· Цикл
И вот –
Усталость гложет тело,
Мозг равнодушен, отключён,
И солнце пасмурное село
За горизонт,
И не резон, –
Как будто –
Жить и напрягаться,
Как будто –
Быть и тяготеть
К иному смыслу
И пространству…
Ложится тень,
И ни тучки – разóблачен день,
Облачён в синеву купоросную,
Беспредметно и так бесприметно,
И, похоже, часы отстают,
И прохоже, и как-то неместно
И смотрю переменчивым глазом,
И страшусь, расширяя зрачок.
Этот день – как болезнь, как диагноз,
Он противен, противопоказан –
Он капризен, он марионетен,
Он расплывчат, забит и забыт,
Он и светел, он и несусветен,
Клочковат и всклокочен, как кочет,
Он и хочет чего-то, и нет,
И в угаре ночей и пророчеств
Он лопочет, стрекочет, клокочет
Я – призрак, тень, я остываю,
Но вздрагиваю и мечусь.
Распластанная мостовая,
В листве – каракулей каракуль –
Автографы и вензеля
Пересыпающихся мраков –
И шлёпаются с ветром с веток
Лохмотья несуразных птиц,
И бредят улицы рассветом –
Я – месяц, я брожу по крышам –
Сомнамбулой по проводам –
Карабкаюсь, взбираюсь выше,
Так высоко, что даже жутко,
И там внизу, среди темнот,
Забился город в промежутке
Я существую, но – как будто.
Во мне плоится и плывёт,
И разбухает, как карбункул,
Я деформируюсь, распят на
Сто тысяч рассечённых хорд,
Свивающихся в кольца, в пятна
Я сам не свой среди деталей,
Конфигураций и тонов –
Я вневремёнен, нереален –
Галлюцинациями схвачен –
Разъединён, разорван на
Истерики и полуплачи,
И тошно быть ошмётком мяса,
Законсервированным в страх –
Я препарирован, распластан
Я забываюсь, нераспознан,
И ссыпан ромбиками смальт
В существованья коматозность,
Вдышаться, вчувствоваться, влиться
В лиц лихорадящий налёт,
Рассеяться и раствориться в лицах,
Зарыться – с головой – укрыться
В кинотеатре дивных детств,
Где в домино играют крысы,
Затушеваться, затеряться
В террариуме праздных дат,
Где полоумные паяцы
Проваливаться в бессюжетность
И ссыпаться в калейдоскоп
Чертей, архангелов, божеств,
Выныривать, и не умея
Ни плавать, ни горланить sos,
Понять, что не в своём уме я,
Очнуться утром – полупьяным –
И сахарным цукатом быть,
И липким тестом марципанным,
Cмотреть, смотреть и гладить окна
Меланхолической рукой.
Сегодня не придёт никто к нам,
Упрятаться за старой шторой,
В полупотухшем студном дне –
В бесперспективном дне, в котором
Наедине с остывшей мыслью,
Раскаявшейся только в том,
Что я безбуквен и безчислен,
И с каждым днём меня всё меньше –
Ссыхаюсь на виду у всех,
Припрятан некой костюмершей
Я оцепеневаю, слышу
Чужие голоса вокруг.
Их слишком, их уже с излишком –
Рассматривают и бормочут,
И заклинают подождать,
Но стёкла треснуты, непрочны,..
Старухи – рассыпаю прочь их –
Осколок
Ища пенсне или ключи.
Вячеслав Ходасевич
Впотьмах искать себя на ощупь,
И невпопад забормотать
О чём-нибудь абстрактном, общем,
Услышать вскользь – себя – вполуха,
Бубнящим буквы изнутри,
И видоизменённым слухом
До блеска, до слепящёй сути,
До выворота из костей,
Из дряблых нервов – натянуть их –
И брызнет – врозь – глазами мозг мой,
И раздробит гранитный пол,
И тот, кто будет после возле –
Сбежится на затухший возглас,
Из праха в –
Среди зеркал и двойников
Найти рассчитанное счастье –
Вплести себя в орнамент места,
В котором ты, бесспорно, свой,
В ландшафт введённый без протестов
Среди себе подобных аур
В среде расплёсканных пространств,
Где в каждом отраженьи – траур,
И где наверняка возможно
Найти прибежище кликуш –
Безгласных – никаких – бескожных
Согласных на любую пакость
Ради заочных сточных лжей.
Я буду расчленяться, плакать
И застывать, как амальгама
На плоскости стеклянных плах, –
И отразится пламя – пламя
В моих глазах, как в зеркалах,
Бытовая импровизация
(Одноактная повесть)
но дальше ничего не было, кроме неровной угольной бахромы.
Михаил Булгаков,«Мастер и Маргарита»
Империи падают, а быт остаётся.
Дон Аминадо
І
– Вот опять ты импровизируешь, –
Говорит жена.
За окном – стена.
На стене – картина Рене Магрита
1.
…На подоконнике – высохшие цветы.
Когда-то жёлтые, в рифму сказать – желты.
Хотя, какие рифмы в чёрно-белом кино?
Раньше цветы тревожили, теперь уже всё равно –
Ни цвета, ни запаха, ни мечты.
Но пока ещё –
Сладко потягивается она.
Её позвоночниковая спина
В этот момент похожа на рыбу
Ценных сортов, например, горбушу.
Он некрасив. У него – горб, уши
Оттопыренные, как две тарелки
Параболические, третьего сорта,
Глаза – как щелки,
И всё остальное, увы, не лучше.
Вместе их свёл не могучий случай,
А драматургический акт их случки.
Из подбородков его небритых
Лезет щетиной убогий быт их.
Вино кровавое в битой кружке,
Пятно вина на сбитой подушке –
Красное, как пощёчина, которой не было.
Под кроватью –
Старые тапки, стоптанные, как мысли.
На спинке стула –
Старое платье, изношенное, как мысли.
Мысли,.. мухи,.. мухи и мысли,..
Мыслей тягучее варево…
ΙΙ
– Послушай, ты не брюзжи, пожалуйста, –
Она согласилась почти из жалости.
В импровизации нет иронии.
2.
Жалость – странное проявление
Соучастия в чьём-то желании.
Мозгом оплывшим почти что понял он…
А впрочем, зачем, если нету повода?
Или может, обет или слово дал
Он кому-то? Своей ли совести?
Прозябающей на правах служанки
Где-то в тёмных подвалах сознания?
Да ладно, чего там.
Бесцеремонно
Заглядывает в окошко
За ночь выцветшая луна,
Пятичасовая, как это утро.
Её пятачок провоцирует хрюканье.
И он смеётся, ему тоскливо
Смотреть, как она одевается.
Ощущать её совершенство,
Ощущать её превосходство,
Ощущать её первородство.
– Знаешь, а всё-таки ты красива, –
Выговаривает сквозь сжатый хохот, -
И с тобою не так уж плохо
Укрощать мою плоть и похоть.
III
– Это сплошная импровизация, –
Талдычит снова своё жена, –
Ты где-то опять нализался и –
Снова перед тобой стена.
А эти двое уже вдали,
3.
– Как зовут-то тебя? – Не помню,
Автор два года назад как помер.
По сценарию, кажется, Маргарита.
Смолкла. – Ну что же ты, говори ты.
Она говорит, что в этом сезоне,
Согласно последним журналам моды,
Будет прекрасно смотреться бледность.
Бледность расцветок, неяркость тонов,
Размытость, стушёванность вкусов и взглядов,
И поскольку нет у неё нарядов,
Старое платье будет смотреться
Вполне прилично, и в рамках моды.
– Маргарита?..
Где-то я слышал подобное имя, но
Не припомню – где именно…
Он сглотнул оставшееся вино,
Сигареты выудил из штанов
И ушёл, не прощаясь с одноразовым телом.
Буркнул, будто бы, «надоело!»
А она перед зеркалом всё сидела.
А-она-перед-зеркалом-всё-сидела.
Аонапередзеркаломвсёсидела –
Холодела.
Вспоминала Воланда, Азазелло,
Крем которого потеряла.
Остывала.
Вспоминала Мастера и Булгакова.
Плакала.
IV
– Не надо, не проводи параллели.
За стеной – стена без окна.
Спросишь – как они смели? Смели –
Сюрреалистическая весна –
Это она.
Согласен, я просто импровизирую,
Я путь в бессмертье им провизирую,
И будет навечно тогда забыта –
«Несколько дней из чужого быта» –