Алексей
Ушаков

Ни о чём

Поскольку запрет говорить ни о чём

ещё не прописан в УК,

скажу, если даже я всем осточе…

а впрочем, не буду пока.

Не прячься, товарищ, в свою скорлупу,

мирскую верти карусель,

мы всех протараним, а я катапуль…

меня не сдавайте досель.

Я каску надену и скроюсь в депо,

не время плясать гопака,

мы мирные люди, но наш бронепо…

об этом – ни звука пока.

Толпе на потеху, огню на дрова

бродила душа в неглиже,

как спичка сгоревшая жизнь оборва...

целее ходить в парандже.

А что изменилось? Тот самый Пилат

нанизывал слоги на нить

в слова что врачуют, возносят, вершат

и в те, что способны казнить.

Перспективное 3

Мне приснился апостол Пётр,

что с улыбкой стоял у врат,

подавляя в себе зевоту,

он промолвил: «Душевно рад,

что такие, как ты, невежды

и не верящие Фомы

не устали питать надежду,

хоть и вбили в свои умы,

что за них всё решает кто-то.

Ты попробуй и сделай сам

(оставаясь внизу) работу –

возноситься на небеса».

Просыпаюсь. А что мешает,

до прихода карги с косой,

наполнению кармы раем?

Поднимаюсь, иду босой

над проблемами, над рутиной

по заросшей быльём тропе,

вспоминаю, какой скотиной

был когда-то. Теперь успей

перестроить свой быт в астрале,

отразить в договоре суть:

«Нервы стали прочнее стали

и не страшен тот страшный суд»…

и сказала с клюкой старуха

(мы болтали о том, о сём):

«Заходи, как сберёшься с духом,

мы со сроками утрясём».

Когда мы были пацанами

В те беззаботные года,

когда не знали домофонов,

и красовалась на балконах

демонстративная нужда,

согреть продрогшие тела

мы шли под лестницу в подъезде,

спиной припав к стене облезлой,

портвейн цедили из горлá

и твердо знали – жизнь – игра...

с мячом и шайбой. Неказистый

включали старенький транзистор,

убавив звук, а вечера,

перетекавшие в рассвет,

терпели наш бессвязный лепет,

звучащий гулко и нелепо

в дыму дешёвых сигарет.

Хрипел транзистор. Дивный мир,

в котором Озеров и Спарре*

и каждый – в доску свойский парень,

наш друг, и светоч, и кумир.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда-то были времена,

как будто вовсе и не с нами,

ужель мы были пацанами,

ужели были, старина?

--

*Николай Озеров и Ян Спарре –

спортивные комментаторы

Предпраздничное

С былым желаньем стать отшельником

(в часы, когда с деньгами швах)

я расстаюсь по понедельникам

реально, а не на словах.

Хоть беспощаден с домочадцами,

на полусогнутых войду

(вдруг спят, что очень может статься) и

возьму контейнер, в нём еду:

огурчик, дольками нарезанный,

стакан, заморскую икру –

здесь всё просчитано по-трезвому

и под будильник поутру.

Не как альфонс на содержании,

но капитаном у руля,

привык готовиться заранее

к перемещенью корабля

в свой порт при строгом расписании …

а я наглажен и побрит,

и репетирую воззвание,

и усмиряю аппетит.

Прийти в себя

Прийти в себя – куда же нам ещё стремиться?

Захлопнув двери за собой, чесать в затылке:

не ясно, кто мешал священному приходу? ...

Не думать. Время отдохнуть. Не зная броду,

по плану завтра новый путь, привал, развилка,

движение важней, чем цель – мелькают спицы.

По предрассудкам бескорыстным справить тризну.

Нехватку счастья, понимания и дружбы

(и добродетели, сующейся некстати),

нам компенсирует с лихвой «доброжелатель»:

он вездесущ, и посылать его не нужно –

не хватит времени, терпения и жизни.

Теперь без разницы, когда Кондратий вольно

большим хозяином гуляет по буфету

людских иллюзий, отношений и морали.

Когда б в космических количествах не врали

себе хотя бы, и себя призвать к ответу

не поздно было, не противно и не больно.

Застольный вечер

Нетрезвое подражание А.С. Пушкину

Снова кроет... что ж такое? ...

Пробку штопором крутя,

тёща в кухне волком воет...

и... лаская слух гостям,

тянет песню про разлуку

и коварных мужиков...

друг, на счастье дай мне руку...

или лапу?... Кто таков

автор праздного застолья

бесполезно-бытия?

То ли с недоперепоя,

то ли с перепития,

в синяках, лицом опухши,

накатившая луна,

обернись по наши души

потайная сторона.

Не договорились

Сидят папаши. Каждый хитр.

Землю попашет, попишет стихи.

В. Маяковский

Приходил праведник, изрекал мнение,

сунул в нос грамоту, я напряг зрение:

выше на терцию замок плыл с виллою

и текла лекция на воде вилами…

Излагал стопами, как мне стать стоиком

(зря я пил стопками эту дрянь с тоником).

Объяснял грамотно, что бежать некуда,

послужить надобно у судьбы рекрутом.

Сочинять повести мастеров полчища –

не пахать полюшко, на ветру корчиться.

Завернуть слоганом, хуже чем зА угол,

спрячь под семь коконов лик страстей пагубных.

Не для всех пастбище, серп забрось – скошено,

не марай капище, не пиши – дёшево.

Замолчал. Губы – в бант, кисти рук – лодочкой.

Перешел джин в стакан и дрожал горочкой.

Отвечал знахарю: ты наплёл лишнего,

я живу пахарем, уж потом виршами.

* * *

Познавая миры, океан бороздя,

вместе с братией или один,

закаляя характер, лежи на гвоздях

и еще как угодно чуди.

Бог заранее знает, что ты согрешишь,

но про ад не мечтай. У межи

подожди. Наказанье не будет большим –

это нужно ещё заслужить.

Удостоиться плети, затменье и свет –

осмелевшим, а просто рабам

уготованы небом (создатель – эстет)

жернова и забвенья арба:

удобренье для фикуса – ингредиент

и основа тектоники плит,

осознай – это миссии важный момент,

быть извечною солью земли.

В запредельно токсичном течении лжи,

словно рыба в разлив нефтяной,

докажи персональное право на жизнь,

ты сегодня последний герой.

Стадии

1. По чуть-чуть.

Помню. Было. Присягали. Флаги на плацу,

остальное по уставу: каждому бойцу

приложением бесплатным или не вполне

кирзачи да гимнастерка, бляха на ремне.

В каждом слове метрономом ощущали нерв,

лейтенантами запаса полнили резерв.

Зрелость звёздную в погонах и на коньяке

проверяли, … совокупно – крепость в кулаке.

И не сразу осенило – мысли, как нарыв,

что не требует хирурга только до поры.

Вольнодумство виновато – грызло удила,

и скакало, не стыдясь, в чём мама родила.

Мы ж без умысла, случайно – были подшофе,

обнаружили в доктрине крохотный дефект:

как же так, полковник учит – надо меньше пить,

но с утра не вяжет лыка – мы теряем нить,

и на крупные калибры хочется взглянуть,

если этому названьем было «по чуть-чуть».

2. По полной.

Написал бы про листву, тополя,

но не выдержит Пегас этот груз,

он сопьётся, как узнает, что я,

обнаглев, за эту тему берусь.

Мне б забыться, понабраться сполна,

но не действуют ни водка, ни ром,

потому что память крепче вина

и сильней, чем абстинентный синдром.

От напастей, что идут по пятам

в забугорный убегу особняк,

но без пользы – главный недруг и там

утром в зеркале глядит на меня.

3. До зелёных чертей.

Сущее исследуя в корчме,

истины не выискал в вине,

в сумерках сознания – без виз,

хрупок мироздания карниз,

если встречу камень-мономиф,

рядом с ним останусь. Mon ami,

пройденных промилле в забытьи –

мера незачётного пути.

Зря, однако, братья во Христе

вы меня подозреваете,

бросить познавательный процесс

права не имею. Ахиллес

понял, поскользнувшись на траве –

слабость не в ногах, а голове …

… ой, какое светопреставле …

черти в понедельник зеленей,

видно собираются на юг,

в стаи формируются у Млечного…

собственно, которые не пьют,

меньше что ли жизнью искалечены?