Дмитрий
Бакаминов

* * *

А если купить пистолет

и пачку патронов к нему,

то не обязательно свет,

и не обязательно тьму

увидишь, нажав на курок

трясущейся нервно рукой,

возможно, что просто звонок

услышишь сквозь сонный покой

будильника, на без пяти

взведенного кем-то опять –

и снова куда-то идти,

и снова куда-то бежать.

* * *

Вдовы Клико янтарь кипучий

в бокале тонкого стекла

налит, как раз, на этот случай,

но я херачу из горла.

Я пью колючими глотками,

откинув голову назад,

давясь и пеной, и слезами

и грозно вылупив глаза.

Поскольку только так и надо

пить за того, кто до конца

свободен был в сужденьях, взглядах,

и если б не кусок свинца,

его полёт бы был продолжен,

но, как у нас заведено,

свободы сеятеля всё же

не так уж ценится зерно.

И зная это, он, должно быть,

не раз вот так же в тишине

глушил вино, давясь от злобы,

а спьяну вовсе мнится мне,

что это счастье, право слово,

пасть оклеветанным молвой.

Зачем стреляли Вы в другого?

Зачем всё это не со мной?

* * *

Время летит туда,

где никого из нас

не отыскать следа –

будь даже зоркий глаз,

пусть даже иногда.

Там, после нас, в тиши

еле живых руин

время туда спешит,

где никаких причин

наши считать гроши.

Ну и пускай летит

с грохотом тех эпох,

где наш лихой петит,

пусть хоть и был не плох,

наглухо позабыт.

Можно ль скорбеть о том,

если с теченьем лет

вряд ли уже тайком

будет кому вослед

с грустью махнуть платком?

Так, миновав струну,

самый высокий звук,

только на миг сверкнув,

лишь подтвердит вокруг

гулкую тишину.

* * *

Есть малый матерный загиб,

гремящий громом канонады,

чьи истеричные рулады

не раз меня срывали в хрип.

Его стальные обороты

не раз ласкали душу мне,

в его языческом огне

я унимаю приступ рвоты.

Не раз средь бурь и перемен,

пытаясь снова встать с колен,

так и не понятый врачами,

хотел не отклик на мольбы,

не благосклонности судьбы,

а грязно рассыпать словами.

* * *

Из Назарета в Вифлеем

без долгих сборов и прощаний,

тюков, наполненных вещами,

с горой сомнений и проблем.

Не так и тяжело идти –

ступай, сомненья урезонив.

Пугает не аллюр погони,

но неизвестность впереди.

Погоня, в сущности, залог

того, что ты кому-то нужен,

что и на дне кровавой лужи

ты обнаружен будешь в срок.

Другое дело – наугад

в краю чужом, ненужный, лишний,

вести себя как можно тише,

ничей не привлекая взгляд.

Как нелегко в чужом краю

назад смотреть ежеминутно,

искать надежного приюта,

но находить лишь тень свою.

* * *

Мир обойдётся без тебя, 

в своё грядущее гребя, 

огнём витрин и звёзд слепя, 

не вспомнит о тебе. 

Да, без тебя, мой милый друг, 

твоих друзей, твоих подруг 

и тех, которые вокруг 

мерещатся в толпе.

Ты для него настолько мал, 

что вряд ли, встретив свой финал, 

докажешь, что существовал, 

не покладая рук. 

Засим, слезой скулу кропя, 

пусть эту истину трубят: 

мир обойдётся без тебя, 

мой добрый, милый друг.

* * *

Набери, пожалуйста, меня,

если выпадет свободная минута.

Я готов в любое время дня

или ночи отвечать кому-то,

кто настолько далеко и не со мной,

что динамик телефонной трубки

наполняется не столько тишиной,

сколь необратимостью разлуки.

* * *

Нам врут, что жизнь полна страданий.

И врут, что смысла ни на грош

в существовании. Едва ли,

мол, каплю смысла в нём найдешь.

Неправда! жизнь – весёлый праздник,

где каждый – долгожданный гость.

Пусть не всегда из грязи в князи,

но по крупице будет горсть.

И врут, что даже самым светлым

мечтам сбываться нет нужды.

Ведь суть мечты и скрыта в этом,

в несбыточности суть мечты.

И врут, что остывают чувства,

что рушится любой союз.

И врут, что валиум невкусный,

он как пирожное на вкус.

* * *

С чистой б жить начать страницы,

будто набело в тетрадь –

вот хоть взять да научиться

облаками торговать.

Я б, срубив на этом рынке

звонко брякающий нал,

всю бы жизнь свою пушинки

с одуванчиков сдувал.

А для пущего прироста

звонкой выручки своей

запустил бы в производство

гроздья мыльных пузырей.

Пузыри и пух чтоб с той же

силой вились без конца,

и не жрать всё это больше

в поте нервного лица.

* * *

Ты капитан своей мечты,

пусть в клочья вырван парус твой,

и море высохло, и ты

какой-то бледный и худой,

но тем не менее летишь,

пораспугав вокруг людей,

крича в сгустившуюся тишь:

карамба! тысяча чертей!

* * *

ну типо я такой короче 

к машине ихней подхожу 

к одной из этих как бы точек

купить короче анашу.

а там ну типо три барыги

сидят такие на понтах

у нас короче тока сиги

иди короче типо нах.

а я такой да ладно чё вы

мне дунуть на один затяг

и лавандос им нехеровый

в окно пихаю так и сяк.

они мне – слышь ты чё попутал?!

ты типо как бы чё бухой?!!

и тут один из этих пугал

заточку бац в хлебальник мой.

и я такой, раскинув руки,

как птица, сбитая с небес

внезапным выстрелом, в испуге

упал и будто бы исчез.

И замелькали вдруг обрывки

каких-то давних детских снов

безумным смертоносным вихрем,

всё повторяясь вновь и вновь.

А я валялся в луже красной,

и стон терзал мои уста:

Дай Бог, всё было не напрасно!

Дай Бог, всё было неспроста!