Дмитрий
Бобышев

Сердце мира

Вход откуда-то из переулка, 
на колонне слева – шрам 
от удара молнии. Сепульхра. 
Гроб Господень. Грозный храм. 
  
Каменная туча грозовая: 
на коленях у высот, 
куполом Голгофу закрывая, 
весть отверстую несёт. 
  
Вот она – кувуклия, пещера, 
как для Рождества вертеп, 
так и тут: через земное чрево 
возвращается ущерб. 
  
Сколько ж в ней хранится мрака, 
полостей, подземных вод! 
Храм, таинственная рака 
огненного искресанья ждёт. 
  
Руды ждут, известняки и кости, 
ржавчина мечей, кольчуг, 
Ричард Львиносердый, Готфрид Готский – 
чуда, что и я хочу. 
  
И туда заходят сарацины: 
каждый в коже, в паре джинс, 
сотово и самочинно 
к смерти подключают жизнь... 
  
... В глаз вонзается внезапно 
сполох света, микро-спазм, 
пилигримов отшатнув назад, но 
и вперёд, чтоб спас. 
  
В ночь Пасхальную того и вяще 
ждут росы со облак, с гор, 
вещие к ней тянут свечи, 
чтоб сработал пирофор. 
  
Вспыхивает, и – «Христос Воскресе!», 
и – «Воистину Воскрес!»; 
сущим во гробех благие вести 
слышатся окрест. 
  
И – вот-вот раскаменеют кости, 
заблистает ржавь мечей, 
Ричард Львиносердый, Готфрид Готский 
выйдут чрез раздавшуюся щель... 
  
... Нет, увы, не станет былью небыль, 
не зарозовеет жизнью прах: 
потому ли, что огонь не с неба, 
а из лавки на задах? 
  
Здесь перед святыней сцены: 
сделка, выгода, азарт, 
ездят друг на друге сарацины, 
празднуют базар...