

И всё – неотступно и сразу –

Весной начинает пьянеть…

 

Вот-вот, – и начнётся весна,               

Вот-вот, – и прольются свирели,

Сиринги очнутся в купели,                

И Пан пробудится от сна.

 

Март 2006