Александр
Ратнер

* * *

«Кто я?» – задаю себе вопрос.

Разум отвечает мне всерьёз:

«Ежели не брать в учёт твой лик

И судить по мне, то ты – старик».

«Кто я?» – вновь спросил, и в свой черёд

Мне уже душа ответ даёт:

«Ежели учесть твои мечты

И судить по мне, то мальчик ты».

«Кто я?» – обратился к небесам,

И ответил мне Всевышний сам:

«Ты, – услышал я издалека, –

Мальчик с головою старика».

Собратьям по перу

Нам время – судия, а совесть – эшафот.

За жизнью гаснет жизнь – одна, вторая, третья…

Неважно, кто из нас кого переживёт,

А важно, чьи стихи переживут столетья.

Пусть будет бездна книг, а бед – наперечёт,

Где не был, – будет мир, а там, где был, – продлится.

Неважно, в ком из нас какая кровь течёт,

А важно, чьи стихи ей не дадут пролиться.

* * *

Жизнь ‒ папа и мама,

Качели и сани,

Комедия, драма,

Игра с небесами.

Арена и сцена,

Мгновенье и вечность.

Жизнь ‒ ложь и измена,

Жизнь ‒ правда и верность.

Враг догмам-канонам,

Жизнь ‒ карта в колоде

И то, что дано нам

В единственном роде.

Жизнь ‒ чудо-колдунья,

Мурашки по коже,

Любовь до безумья

И ненависть тоже.

Печалинка в смехе,

Смешинка в печали,

Провалы, успехи

В конце и в начале.

Жизнь ‒ чёрная яма

И чёртова пляска,

Но ‒ папа и мама,

И всё-таки сказка!

* * *

Если б мог я обратиться к Богу

Раньше, чем предстану перед ним,

То просил бы снять с души тревогу,

Как с лица актёр снимает грим.

Или нет, да за её бунтарства

До безумства и разрыва жил

Отдал бы коня я и полцарства,

Если б мне Господь их одолжил.

Или нет, я брать не вправе ссуду –

Непосильна ноша для меня:

Как я возвращать полцарства буду,

Если вряд ли выплачу коня?!

Сонет

Неправда, что меня не замечали

В научной и в писательской среде,

Что у меня заветного нигде –

Ни за душою нет, ни за плечами.

В любви сгорев, я воскресал в труде,

Не бунтовал, когда иных венчали,

А падал на земном пути в печали,

Чтоб на небесном выстоять Суде.

Но всё, чего достигну и достиг,

Ничто в сравненье с тем, когда на миг

Ты обжигаешь скорбной красотою.

Пожалуйста, не плачь передо мной, –

Ведь я не то, что слез, а и одной

Твоей слезы, любимая, не стою.

* * *

Всё, что в жизни обоюдно, – неподсудно,

Ну а то, что неподсудно, – непреложно.

Если в доме два актёра – это трудно,

Если в доме два поэта – невозможно.

И хотя стихами ты, как небом, дышишь,

И они уже почти что жизни долька,

Это счастье, что сама ты их не пишешь,

А читаешь или слушаешь, и только.

Если б стала ты писать стихи внезапно

(А такое, к сожаленью, может статься),

Я б расстался с сочинительством назавтра

Для того лишь, чтоб с тобою не расстаться.

* * *

Не страшно говорить: «Идёт восьмой десяток» –

Ведь та, кого люблю, жена, а не вдова.

Прожитые года скорее недостаток,

Когда их за спиной не семь, а скажем, два.

По жизни тяжко плыть в сражении с теченьем,

Когда висят года, как тина на весле.

Но в старости берут не силой, а уменьем –

Всё сущее берут, и женщин в том числе.

Какие, к чёрту, смерть и почести на тризне,

Коль тянется рука к любимой и к перу,

И козыри не все я из колоды жизни

Достал и не сыграл ещё свою игру?!

Я ждать её готов, покуда карта ляжет,

И будет тот расклад, о коем я мечтал.

А сколько проживу, пусть вскрытие покажет

Бутылок, что не пил, и книг, что не читал.

* * *

Стихи приходят по утрам

Ко мне без спроса, ненароком,

Когда ни стёкол нет, ни рам

У солнца вымазанных окон.

Стихи с надеждою глядят

На то, как, лоб сижу наморщив,

И стать бессмертными хотят,

Но я им в этом не помощник.

Стихи уходят без следа

К тем, чьё величье вровень с ними,

И всё же могут иногда

Вернуться, чтобы стать моими.

* * *

Памяти Татьяны Рековой

К земле нас годы, к сожаленью, клонят,

В глазах безумства угасает пыл.

Пришла пора, и тех уже хоронят,

Кого ещё я в юности любил.

Красавицы, невесты и подруги,

Вас мёртвыми представить не могу.

Я целовал когда-то ваши руки,

Губами согревая их в пургу.

Сходил с ума, сжимая ваши плечи,

Делил постели с вами и грехи,

Казалось, жил от встречи и до встречи,

И посвящал вам лучшие стихи.

Без вас я ни мужчиной, ни поэтом

Не смог бы стать и в мыслях к вам летел,

И лучшим гонораром мне при этом

Была взаимность ваших душ и тел.

Но в небо ваши души улетели,

Но в землю ваши спрятали тела.

Уже метели занесли постели,

Которые сжигали мы дотла.

Но даты на могилах ваших лживы,

Их мысленно стираю каждый раз –

Вы не сошли со сцены, ибо живы,

Покуда я живу и помню вас.

А если попаду костлявой в сети,

В ваш вечный сон когда-нибудь приду

И встречу вам на том назначу свете,

Не обессудьте, ежели в аду.

* * *

Арифметика природы

В дни осенней суеты:

Плюс дожди и непогоды,

Минус листья и цветы.

По игре скучают корты,

Прут прыщи, как из пращи.

Минус пляжники и шорты,

Плюс колготки и плащи.

Птичьих клиньев скромный синус,

Позолоты праздный блюз.

Зелень и затишье – минус,

Ветер и багрянец – плюс.

У прозаика страницы

Собираются в роман.

Минус яблоки и птицы,

Плюс прохлада и туман.

И поэта труд несносен –

Смесь фантазий, рифм и шиз.

Плюс поэма – минус осень,

Плюс бессмертье – минус жизнь.

* * *

Утром вьюга исполнила первой

По мотивам зимы попурри.

Мне зима представляется стервой,

Но красивою, чёрт побери!

Из рассветного инея свитой

И снегов, как во все времена,

И позёмкой меня, словно свитой,

Всюду сопровождает она.

Озаряет окрестность пороша

И прохожего ловит впросак,

И сосулька, что тает, похожа

На большой восклицательный знак.

Сколько сразу явилось открытий!

И вслепую почти, в полумгле,

Снегопад миллионами нитей

Небеса пришивает к земле.

* * *

Н. К. Сергеевой

Жизнь мимолётна, словно взмах весла,

Она – вопрос и часто без ответа.

Любой из нас – баланс добра и зла,

Здоровья и болезней, тьмы и света.

Ведь, создавая каждого, Господь

Почти неудержимо с божьей длани

В его замес бросает хоть щепоть

Какой-то несусветно-вечной дряни.

И если нарушается баланс

От брошенной когда-то в нас щепоти,

То в то же время возникает шанс

Блеснуть собою для ума и плоти.

Не потому ли, чем страшней недуг,

Чем ближе он к неизлечимым фазам,

Тем закалённей и сильнее дух

И тем изобретательнее разум?!

И это не судьбины щедрой дань

В предчувствии уже развязки близкой,

А это в нас всё та же божья дрянь

Однажды божьей вспыхивает искрой.

Ну а судьба не дань даёт, а грант,

Порою первый и последний даже.

Ущербность провоцирует талант,

Которым компенсирует себя же.

* * *

Читать и упиваться языком

Писателя, с которым не знаком,

Споткнуться о сюжетную подножку

И заблудиться в карнавале лиц,

Вдыхая запах девственных страниц,

Поглаживая с нежностью обложку.

И помнить, что, когда читаешь текст,

Одновременно ты проходишь тест

На искренность и честность – это значит,

Что ты, хотя читатель, но и вор –

Ведь твой крадёт чужие мысли взор,

И в подсознанье их невольно прячет.

Не выдай эти мысли за свои,

Читай и восхищенья не таи,

Воображеньем над сюжетом царствуй.

И, книгу дочитав, признать сумей,

Что с автором в сравненье ты – пигмей,

А коль наоборот – то не злорадствуй.

* * *

Небо звёздами беднеет,

И на нем, едва видна,

Точно от стыда, бледнеет

Уходящая луна.

Шторм закладывает уши,

Чайки реют, как салют.

Чтобы поклониться суше,

Волны в очередь встают.

Бриз брезгливо брызги сеет

На сосны зелёный зонт.

Точно от стыда, краснеет

На восходе горизонт.

И пока земля проснётся,

Все в летящих парусах,

Море взвешивает солнце

На волнах, как на весах.

* * *

Похоже, что течение иссякло –

Река стоит, от тины зелена.

Её чтоб сдвинуть, надо бы Геракла,

Но он сбежал в иные времена.

Над нею облаков струится стадо,

В ней плавно солнца плавится рубин.

О как же с места сдвинуться ей надо,

Но не хватает силы у глубин.

Река стоит, как будто с миром связей

Нет у неё и перед ним долгов.

От юрких карасей и вёртких язей

Щекотно ей в подмышках берегов.

Она ещё покажет свой характер

И сдвинется, и пустится в бега,

Как только русло ей раздвинет катер,

И волны расцелуют берега.

Река пойдёт, взыграет, не уймётся,

На перекатах становясь седой,

И на бегу от счастья захлебнётся

Ликующей в излучинах водой.

И временем речная быстротечность

Предстанет вновь – я ей простой прощу

И в чуткое теченье, точно в вечность,

Полусухие вёсла опущу.

* * *

Если б мама была жива,

Я бы самым счастливым был,

Понимал, что она права,

Не перечил и не грубил.

Не расстраивал, а берёг

И напутствиям всем внимал,

Я хвалил бы её пирог

И порог её целовал.

Я бы Господа был готов

Умолять среди бела дня,

Чтоб Он отдал ей часть годов,

Предназначенных для меня.

Я не верю, что мамы нет,

Что её погасил недуг,

И целую её портрет

На надгробии, а вокруг –

Столько клавиш чужих могил,

И от слёз проросла трава...

Я бы самым счастливым был,

Если б мама была жива.