Давид
Самойлов

Вечером

Мальчик играл в оловянных солдат, 
 Девочка куклу качала. 
 Этот тысячелетний обряд 
 Весь повторялся с начала. 
  
 Девочка спела свое: «Ай-люли!» 
 Мальчик заснул героем. 
 Ветки качались. По небу шли 
 Тучи сомкнутым строем. 
  
 Глаз не смыкая, кукла спала. 
 И на ночном привале, 
 В кучу сбившись у края стола, 
 Стоя солдатики спали. 
 * * * 
  
 Мне снился сон. И в этом трудном сне 
 Отец, босой, стоял передо мною. 
 И плакал он. И говорил ко мне: 
 «Мой милый сын! Что сделалось с 
     тобою?» 
  
 Он проклинал наш век, войну, судьбу. 
 И за меня он требовал расплаты. 
 А я смиренно говорил ему: 
 – Отец, они ни в чем не виноваты. 
  
 И видел я. И понимал вдвойне, 
 Как буду я стоять перед тобою 
 С таким же гневом и с такой же 
     болью... 
 Мой милый сын! Увидь меня во сне!.. 
 * * * 
  
 Давай поедем в город, 
 Где мы с тобой бывали. 
 Года, как чемоданы, 
 Оставим на вокзале. 
  
 Года пускай хранятся, 
 А нам храниться поздно. 
 Нам будет чуть печально, 
 Но бодро и морозно. 
  
 Уже дозрела осень 
 До синего налива. 
 Дым, облако и птица 
 Летят неторопливо. 
  
 Ждут снега. Листопады 
 Недавно отшуршали. 
 Огромно и просторно 
 В осеннем полушарье. 
  
 И все, что было зыбко, 
 Растрепанно и розно, 
 Мороз скрепил слюною, 
 Как ласточкины гнезда. 
  
 И вот ноябрь на свете, 
 Огромный, просветленный, 
 И кажется, что город 
 Стоит ненаселенный – 
  
 Так много сверху неба, 
 Садов и гнезд вороньих, 
 Что и не замечаешь 
 Людей, как посторонних. 
  
 О, как я поздно понял, 
 Зачем я существую! 
 Зачем гоняет сердце 
 По жилам кровь живую. 
  
 И что порой напрасно 
 Давал страстям улечься!.. 
 И что нельзя беречься, 
 И что нельзя беречься...