Анна Полетаева

Анна Полетаева

Четвёртое измерение № 21 (261) от 21 июля 2013 года

Подай мне слово, Назарянин...

 

 В списках значилась: R058
«45-й калибр» – конкурсная подборка
 
* * *
 
Милый друг, мы с тобой безнадёжно больны...
Мы по осени дружно вдыхали
Горький воздух, в котором живут до весны
Мандельштаммы любви и печали.
 
И теперь нас уже не удержишь ничем
На прекрасной и страшной планете...
Мы летим от неё на скрипичном ключе,
Продырявив басовые сети.
 
Мы летим, под собою не чуя страны,
Одолев притяжение тверди –
Наконец-то себе и друг другу равны
В невесомости призрачной смерти.
 

2012

 
* * *
 
Я человек – а значит, ранен.
Не разделяя дух и плоть,
Подай мне слово, Назарянин...
Поговори со мной, Господь.
 
Я помню, свет сильнее ночи –
Но чем светлее, тем больней.
А чем больнее, тем короче
Ночные проблески огней...
 
Не различаю гром и шорох,
И в сердце множатся кресты,
На каждом – каждом – из которых
Опять распяты Ты и ты.
 
Слепые звёзды бьются оземь –
И вместо чистого питья
К губам Твоим смеясь подносим
Вчерашний уксус я и я.
 
Как пересохшими устами
Ты мог меня благословлять?..
Похоже, помнил, что местами
Мы поменяемся опять.
 
Сегодня я распят и ранен,
Тебя спасая и храня.
Подай мне слово, Назарянин...
Будь милосерднее меня.
 

2012

 
* * *
 
А потом понимаешь
Не вылезут, не хотят
Потому что жжётся и колет в груди обида
Вот такой ты, думают – бросил их, как котят
Наплевал и бросил
Не подавая вида
Что тебя задевают крики их и глаза
Нераскрытые – и оттого всё еще слепые
А ведь мог бы, мог бы вытащить, подсказать
Объяснить, что любы тебе – любые
 
Только грош цена этим звёздам, пока за так
Если сразу – в дар, не содрав по дороге кожи
Вот такой, сидят и думают, ты мудак
Вот такой мудак – ты шепчешь эхом
И всё же, всё же
Ну, давай, ещё разочек, попробуй сам
Я ведь тут, с тобою рядом, на дне колодца
Обнимаешь, плачешь, гладишь по волосам
Ничего, ничего, мой маленький
Обойдётся.
 

2012

 
* * *
 
И снова, как сторонний наблюдатель
Прекрасного чужого волшебства,
В картине оказавшийся некстати,
Пунктиром обозначенный едва,
 
Стою, не помня времени и места,
Ни холода не чуя, ни тепла –
Ни словом не способная, ни жестом
Вмешаться в заповедные дела...
 
И только отмечаю безотчётно
Спокойное присутствие небес,
В которых так легко, бесповоротно
Мой голос растворился и исчез –
 
И листья, что летят напропалую
В последний раз чаруя и любя...
Ещё одну ни добрую, ни злую,
Бессмысленную осень без тебя.
 

2012

 
* * *
 
Голый клён, как сурдопереводчик,
За окном качается и машет...
А она устала и не хочет
Ни весны, ни этой манной каши
Из привычных слов и обещаний
Предстоящей радости и рая,
И почти смешных увещеваний,
Что весной никто не умирает,
Потому что это слишком глупо –
Не дождаться солнечного мая...
 
У неё любовь четвертой группы –
Подойдёт, наверное, любая.
 

2008

 
* * *
 
В час, когда не спеша угасает камин
И удары сердечные редки,
Можно просто сидеть, вырезать балерин
Из дешёвой бумажной салфетки.
 
Подбирается сон – и скребутся в углу
То ли мысли твои, то ли мыши:
В этот час в тишине обостряется слух –
Каждый шорох особенно слышен.
 
То свеча затрещит, то осыпется снег
С потревоженной ветки снаружи –
Каждый звук оживает в твоём полусне
И вокруг неприкаянно кружит...
 
Ты отдал бы все сказки, одну за одной,
Лишь бы кто-нибудь обнял за плечи,
Заслоняя собой целый мир – и окно,
За которым сгущается вечер...
 
Но пустое, ты с этим один на один –
Так же стар, как и твой копенгаген.
Можно просто сидеть, вырезать балерин
Из ненужной мечты и бумаги...
 

2008

 
* * *
 
Всю ночь по карнизу стучали
Прощальные слёзы зимы...
Так в каждом конце о начале
Печалимся часто и мы –
Но всё же уходим... Уходим.
Оставив святые места,
Иной предоставив погоде
Играть свои роли с листа.
Уходим, заранее зная,
Что вечного нет короля...
Что кода цветущего мая
Прекраснее слёз февраля –
Но суть их при этом всё та же.
Кто плача уйдёт, кто смеясь –
Не важно... Грядущее вяжет
Одну бесконечную вязь –
Все наши приходы, уходы
Вплетая в цветной гобелен...
А боль – к перемене погоды.
К любой из её перемен.

 

2012

 
* * *
 
Проснувшись, потянешься к утренней сигарете –
Как перед расстрелом,
К стене прислонясь спиной...
В Макондо остались одни старики да дети –
И ты между ними, с любовью своей смешной
И к тем, и к другим...
Но детей почему-то жальче –
Хотя, если вдуматься, то не найти причин:
Старик это тоже седой и горбатый мальчик,
Он тоже остался в живой темноте один –
И ищет кого-то – боится, дрожит, но ищет –
Цепляясь за горло, за жизнь, за чужой рукав...
А ты от него,
Распоследний на свете нищий,
Не смеешь уйти, ни кусочка взамен не дав
Того, чего мало осталось в тебе на годы –
(Они так считают, что годы, но нет – часы,
минуты, секунды) горячей, хмельной свободы,
В которой ты сам по себе –
Не отец, не сын,
Не внук и не правнук – а голая единица,
Без их умножающих скорби твои нулей...
И можешь, и волен и плакать, и веселиться –
В своём одиночестве и на своей земле –
Среди предсказаний и пыли, немых икон да
Старой дороги, ведущей в Большую Даль
Из вечной, забытой, прекрасной страны Макондо...
Но есть старики и дети, которых жаль.
 

2007

 
* * *
 
В моём раю есть место для тебя –
Прими его, не морщась и не споря.
Останься в нём – счастливо и любя,
Не помня ни сомнения, ни горя.
 
Но в ад мой и не пробуй постучать,
С тобой он станет больше и страшнее...
На дверь его наложена печать –
И даже если я осатанею
От боли и от сладости мирской,
От долгой и томящей сердце грусти,
Мне важно знать, что в этот непокой
Никто тебя не примет и не впустит...
 
А что себе я выбрала сама,
Не знают даже ангелы и черти...
Любовь моя – ни воля, ни тюрьма,
А право жить, не думая о смерти.
 

2011