* * *
Два крошечных окна,
Увитых виноградом,
Скрипучих половиц
Случайный разговор,
Белёная стена –
И на комоде рядом
Фигурки странных птиц,
Копеечный фарфор...
А в маленьком дворе,
Где так уютны тени
Под деревом орех,
В сияющем тазу –
В полуденной жаре –
Волшебное варенье
(Добавить детский смех
И дымную слезу)
Кипело на огне,
Вбирая безмятежность
Любимых тёплых рук
И истинный покой,
Тягучих летних дней
Бестрепетную нежность...
И замыкался круг
Так ясно и легко.
* * *
Смирившись с натужным звучанием фальши,
Мы морщились дружно, но двигались дальше,
Учились давить свою нежную мякоть –
Смеясь там, где раньше хотелось заплакать.
Срывали любую случайную завязь,
В столетние сосны упрямо вгрызаясь.
Всё золото мира на зуб проверяя,
Готовились выбрать сокровища рая...
Твердили на память ненужную ересь –
По-детски легко и счастливо надеясь,
Что выпадут наши молочные души,
А новые вырастут крепче и лучше.
* * *
Как переиначили потери
Всё, что было ясно и знакомо...
В детстве ты всегда была за Джерри,
А теперь ужасно жалко Тома.
Может, перемкнуло что-то в клеммах,
Или ты сломалась и устала?..
Ты же так любила Бэкингема,
А болеешь болью кардинала –
И, всего-то выросшая втрое,
Часто превращаешься в зануду.
Раньше Гамлет был твоим героем,
А теперь обидно за Гертруду...
...Но одно ни времени, ни вкусам
Неподвластно – было, есть и будет:
Так же свежи раны Иисуса,
Так же нет прощения Иуде.
* * *
Да, всё слишком быстро – и даже представить странно,
Что счастье бывает блестящей застёжкой ранца,
Что утром – пускай с комками – в тарелке манна,
И можно любить Гильденстерна и Розенкранца –
За то, что умеют так ловко крутить педали,
За яркий румянец и сбитые в кровь коленки,
За то, что одно и то же с тобой читали, –
И тоже не любят противной молочной пенки...
А время их учит стрелять и бросать монеты,
И ты каждый раз облегчённо вздыхаешь – решка...
И можно не думать ни кто ты сейчас, ни где ты,
А просто обнять весь мир и внутри тетешкать.
Идти наугад, не читая дурных преданий,
Не зная ни антимоний, ни церемоний,
Не видя себя ни в одной из возможных даний,
Где смерть существует в законе и лексиконе...
Да, всё слишком быстро... Орёл – и другие люди.
Короткие пьесы, начнёшь – и конец абзаца.
И с каждым «to be» понимаешь, что нет, не будет...
Но есть, слава Богу, с кем плакать – и с кем смеяться.
* * *
К чему пенять на время, друг Гораций,
Винить его за беды сгоряча?
Оно – лишь перемена декораций,
То грубая дерюга, то парча.
А пьесы мы придумываем сами,
И сами выбираем голоса
Для вечной перепалки с небесами –
Ни разу не взглянув на небеса...
И опьянившись собственною речью,
Мы слышим в их молчании свою
Сварливую браваду человечью,
И гибнем в необъявленном бою
За то, что нам и так дано – без боя,
Навечно, безвозмездно и любя.
А время... Выбирай себе любое –
Пока оно не выбрало тебя.
* * *
Не плачь, мой маленький, не плачь
Здесь каждый сам себе палач – и сам свобода
И кум глухому королю
Я всё равно тебя люблю
А в чём природа
Твоей предательской любви
Не говори мне, не трави знакомых баек
Единой правды в мире нет
И там, где морщится поэт
Встаёт прозаик
Чтоб по сусекам поскрести
И камнем мудрости в горсти – да по сусалам
Смотри и слушай, дурачок
Как правда с губ твоих течёт
Земным и алым
* * *
Набейте мне трубку вишнёвым листом...
Здесь даже ветра из страны фимиама.
Я буду единственным в мире шутом,
Не умершим в этой комедии драмы.
Раздам колокольчики вам – от чумы,
От сглаза и порчи, от серого волка,
От песен охрипшей к финалу зимы.
Берите, носите – на бархате с шёлком,
На старой холстине... Не всё ли равно
От радости плачут они – иль в печали.
Ведь вам было важно и нужно одно:
Чтоб кто-то носил их – и чтобы звучали.
А всё остальное... Да бог с ним, потом.
Когда зацветут на погосте ирисы...
Набейте мне трубку вишнёвым листом...
И дайте дойти до ближайшей кулисы.
* * *
Дождь на куполе выплясывал
Горечь долгого прощания...
Фортинбрасам фортинбрасово.
Присягнувшим – аве Дания.
А офелиям – офельево:
Приникать сердцами зябкими,
Колокольчики в метели вам
Под окно носить охапками.
Распускать по рекам волосы,
Плавать руслами окольными,
Петь давно забытым голосом
Под немыми колокольнями –
О предавших и преданиях,
О дворах и тихих двориках...
И молиться – небу Дании
И пустой могиле Йорика.
* * *
Проходя по следам, часть которых уже занесло,
Тихой музыки шлейф среди свиста ветров различив, мы
Вдруг окажемся там, за оградой отчётливых слов,
За границей полей, в запредельности ритма и рифмы –
И замрём, осознав, что попали сюда неспроста,
В этот миг, в этот час – в невозможные яви и дали...
Что за пологом сна и за белою кромкой листа,
Может, именно нас так давно и томительно ждали.
* * *
Всё-то нам надо в раны вложить персты,
Выманить чудо, выставить напоказ...
Как мы наивны, Господи, как просты,
Дай только крови – мигом построим Спас.
Вымолви слово – скомкаем, переврём...
Мы же умеем так – слегонца и влёт.
Втиснем, тиснём петитом в единый том
И поместим в подарочный переплёт.
Вставим на полку – стой и на нас гляди,
Слушай, как бодро выведем «Отче наш»...
Что ж ты нас так не жалуешь, Господи,
Что же никак поверить в себя не дашь?
Выплавим свечек, вызвоним благовест –
Всё честь по чести, если найдётся честь.
Видишь, мы верим, Господи, вот те крест...
Вот тебе гвозди. Выгляни, где ты есть.
* * *
Нетвёрд познания арахис
С куста игрушечного рая...
Смотри, как вечный крошка Цахес
Довольно ручки потирает,
Глумясь над тем, что было свято,
О чём мы вслух сказать не смели...
За цену чёрного квадрата
Не продаются акварели.
Пиши картину или книгу –
Светлее на сердце не станет,
Покуда карлик держит фигу
В своём засаленном кармане:
Мол, я везде достану, дарлинг,
Я властелин непобедимый.
Там, выше, тоже жёлтый карлик,
И мы давно с ним побратимы –
Я на земле, а он на небе.
Пора понять, по крайней мере,
Что чем фантазии нелепей,
Тем в них охотнее поверят...
Но кто-то первым рассмеётся
Над новой ложью вдохновенной –
И смехом вышвырнет уродца
За дверь поруганной вселенной.
Вполне заслуженная плата...
В одном он прав – на самом деле:
За цену чёрного квадрата
Не продаются акварели...
* * *
Я всех могу понять: стареющих актрис,
Циничных королев и нежных грубиянов,
Ворующих еду, танцующих стриптиз,
Порядочных лжецов, героев с полупьяна –
И с мыслями поспать пришедших в этот зал,
И быстренько в буфет смотавшихся из зала...
Но точно не пойму того, кто рассуждал
О вечности, пока Джульетта умирала.
* * *
Ну, вот и всё... Пора, окончен бал.
Спасибо всем, кто был и танцевал,
Кто натирал паркет и плавил свечи.
Спасибо флейтам, скрипкам и альтам,
Портным – за туалеты милых дам...
И времени – за то, что бал не вечен.
Все были и прекрасны, и добры –
Учитывая правила игры
И явный недостаток стен и крыши...
Зато сиял фонарь над головой,
Изменчивый – а стало быть, живой –
Свидетельством, что есть миры и выше.
Спасибо тем, кто вместе был и врозь,
За то, что здесь сбылось и не сбылось.
Уходит ночь – и мне пора за нею...
И если не хватала с неба звёзд,
Виной тому не слабость и не рост –
А просто звёзды на небе нужнее.
© Анна Полетаева, 2014 – 2016.
© 45 параллель, 2016.