Андрей
Бузуев

2022

Всё было уже миллионы раз,

И даже вот этот стих

В каком-то месте в какой-то час

Родился, звучал и стих.

Всё есть, и этого не изменить.

И есть только так, как есть.

Летит планета, прядётся нить.

Куда? Почему? Бог весть.

Всё будет. Будет! Продолжи путь,

Гордыню свою смири.

Пора ещё не пришла уснуть.

Есть дело: Иди и смотри.

Аромасофия

Утро пахнет кофе и надеждой,

вечер пахнет виски и печалью.

Слава Богу, я не буду прежним,

прежним «я», которым был в начале.

Глупым, беспокойным и беспечным –

всё в один тугой клубок смешалось –

и настолько убеждённо вечным,

что прощал себе любую шалость.

Непритёртым и неосторожным,

влёт любившим всех, кого попало...

Слава Богу, я всё это прожил –

Слава Богу, было да пропало.

Полдень пахнет потом и заботой,

Полночь – океана терпким словом,

Слава Богу, весь клубок размотан,

и не хватит времени на новый.

Ну, ничто не греет, хоть должно бы:

ни балы, ни битвы, ни парады.

Помоги советом, старый хоббит,

твой последний фокус – то, что надо.

Может, пыль попробовать с бензином,

или маяком залезть на камень,

или стать отделом магазинным

с зеркалом, заляпанным руками?

Но уже не справиться с зевотой,

завела такую, сволочь, моду...

Утро пахнет кофе и работой,

Вечер пахнет виски и свободой.

* * *

Кто ты, неизвестный,

в зеркале моём?

Каждый день мы вместе,

каждый день вдвоём.

На двоих дыханье,

и у лба рука,

на двоих желанье,

на двоих тоска,

на двоих удача,

на двоих беда.

Кто тебя назначил

быть со мной всегда?

Кто такой суровый

дать велел обет:

снова, снова, снова

наступать в мой след?

По стеклу, по лужам,

по граблям моим,

в сеть забот ненужных,

дел неважных дым,

каждый раз теряться

в не своей стране,

и себя стараться

узнавать во мне…

Кто ты, неизвестный,

в зеркале моём?

Хочешь, эту песню

вместе мы споём?

* * *

Поедем жить на тихий океан?

Прошу тебя, прошу, давай, поедем!

Там волн узор, и кожа цвета меди,

И корабли из самых дальних стран.

Там плещется зелёно-голубое,

Сливаясь с бело-сине-золотым,

Там ждут дельфины за чертой прибоя,

Мечтая перейти с тобой на «ты».

Потом – закат, в полнеба, в пол Земли,

А ночью – шторм, и волны, молний выше,

Маяк вдали, зовущий корабли,

Бокал в руке, и стук дождя по крыше.

А утром – утро: солнце меж ветвей,

И разговор за кофе или чаем,

Соседских пёс, играющий в траве,

И смех детей вдали, и крики чаек.

А вечерами – песни под гитару

Или под банджо, или – кто на чём.

Как языки огня, кружатся пары,

А жизнь не убегает, а течёт.

Течёт сквозь нас в том ритме позабытом,

С каким твоя качалась колыбель,

Не в кошелёк, пустой или набитый.

Она вокруг, и, рядом, и в тебе.

А как придёт пора – над далью звёздной

Развеет пепел старый капеллан.

Прошу тебя, прошу, пока не поздно,

Поедем жить на Тихий океан.

* * *

Попрощайтесь с берёзой. Берёзы давно уже нет.

Остаётся лишь пень, бесполезный, пустой и корявый.

На замшелом боку глубоко процарапано «Слава!»

А кому и за что – каждый свой подбирает ответ.

Попрощайтесь с берёзой, оставьте берёзу в покое.

Ей давно всё равно: полумесяцы, звёзды, кресты.

Ей чудны наши песни, забавны хождения строем...

Ей всё видно иначе с небесной её высоты.

Век берёзы был долог, неисповедимы пути.

Ей не раз и не два от чужих и своих доставалось,

И ломали её, и берёста с неё обдиралась,

А она век за веком не переставала расти.

Побывала в былинах и песнях, романах и сказках,

Белым телом своим согревала в морозы народ,

Семена порассыпала – от Катманду до Аляски,

А теперь отжила. Что поделать: «и это пройдёт».

Что-то там прорастает на месте величья былого,

В этой гуще зелёной породу, поди-тко, пойми.

Ясно только одно: что срубили, не вырастет снова.

Попрощайтесь с берёзой. И хватит об этом.

Аминь.

* * *

Посмотри на всё с высоты веков.

Это просто. Представь, ты – лес,

или горы в короне из облаков,

или море, чья песня – плеск,

или пламя в панцире из камней,

пролетающее меж звёзд,

или пыль, что, праздно играя с ней,

ветер в вечную даль унёс.

Посмотри внимательно, не спеша,

не жалея ни сил, ни лет,

словно ты проходишь за шагом шаг

по дороге, которой нет.

Посмотри, хоть ты практически слеп

и, к тому же, почти глухой.

Все мы тут убогие, на Земле –

нам у Бога почёт такой.

И вот там, внутри суеты сует,

где колеса галактик скрипят,

и, вращая их, через тьму и свет

ходит время вперёд-назад,

где играет в странные игры Бог,

то ль карая нас, то ль любя,

в бесконечной путанице эпох

постарайся

увидеть

себя.

Путь

Выхожу один я на дорогу…

М.Ю. Лермонтов

Выстрелить собою в неизвестность,

пробивая ей навылет грудь.

Наплевав на время и на место,

захотеть забыться и заснуть.

Ничего вообще не взять с собою:

ни вина, ни мяса, ни бумаг.

По путям свободы и покоя

зашагать без цели, просто так.

Тешиться гитарным переливом,

золото обменивать на медь,

голосом охрипшим и счастливым

о любви, не уставая, петь.

И в краю, загадочном и дальнем,

постигая жизни смысл и суть,

выдохнуть легко и беспечально,

оглянувшись на кремнистый путь.

* * *

Там, где море сияет стыло,

Там, где грани остры гранита,

Тошнотворное слово «было»

Будет мной навсегда забыто.

Там вернётся усталый ангел,

Заблудившийся между судеб,

Чтобы вышить на белом флаге

Многозначное слово «будет».

Сосны, ветром укутав ветки,

Выйдут древней тропой на берег.

Заблестит меж корней монеткой

Долгожданное слово «верю».

Запоёт перезвоном милым

Воздух, тихой молитвы полный,

Наделяя нездешней силой

Благодарное слово «помню».

И вот там, на краю заката,

Волны выльют мне Солнце-камень,

Что рассыпался в прах когда-то

Под неопытными руками.

Пред небес златоалым ликом

Преклонюсь я к волне пониже.

В белой пене янтарным бликом

Вспыхнет мудрое слово «вижу».

Будет время за море литься,

На кострах облаков сжигая,

Словно старых стихов страницы,

Бесконечное слово «знаю».

* * *

Я из тех, кто давно уже умер,

но, по странности, все ещё жив.

У кого от словца типа «бумер»

до сих пор мелко веко дрожит,

кто в автобусе дёргал билетик

и кидал без контроля пятак,

тех, кто верил стихам и газетам:

раз написано, значит, всё так.

Вслед кому то ль «русак», то ли «химик» –

и не помню уже – говорил:

«Если б все у нас были такими,

коммунизм бы давно уже был».

Это было наивностью, впрочем:

Мы бежали за угол курить.

Коммунизм – штука складная, очень,

если надо толпу надурить.

Кто действительно верил, что нужно

русла рек поворачивать вспять,

и готов был тайгу отутюжить

по заветам партсъездовских дядь.

Тех, кто знал, чем «четыредвенадцать»

отличалась от «тришисятдве»,

кто с пелёнок учился бояться

даже мыслей в своей голове!

Кто не раз и не два был «постиран»:

«Так и надо, не будешь ты лох!»

Ладно, что не пустили по миру,

остальное – рассудит их Бог.

Ну а в целом чертовски везло мне,

И мой главный урок у судьбы:

Всё, что было хорошего – помни,

Остальное – плевать и забыть.

Мир другой, но всё так же безумен,

Песни те же, хоть новый мотив.

Я из тех, кто давно уже умер

И, похоже, поэтому жив.

* * *

Янтарная осенняя хандра.

Так мало было солнца в это лето!

К огню не налеталась мошкара,

и песни птиц не до конца допеты.

А в облаках – дыхание зимы,

её очей сиянье ледяное.

И по привычке удивимся мы:

Ну вот, опять! Зачем ты так со мною?

А небо усмехнётся и взмахнёт

снежинок белоснежными кудрями.

– Какой смешной, однако, вы народ!

А с кем же мне ещё? Конечно, с вами!

Мы спрячемся по барам и домам,

по клеткам из бетона и чермета.

И будем ждать, когда пройдёт зима.

И будем верить, что наступит лето.