* * *
О наивность простая:
все мечты –
иллюзии быта!
Это часто –
о небе мечтают,
когда крылья к земле прибиты.
Разве можно вздохнуть облегчённо,
если звёзды берёшь на поруки,
если бродишь, навек обречённый
на стихи,
на любовь,
на разлуки.
Ссора
Небрежно прошлое откину
и вдруг в отместку,
как щенок,
предательски мне тявкнет в спину
английский чопорный замок.
А в довершенье всех сомнений,
чтоб осознал свою беду,
как пулемёт «Максим»,
ступени
меня облают на ходу.
* * *
Блажен, кто верует в бессмертье –
светла и радостна дорога.
И атеизму вдруг на смену
пришла открыто вера в Бога.
Устои рухнули, и разом
всё перепуталось в сознанье.
Душа тревожная и разум
найти не могут пониманья.
И потому бессонной ночью,
когда от ветра стонут двери,
хочу я верить очень, очень
и не могу я очень верить.
* * *
Шел ночью дождик в декабре,
верней, не дождик – ливень.
И птицы пели на заре
в провинциальных Ливнах.
И было трудно увязать –
совмещены в мгновенье:
твои далёкие глаза,
декабрь, ливень, пенье.
* * *
Поставьте всё на карту,
пока не бита карта,
покуда жизнь щенком
барахтается в речке,
пока вы состоите
из всплеска и азарта,
пока живёте вы
на этом свете вечно.
Поставьте всё на карту,
пока ещё не поздно,
покуда тайны и мечты
живут, не тают.
Серебряные песни
невидимые звёзды
пока ещё для вас
неслышно напевают.
Пока вы состоите
из бури и азарта,
покуда жизнь щенком
барахтается в речке,
поставьте всё на карту,
пока не бита карта,
пока ещё прекрасны
мгновение и вечность.
* * *
То, что было, –
отмечталось!
Отмечталось
и забылось.
Но не всё,
что не сбывалось,
отдалилось,
отлюбилось.
То, что есть,
как в клетке птица,
бьётся в радостной надежде,
чтобы вырваться,
пробиться,
сбросив лишние одежды.
… Юность дерзким поцелуем
по ночам порою будит.
И слегка теперь волнует,
то, что будет,
то, что будет.
* * *
Умерли вчерашние желанья,
предали вчерашние друзья.
И в плену наивных ожиданий
оставаться больше мне нельзя.
Затерялись в прошлом наши споры.
Кто из нас подумать мог тогда,
что промчится жизнь, как поезд скорый,
что обманут лучшие года.
Дни бегут… и финиш неминуем.
Радует снежинок кутерьма.
Первым снегом, словно поцелуем,
землю растревожила зима.
Торопливо снег летит на город,
весело танцуя на окне.
Неуютно прожитые годы
встрепенулись заново во мне.
* * *
А за окном опять гроза,
деревья радостно намокли.
И гром, раскатами грозя,
стучится прямо в окна.
Темно на улице… Темно.
Мурлычет что-то дождь. Не спится.
Стучится гром в моё окно,
никто другой не постучится.
* * *
Как мне хочется всё бросить
и уехать далеко!..
Там, где щедрые берёзы
расплескали молоко,
там, где разговоры птичьи
нашим спорам не чета,
леса тайное величье,
даль хрустальна и чиста,
там, где время мчится скрытно,
пряча бег волшебный свой,
где сильней любого крика
в перепонки – тишиной,
где от зелени до сини
обретений виден свет,
где печали нет в помине,
где и смерти даже нет,
я почувствую в осеннем,
в зимнем, в летнем – всё равно,
чудотворное спасенье,
что на время нам дано.
* * *
Вы знаете,
когда приходит
старость?
Вы знаете,
когда берёт в плен
обречённость?
Я знаю!
Вот уже последние
три года живу
без грёз и в небе
звёзд не замечаю…
* * *
Вот «коньки» отброшу,
кто-то будет рад.
Не всегда хорошим
был я.
Виноват!
Кто-то пожалеет,
может быть меня…
Алые аллеи
на закате дня.
Столько было счастья –
превратилось в дым.
Всё же в жизни чаще
был я неплохим.
Был я непонятным,
мучился, любил.
В общем, много пятен –
самым разным был…
* * *
В электричке – в сплошной кутерьме
полупьяный мужчина поёт.
Только строчка запомнилась мне:
«Я еще наверстаю своё ».
Пролетает верста за верстой,
так и годы летят в забытьё.
Что же ты замолчал? Что ты? Спой:
«Я еще наверстаю своё ».
Всё нам кажется – сможем успеть,
что судьбою оплатится счёт.
Впереди и любовь, и успех:
«Наверстаю своё я ещё…»
Молча строчку пишу на стекле,
остаётся извилистый след.
Ничего нет на свете теплей,
чем надежды немеркнущий свет.
В электричке мужчина поёт
и выводит мотив не спеша.
… Я ещё наверстаю своё,
не грусти, не тревожься, душа.
* * *
Капли времени – секунды
мельтешат отчаянно.
По лицу секут нас,
мы не замечаем.
Вглядываясь в Млечный,
ощущаешь вечером,
что горят не вечно
звезды эти вечные,
что свистят прощально
веткою секущей
в тишине печальной
капельки – секунды!
* * *
Идут по жизни Квазимодо
с глухою смертною тоской.
Есть в мире вечные уроды,
есть в мире вечный непокой.
И очень трудно примириться,
хоть эта истина проста,
что квазимодам прямо в лица
чужая хлещет красота.
* * *
На склоне лет нас тянет к прозе,
но иногда, как выстрел, ток,
как поцелуи на морозе,
в сетях мы бьёмся чьих-то строк.
Отозвалось чужое слово,
а я не вытянул игру…
Но прозы разорву оковы
и с рифмой на губах умру.
* * *
Я набросил сам аркан
на свою печаль.
Я умчался в Самарканд –
заново начать.
Думал, заново мне жить
уж пришла пора.
Думал заново я сшить,
что порвал вчера.
Нет иглы и ниток нет,
я плохой портной.
И лохмотья прошлых лет
Тянутся за мной.
Мелодия
Будто не было в жизни начала,
словно всё пролетело во сне.
Но мелодия, что отзвучала,
не умолкнет вовеки во мне.
Позабылось так много и всё же
кое-что породнилось с судьбой.
Но мелодия та, что тревожит,
хоть из прошлого – вечно со мной!
И зачем же она увязалась,
если в музыке я – примитив!
Непонятная грустная шалость…
Не могу повторить я мотив.
По ночам я её проклинаю…
Перед прошлым всегда мы в долгу.
Я мелодию знать не желаю,
а забыть я её не могу.
* * *
Кому мы нужны в эти годы?
Мы только друг другу нужны.
И наши давно пароходы
уплыли под стоны волны.
И те поезда, что нас мчали,
теперь их не можем найти,
давно износились, устали,
стоят на ненужном пути.
Надеждам ушедшим в угоду,
я ночью, порой иногда,
всё слышу: гудят пароходы
и наши свистят поезда.
* * *
Меняются года, надежды, вехи…
Подмостки те же, тот же гул.
В объятья нынешнего века
двадцатый век меня швырнул.
Он был неистов, неразборчив
среди побед, среди – пробел.
Его непостоянный почерк
остался и в моей судьбе.
Я мимоходом здесь… И пусть я
в том веке – часть его вины.
Расплата неизбежна: с грустью
смотрю на будущие дни.
* * *
Вот и снова дожди нагрянули,
лужи, словно слёзы земли.
Мимолётно тоскою ранили
улетающие журавли.
Листья так легко обрываются,
дни так быстро тают вдали.
И пронзительно в сны врываются
улетающие журавли.
Стали сны облаками высокими,
только сбыться они не смогли.
Отодвину я шторы… За окнами
улетающие журавли.
* * *
Слёз больше нет.
Не будем плакать
о днях,
что корчатся в золе.
И смерть –
единственная плата
за все тревоги на земле.
© Анатолий Нестеров, 2015.
© 45-я параллель, 2015.