Алексей Борычев

Алексей Борычев

Четвёртое измерение № 34 (454) от 1 декабря 2018 года

Облако северных дней

Декабрьские вариации

 

Снегом сыплется тишина

На дремотное постоянство,

Что покоем легло в пространство,

И колышется на волнах

 

Бесконечных воспоминаний…

А мороза шершавый шар

С неба катится не спеша

В лес, под лунными валунами.

 

Звездноглазая темнота,

Тихо кашлянув, посмотрела

На покой, беспокойно белый,

Одинока, грустна, густа.

 

Было видно, как сонно, странно

Сам в себя уходил декабрь…

Снежнотелая ночь, гибка,

Принимала лесные ванны,

 

И хотела вина, вина!

Пометелистей, да покрепче!

Но, метелям назло, всё легче

С неба сыпалась тишина…

 

Инверсии

 

Гирлянды ледяных шаров

Звенят твоим морозным смехом.

И леденится день, багров,

И пузырится пенным эхом

Заснеженная пустота

В тени лилового куста.

 

Во снегом вспененной глуши

Купаются, плывут берёзы

На острова твоей души,

Где всё ещё бушуют грозы,

Где жизни вязкая слюда

Течёт в прошедшие года,

 

В которых кружев белизны

Январской много больше было,

Цвели рябиновые сны

Румянцем щёк твоих так мило,

Что нетерпения хрусталь

Разбить обоим было жаль!

 

И в те года вплетала ты

И спящих рощ немую чуткость,

И смеха синие цветы,

И скорого прощанья чувство.

Но жизнь алела и текла

В узорах льдистого стекла!

 

Теперь твой смех, как свет, стоит,

В еловой темени сверкая,

Слоится, множится, звенит,

Как непонятность колдовская.

Но жизни алая слюда,

Увы, застыла навсегда!

 

Весы лесов

 

Весы лесов. А на весах, как тень и свет, тоска в слезах.

Стоит в березовой волне, как звук отчаянья в струне.

И вес тоски лесной моей сгибает руки властных дней,

Что тихо в том лесу бредут… И там и тут, и там и тут

Перекликаются они, мои берёзовые дни,

Смыкая кольца пустоты, немногословны и просты.

 

Какая тягость в голосах! Какая тяжесть на весах!

И прогибаются весы, и ускоряются часы,

Бегут вприпрыжку времена – туда, где темь и тишина,

Где не сойти тоске лесов с лесами созданных весов,

Где петли темени везде натянуты в ночи, и где

На мрака шёлковую тень подвешен будет каждый день.

 

Вопрос к зиме

 

В рыдающей пустоте

Молчания твоего –

Ни ворона на кресте,

Ни голубя…

ничего!

 

Скажи, почему слова

Твои так скупы, бедны,

Что кружится голова

От мраморной тишины,

 

От грусти твоих снегов,

От света твоих небес,

От скрипа моих шагов,

Неспешно ведущих в лес?..

 

Качаются ветки…

 

Качаются ветки. Леса убегают

Листвою осенней на север, на север…

По солнечной сказке ступает нагая

Брусничная осень, печали посеяв

 

Лучами на нитях седых паутинок,

Ознобом осин под свистящие звуки

И рябью озёр, беспокойством утиным,

Законами скучной осенней науки…

 

И движется поезд товарного неба

До станции «яркое снежное утро».

Так жалко чего-то!..

Так странно, так немо

Стекают дождями земные минуты!

 

И время, оно, будто капля на ветке,

Блистает неярко, блистает прощально…

И рыбой туманной в берёзовой сетке

Запуталось солнце, легко и печально…

 

В берёзовые небеса…

 

На внутренней подкладке времени

Я вижу белый шов судьбы,

А в тридесятом измерении

Бастуют злющие рабы.

 

Чего они хотят – не знаю я.

Горят торфяники, леса...

Ведёт меня тропа (лесная ли?)

В берёзовые небеса.

 

Потусторонней ежевикою

Осыпаны мои пути,

И беспорядочными бликами

Смеётся прошлое в груди.

 

Свет стоит…

 

Свет стоит. Простору внемля,

Ты идёшь по бирюзе,

Сопрягая небо, Землю,

Отражённые в слезе.

 

Время пеплом на ладони

Рассыпается, лежит,

И бессмертие – бездонной

Речкой около бежит…

 

То не ветер свистит…

 

То не ветер свистит, то не птица пищит.

Это север струится сквозь сито

Тонкоствольных берёз, и, рисуя мороз,

Через сердце печалью сквозит он.

 

Умирает февраль, вьюжит снежную даль,

А, когда затихают метели,

То, надув паруса, вдаль плывут небеса, –

В акварельные воды апреля.

 

Через слякотный март, без компАса и карт,

Уплывают небесные шхуны…

И весёлые дни зажигают огни

И колеблют весенние струны.

 

Все земные места, как горящий кристалл,

Отражающий сонное время,

Освещают простор, будто спица, остёр –

Он сверкает в иных измереньях…

 

То не ветер свистит, то не птица пищит.

Это север струится сквозь сито

Тонкоствольных берёз, и от солнечных слёз

Через сердце весною сквозит он.

 

Теперь я вижу только облака…

 

Теперь я вижу только облака,

Воздушный горизонт и влагу неба,

А также полусонные века,

Которые, искрясь, как хлопья снега,

 

В лучах зари мелькают предо мной,

И времени звучит высокий голос.

Покинутый родной предел земной

Так серебрист и тонок, словно волос!

 

Кружатся в тихом вальсе январи,

И золото тоски моей стекает

С сырых небес, из амфоры зари

Непревзойдённой терпкости токаем!

 

А подо мной – седая тишина –

Лукаво смотрит добрыми глазами

На мой приют спокойствия и сна,

На вечность под цветными парусами…

 

В ней свет стоит, пульсируя, живя,

Ни для чего нет даже малой цели…

Так на Земле в сиреневых ветвях

Весною соловей слагает трели.

 

Платформа «Яуза»

 

На платформе «Яуза» нету никого.

На платформе «Яуза» нету ничего.

По перрону прыгает одинокий лист.

Над платформой «Яуза» вечер свеж и чист.

 

И ни звука-отзвука. Пустота молчит.

Догорают в воздухе поздние лучи.

На платформе »Яуза» будто бы не я.

На платформе «Яуза» тень небытия.

 

Что же это, Боже мой!.. Где же, где же всё?..

Прокатилось по сердцу злое колесо.

Фонари неяркие. Я стою. Темно.

«Острова Лосиного» чёрное пятно.

 

И сигналы поезда что-то не слышны.

На платформе «Яуза» – царство тишины.

 

То, чего не стало здесь – мне сдавило грудь…

От платформы «Яуза» – мой последний путь.

 

Облако северных дней

 

Февраль – это облако северных дней.

Бегут розоватые кони

По снегу, по небу, и нет их смелей

В слепой безрассудной погоне.

 

Куда их несёт?.. Полыхают огни

За ними – огни голубые.

Из облака сыплются снежные дни,

Как будто цветы золотые.

 

Как ярок их блеск и оттенки тонки!

Какие в них томные звуки!

Из них и сплетает бессмертье венки

На голову русой разлуки.

 

В неброской печали сияют леса,

Как блики свечей на иконе.

Блестит ожидания марта слеза

На белой февральской ладони…

 

А кони бегут, всё бегут и бегут –

К полудням, к рассветам, к закатам,

И слышно на льдистом февральском снегу

Копыт неземное стаккато.

 

Предчувствие декабря

 

Земля поворачивает на зиму.
Прошит лихорадкой осенний воздух.
И время в густых ледяных сединах
Глотает рябинных закатов гроздья.

Ночами деревья в оковах чёрных
Блуждают по зябкой осенней хляби…
А утром, снегами позолочёны,
Стоят, изумлённо на небо глядя.

Ведь там, в вышине, по утрам так звонко
Лучами звучит на востоке солнце,

Что будто проснулся, открыл глазёнки
Декабрь – и над серостью дней смеётся

Молчаньем лесов, как хрусталь, прозрачных,
Ветрами, поющими жгучесть неба.
Восторгом, кричащим, неоднозначным,
Растущим в предчувствии льда и снега.

 

Бесснежье. Тощие долины…

 

Бесснежье. Тощие долины

По капле солнечную брагу

Устами ив лениво пьют.

Лиловый холод тенью длинной

Скоблит остывшие овраги,

Мертвя сентябрьских дней уют.

 

Переливаясь тусклой ртутью,

Тоска лесная зажигает

В осинах синие огни,

Отдав кромешному безлюдью

Времён серебряные гаммы,

Просторов чувственный гранит.

 

Во снах лесов легко и чисто.

Берёзным блеском в синем дыме

Горит полдневная свеча.

И тихо, трепетно, лучисто

О той, чьё позабыто имя,

Стекает зябкая печаль

 

На камни памяти, на белый

Песок бессмертия, струится

По руслам осени, туда,

Где так безвыходно, несмело

Поют хорал прощальный птицы –

Мои свирельные года.

 

Апрельский трубач

 

Распахнуты окна. Апрельский трубач,

Сыграй нам берёзовый вечер,

Пока не ворвался полночный палач,

Печалью мой мир изувечив.

 

Пока не забился в агонии звук,

Сражённый ночной тишиною.

Сыграй, мой свидетель скорбей и разлук,

Ну, что-нибудь звонко лесное.

 

Сыграй, как смеётся, лепечет ручей,

Как солнечный день угасает,

Как время поёт у весны на плече

Оранжевыми голосами.

 

Сыграй рыжеватый апрельский снежок

И ржавое солнце заката,

Чтоб стало небесно, чтоб стало свежо,

Как было, как было когда-то. –

 

Когда лиловатые тени скрестив,

Две тёплые тихие тени,

Просторы играли такой же мотив,

Далёкий, забытый, весенний!

 

Я слышу – играешь!.. Играй, дорогой!

Спеши, потому что осталась

До ночи холодной, до ночи густой

Такая ничтожная малость!

 

Сентябрьские струи тягучи…

 

Сентябрьские струи тягучи.
Сентябрьские блёклы огни.
Привязаны тяжкие тучи
К земле.
Их возьми, потяни

За нити дождей бесконечных,
За – в темень ушедший – июль...
На солнца еловый подсвечник
Смотри через дремлющий тюль...

И первых снегов телеграммы
Душой близорукой читай.

Ни слова, ни мига, ни грамма
Не стоят ни ад и ни рай!
 

Уснувшая тишина

 

Заблудившись между елей,
Тонким голосом свирели
Разрыдалась тишина,
Брагой вечера пьяна.

На тропе вечерней, мглистой
Сквозь апрельскую весну
В мягкой шапочке из листьев
Кто-то кликал тишину.

Раздавался по туманам
Чей-то звонкий голосок
Средь густого балагана
Оживающих лесов.

Оживающих, смотрящих
На весну во все глаза,
Голосами птиц звучащих
И прозрачных, как слеза.

И напрасно кто-то кликал
Тишину – она спала
До зимы в цветенье бликов
У елового ствола.