Борис
Чичибабин

Признание

Зима шуршит снежком по золотым 
     аллейкам, 
надёжно хороня земную черноту, 
и по тому снежку идёт Шолом-Алейхем 
с усмешечкой, в очках, с оскоминкой во 
     рту. 
  
В провидческой тоске, сорочьих сборищ 
     мимо, 
в последний раз идёт по родине своей, – 
а мне на той земле до мук необъяснимо, 
откуда я пришёл, зачем живу на ней. 
  
Смущаясь и таясь, как будто я обманщик, 
у холода и тьмы о солнышке молю, 
и всё мне снится сон, что я еврейский 
     мальчик, 
и в этом русском сне я прожил жизнь 
     мою. 
  
Мосты мои висят, беспомощны и шатки – 
уйти бы от греха, забыться бы на миг!.. 
Отрушиваю снег с невыносимой шапки 
и попадаю в круг друзей глухонемых. 
  
В душе моей поют сиротские соборы, 
и белый снег метёт меж сосен и берёз, 
но те, кого люблю, на приговоры скоры 
и грозный суд вершат не в шутку, а 
     всерьёз. 
  
О, нам хотя б на грош смиренья и 
     печали, 
безгневной тишины, безревностной любви! 
Мы смыслом изошли, мы духом обнищали, 
и жизнь у нас на лжи, а храмы – на 
     крови. 
  
Мы рушим на века – и лишь на годы 
     строим, 
мы давимся в гробах, а Божий мир широк. 
Игра не стоит свеч, и грустно быть 
     героем, 
ни Богу, ни себе не в радость и не 
     впрок. 
  
А я один из тех, кто ведает и мямлит, 
и напрягает слух пред мировым концом. 
Пока я вижу сны, ещё я добрый Гамлет, 
но шпагу обнажу – и стану мертвецом. 
  
Я на ветру продрог, я в оттепели вымок, 
заплутавшись 
     в лесу, почуявши дымок, 
в кругу моих друзей, меж близких и 
     любимых, 
о, как я одинок! О, как я одинок! 
  
За прожитую жизнь у всех прошу прощенья 
и улыбаюсь всем, и плачу обо всех – 
но как боится стих небратского 
     прочтенья, 
как страшен для него ошибочный успех… 
  
Уйдёт вода из рек, и птиц не станет 
     певчих, 
и окаянной тьмой затмится белый свет. 
Но попусту звенит дурацкий мой бубенчик 
о нищете мирской, о суете сует. 
  
Уйдёт вода из рек, и льды вернутся 
     снова, 
и станет плотью тень, и оборвётся нить. 
О как нас Бог зовёт! А мы не слышим 
     зова. 
И в мире ничего нельзя переменить. 
  
Когда за мной придут, мы снова будем 
     квиты. 
Ведь на земле никто ни в чём не 
     виноват. 
А всё ж мы все на ней одной виной 
     повиты, 
и всем нам суждена одна дорога в ад.   
  
          1980