Дмитрий Ознобишин

Дмитрий Ознобишин

Все стихи Дмитрия Ознобишина

Две могилы

 

Две могилы одиноко

Встали царства на краях:

Два певца – две жертвы рока!

Пал один в горах Востока,

Пал другой в родных полях.

Светлой мысли исполины!

Гор заоблачных вершины

Вновь обрадует весна,

Вновь в дыханьи теплом юга

Далеко умчится с вьюгой

Снеговая пелена.

Но весны благоуханье,

Солнца блеск и вод журчанье

Не пробудит их от сна!

Вкруг могил их тишина.

 

Полн тревоги, чувств, сомнений

Был один – властитель дум;

Он в порыве вдохновений

Дивной силой песнопений

Волновал невольно ум.

Лишь рукой ударил в струны,

Русь откликнулася им,

И во гроб сошел он юный,

Как певец непобедим.

Сколько славы схоронил он!

Сколько ждать он мог венков!

И Россию как любил он!

Как громил клеветников!

 

Был другой, – лет юных в цвете

Музой дивною водим;

И, мечтая о поэте,

Мы задумывались им.

Струны звонкие дышали,

Чудной музыкой полны,

И во звуки воплощали

Вдохновительные сны.

То у Каспия седого

Он подсматривал дары,

Пел опричника младого,

Мцыри, пальмы и шатры,

То над юной колыбелью

Над младенцем он стоял,

Иль, могучий, к новоселью

Чуждый край на суд сзывал,

Иль, оставя песнь и битвы,

Сердца теплые молитвы

Пред Скорбящей проливал.

 

Спят в могилах ранних оба!

Суд потомки изрекли:

Музы братством их свели.

Русский! проходя близ гроба,

Кинь с молитвой горсть земли!

 

Ноябрь 1841

 

Желание

 

Как гордый кедр над лёгкой тучей

Я вознесу моё чело,

Чтоб пыли до меня летучей

Земных забот не донесло.

Кропимый горнею росою

При тихом отблеске лучей,

Я утомленною главою

Спокоюсь вчуже от людей.

 

Март 1828

 

 

Кавказская ночь

 

Я помню ночь в краю Востока;

Луна сверкала меж ветвей,

У волн нагорного потока

Пел звонко песню соловей;

Но грустно пел любимец розы,

Немую оглашая даль;

В моих очах прокрались слезы,

В моей груди была печаль...

Как были сладостны те звуки!..

В них выражал певец весны

Тоску тревожную разлуки,

Любви восторженные сны.

В садах, где Юг роскошно веет,

Он дальний Север вспоминал,

Где роза миг один алеет,

Где он любил, где он страдал.

И я был мыслию далеко

За песнью звонкого певца,

Как струи горного потока

Скользили думы без конца.

Кавказа дикие картины,

В горах блеск месячного дня,

И к небу вставшие раины –

Все было чуждо для меня.

 

Август 1839. Кисловодск

 

Кисловодск

 

Долина есть в краю далеком,

Одна в горах затаена,

В ней блещет и кипит потоком

Нардзана свежая волна.

Приют беспечности и лени!

Ее древес в густые сени

Не раз входил я, полон дум;

Облит прохладной негой юга,

Я, как привет радушный друга,

Любил внимать дубравный шум.

Любил я видеть струй кипенье,

Их ложе, взрытое в скале,

Их бег и звучное паденье

С сердитой пеной на челе.

Любил я ток их молчаливый

Под липой иль плакучей ивой,

Когда луна между ветвей,

Таинственно перебегая,

Как одалыка молодая

Глядится в зеркало зыбей.

Душистый воздух, свежесть сада,

В горах полуугасший день,

И дальний ропот водопада,

И тополей гигантских тень,

И шум Нардзана говорливый...

О, как тогда роились живо

Мечты забытые мои!

Как дух мой окрилялся юный!

Как звучно трепетали струны

Живой поэзией любви!..

Кипи, Нардзан! в лучах востока

Играй клубами жемчугов!

Как хаджи в светлый град пророка,

К тебе сын северных снегов

Придет не раз, надежды полный,

Испить целительные волны,

И, позабыв тяжелый путь,

В твоих струях переродиться,

Усталой грудью обновиться

И жизнью свежею вздохнуть.

Придет, быть может, издалека,

Подобно мне, другой певец

Задуматься у струй потока,

И светлых дум своих венец

Повергнет в ропщущие струи!..

Другие скроет поцелуи

Твоих древес густая тень!

Другие тайные признанья,

Другие пылкие желанья

Пробудит твой роскошный день!

И вновь замолкнут эти звуки!

Лишь ключ один не смолкнет твой –

Свидетель встречи и разлуки,

Свидетель пылкий и немой.

Кипи ж, Нардзан, струёй могучей

И пеной звонкой и шипучей

Ласкай пришельца жадный взор!

Шуми, обильный, здравье льющий,

Студёный, жгучий, искробьющий,

Алмазный ключ Кавказских гор!

 

1839. Кисловодск

 


Поэтическая викторина

Мысль

 

Гляжу я на небо:

Прекрасно сияет

Эфир голубой;

Гляжу я на солнце:

Оно протекает,

Блистая красой.

Но солнце и небо далёко,

А бренным созданьям земли

Законы судьбы зарекли

Из праха лететь столь высоко.

 

Я вижу: орёл

Эфир рассекает

Могучим крылом;

Как бурная туча,

Он к солнцу взлетает

И солнце играет на нём.

Что ж, смертный, вздыхаешь?

Безмолвный, с поникшим челом,

Глядишь, не дерзаешь

Лететь за орлом?

 

Вдруг мысль пробудилась –

И молньи быстрее

Над бездной парит!

Вот солнца достигла,

Вот солнцы под нею;

Но выше летит,

К предвечному свету, в надзвёздные сени

Проникла, бессмертьем полна,

И солнца яснее, от горних селений

На землю сияет она.

 

1834

 

Пловец

 

В час тихий светлого заката,

На синеве зеркальных вод,

Корабль, облитый морем злата,

В дыханьи ветра жизни ждёт.

 

Его не радует денница,

Заря, смененная зарей:

Ему грустна его темница,

Свод неба душен голубой.

 

Всё тихо, пусто и уныло...

Лишь ветерок, едва слетя,

Шепнет во флаг, как над могилой,

Легко баюкая дитя.

 

Порою чайка зыбко реет

Крылом усталым над кормой

Или, как снег, у волн белеет,

Печальный крик роняя свой.

 

Но ветр дохнул – и, жизнью полный,

Мгновенно парус округлен,

Корабль очнулся, вспенил волны,

Отвеял с крыл могучих сон.

 

Летит... Как лебедь встрепенулся,

Летит пернатый, – и кругом

Вал синий с плеском развернулся,

Кипя, клокоча серебром.

 

Минувшее забыто горе,

Пловец блаженствует, как Крез;

Под ним лазурь – бунтует море,

Над ним горит лазурь небес!

 

В твои холодные объятья,

Стихия влажная, спешу!

Глас бурь твоих люблю внимать я,

Свободней грудью в них дышу.

 

Очам не льстят земные розы:

Они для сердца не цвели!

Пошли ж скорей мне встречу грозы,

Умчи далече от земли!

 

Померанец

 

Приляг под ароматной тенью,

Под зыбкий померанца свод!

Здесь все манит к успокоенью,

Здесь сердце сладко отдохнет.

На крыльях бабочки игривой

К тебе опустятся мечты,

Окружит рой их молчаливо

И призадумаешься ты.

Тебя обнимет тайный трепет,

Когда, счастливец, встретишь вновь

В них первый свой младенца лепет

И жизни первую любовь.

Но мыслью берегись заботной

Виденье милое прервать,

Быстрее пташки перелетной

Оно сверкнет – и не видать.

Лови поспешно миг текучий,

Нам настоящее дано!

Оно бежит, как дым летучий,

Как пеной бьющее вино!

 

Февраль 1828

 

Пятигорск

 

Пустынный край! Здесь Дивного рука

Переворот таинственный свершала:

Грядами гор взнеслась за облака

И на Эльбрус порфирой снега пала.

Здесь каждый шаг – живые письмена!

Все говорит о том, что прежде было;

И воздух жжет, и пар клубит волна,

И в недрах гор кипит огней горнило.

 

1839. Пятигорск

 

Рождение перла

 

Степей полнощных дух могучий

Младую деву полюбил,

Для ней он радостные кущи

Ирана светлого забыл.

Чертог из пышного коралла

За поцелуй дарил он ей;

Но дева гордо отвечала:

«Как беден дар твой, дух степей!»

 

Он приносил ей злата груды,

Он сыпал серебро горой,

Алмазы, яхонт, изумруды

Вокруг лил щедрою рукой.

Земля вся мускусом дышала,

Алой дымился перед ней;

Но дева гордо отвечала:

«Как беден дар твой, дух степей!»

 

«Огнисты розы Суристана,

Но что пред милою оне!

В садах роскошных Индостана

Есть цвет, – он думал в тишине, –

Лишь взглянет, грусть в душе пропала,

Веселье в сердце», – с ним он к ней...

Но дева гордо отвечала:

«Как беден дар твой, дух степей!»

 

В волнистом пологе тумана

Однажды утром дух грустил,

И на поверхность океана

Слезу блестящую сронил,

И та слеза вдруг перлом стала,

Каких не зрели средь зыбей!

Он к деве с ним. Она молчала,

Но с ней стал счастлив дух степей.

 

Прекрасны утренние розы,

Когда на них заря горит;

Но вы, любви живые слезы, –

Ваш блеск ничто не затемнит!

Как перл, на дне зыбей сокрытый,

Вы льётесь сладостно в тиши, –

Как в перле блеск и нежность слиты,

Так в вас все радости души!

 

Январь 1828

 

 

Ручей

 

Ручей! кристальною струею

Ты гибкий брег лобзаешь свой,

Журчишь, – пленяешь быстротою,

И образ юности златой

Являешь светлою волною.

Когда ж зефир спокойны воды

Подернет мелкою струей,

Когда цветущий вид природы

Затмится в них, – тогда с тобой

Сравню унылый жребий свой.

Промчались невозвратны годы

Беспечной юности моей! –

Катися медленно, ручей,

И жалобным своим журчаньем

Исполни сердце вспоминаньем

Тех благ, которых больше нет!

Как ты – один, от всех забвенный,

И я оставил шумный свет;

Шуми, ручей уединенный,

И зыбкий брег струей лобзай;

Журчи – и скромное теченье

В долине сей не прерывай,

И в сердце скорбное вливай:

Надежду, веру в Провиденье.

 

Рыбаки

 

Я видел рыбарей, как в летний день они,

Утёса мшистого укрывшися в тени,

По речке весело раскидывали сети,

То были рыбари – неопытные дети.

Старейший отрок был цветущий и живой,

Намётку наводил дрожащею рукой

И, медленно влача по влаге изумрудной,

На золотой песок тянул с добычей скудной.

О, сколько радости и смеха без конца,

Когда случалось им плотву или гольца

Намёткой вынести на брег песчано-зыбкой!

Как забавлялися среброчешуйной рыбкой,

Когда она в сетях, скользя из детских рук,

Живыми брызгами их покрывала вдруг.

 

О дети милые, ещё вам чуждо горе!

Года придут чредой, и на безбрежном море,

Которое теперь призывно плещет вам,

Помчится ваша мысль заботно по волнам;

Но сердце затаит, как чистую молитву,

Забавы детские, беспечную ловитву.

 

Сон

 

Когда один, в безмолвьи тихой ночи,

Обвеян я зиждительной мечтой,

И гений сна мои смежает очи

Целебною забвения рукой,

Я вижу мир и светлый и чудесный!

Меня влечет фантазия моя

В тот край, где все в гармонии прелестной,

Где звучная песнь льется соловья.

Приветный шум зеленых пальм внимаю,

Под сенью их, при токе чистых струй

В палящий жар полдневный отдыхаю,

И сладостно, и с роскошью впиваю

Прохладного Зефира поцелуй.

Вокруг меня все полно аромата,

На всем горит волшебный жизни след:

Здесь апельсин сияет ярче злата,

Здесь сребряный миндаль роняет цвет;

Как дев уста – душистые гранады

Манят, блестя сквозь зыбкий свод миров;

Румяный грозд ласкает негой взгляды

Несорванным веселием пиров.

Здесь все огонь, все страстью смелой дышит,

Здесь северных не знают хладных дум;

Восторг любви в сердцах, как роза, пышет,

И мыслями сверкает свежий ум.

Но это сон; все кончит пробужденье,

Вняв утра глас, стирается мечта;

Лелей меня, волшебное виденье,

Как без тебя существенность пуста.

 

Январь 1828

 

Тоска по отчизне

 

Есть чудный край, – там с утра дышит зной,

Край снежных гор и кущей винограда,

Где воды бьют кипящею струей,

Где Эльборус, скалы и зелень сада.

По скату гор, меж виноградных лоз,

Бегут стези. Прохлада в гротах веет;

Но грустные цветут там купы роз

И соловей их песнью не лелеет.

Когда чело томит палящий жар

И трепетно с предгория Машуки

Роняет ветр, неся тлетворный пар,

Воздушных арф потерянные звуки,

Невольно скорбь в мою теснится грудь!

Все вновь скользит на памяти безумной,

И дальний край, и одинокий путь,

И родина, и берег Волги шумной.

О, дайте ж зреть мне блеск родных небес!

Увижу ль вновь мое уединенье,

Плеск светлых волн, живую сень древес,

И свежее, как утро, вдохновенье!

 

1839. Пятигорск

 

* * *

 

Что, если б встретилась мне ты –

Чрез много долгих лет разлуки,

Узнал ли б я твои черты,

И сердца пламенного звуки?

Нет, нет, в преступном забытьи

Не упрекнешь меня, друг милый;

Знакомый звук, черты твои

Мне будут верны до могилы.

Промчатся годы мимо нас,

Не раз весна весну заменит.

И, может быть, блеск ясных глаз

Покров задумчивый оденет.

Быть может, времени полет

Изменит цвет лица прекрасный,

И звук в устах твоих замрет,

Стесненный думою невластной;

Но сохранишь то ж чувство ты

В твоей слезе, как в час разлуки, –

И ясны будут мне черты

И изменившиеся звуки.

 

Март 1828