Дмитрий Рябоконь

Дмитрий Рябоконь

Четвёртое измерение № 14 (542) от 11 мая 2021 года

Полковнику пишут

Зависть

 

Подземный переход ведёт сначала в метро,

А затем – в Торговый Центр «Гринвич»,

Где я работаю. И мне нравится,

Что зимой не надо идти пешком

По холодной улице, так как автобус

Останавливается прямо возле

Этого длинного подземного перехода,

Но меня ужасно огорчает тот факт,

Что из дома до остановки общественного транспорта

Приходится идти зимой на своих двоих

Около шести минут и, впридачу,

Около пяти минут мерзнуть на остановке,

Поджидая скотовоз-автобус,

Если он не приходит сразу,

И я страшно завидую Дональду Трампу,

Которому не надо было добираться

До своего офиса даже на своём автомобиле,

Поскольку его офис находился

В том же самом здании, где располагались

Его жилые апартаменты,

В «Trump-Tower» на Манхэттене, в Нью-Йорке,

И сейчас – то же самое,

Только – в Белом Доме,

В Вашингтоне,

А также – ему можно не бояться,

Что его оригинальную прическу

Разворошит резкий, сильный ветер,

Или — какой-нибудь головной убор,

И по этой причине я тоже завидую Трампу,

Кроме этого, – существует множество других причин,

Которые, безусловно, вызывают у меня к нему

Страшную зависть.

 

* * *

 

Днём отпускает, а ночью опять морозно,

И приходится спать в ледяной постели,

Но даже и в страшном холоде спать возможно,

Если замерзшего теплотой согрели.

 

Обогревателя нет, но зато есть грелка,

Это – лежащая под боком собака, –

Она согревает лучше любой горелки,

Она согревает лучше, чем рубаха.

 

Полтергейст

 

Г. Ч.

 

Бытовая техника все время ломалась и взрывались лампочки,

А однажды загорелся переходник-тройник,

Ну а ей всё происходящее было совершенно до лампочки,

И внезапно потоп у неё в квартире возник.

 

У неё постоянно что-то ломалось, взрывалось, текло, горело,

А из кранов текла красная, чёрная вода,

Но мне тоже не было до всего совершенно никакого дела,

Поскольку меня неудержимо влекло туда.

 

Эта девушка-полтергейст меня завораживала и манила,

Меня безумно манила девушка-полтергейст,

А скорости, с которой невероятные взрывы происходили,

Мог бы запросто позавидовать Билл Гейтс.

 

* * *

 

Обрезая рабочее время

До размеров мини-бикини,

Вы считаете, что я с теми,

Кого проведёшь на мякине.

 

Хорошо, что не обрезанье,

Это – мини-бикини, стринги,

Это – не за грех наказанье,

Это – просто смена пластинки.

 

А потом придёт обнуленье

Для всех. Для меня – обновленье.

 

Пандемия

 

О. Д.

 

Обнуляют полки магазинов,

Объявляют жёсткий карантин,

И звучат молитвы муэдзинов

И попов. И – непрестанный сплин.

 

Ну, а если дрянью заболеет

Серенький прозаик, иль поэт,

То он выгоду извлечь сумеет, –

Незачем придумывать сюжет.

 

Он роман стремительно напишет

Под названьем ярким – «Карантин»,

(Многие, наверное, услышат

От крантов идущее – «Крантын»).

 

И роман в веках его прославит,

Впрочем, – даже незачем писать, –

Вирус сам писателя прославит,

Если перестанет он дышать.

 

Ну, а если выживет случайно, –

Тоже славен будет чрезвычайно,

Даже если просто заразится, –

Сразу славы тень распространится.

 

Если кто совсем не заразится, –

Жизнь поблёкнет, не преобразится,

(Кто совсем ничем не заражался – 

В полной неизвестности остался).

 

Если же все в мире заразятся, –

Не имеет смысла заражаться…

 

Чипполино-Буратино,

Тарантино-Карантино!

 

Пневмония-пандемия,

Mamma mia, mamma mia!

 

* * *

 

Над алтарем дымящихся зыбей

Приносит жертву грозный бог морей,

Да и у нас здесь тоже, вроде, – зыбь, –

Здесь громко плачет на болоте выпь,

И остаётся слёзы лить и выть.

 

Лягушки раздуваются, поют,

Им вторят жабы. Жабы тоже тут

Стараются. И все они – в жабо,

И все рулады – по стихам Ли Бо.

 

Вот прокричал какой-то старый хрыч,

Верней, – не хрыч, а просто мелкий сыч

О том, что скоро будет магарыч,

И проскользнул довольно ловко уж,

Но он лежит в желудке выпи уж.

 

Ну а кукушка водится в часах,

А вовсе не в затерянных лесах,

И нужно срочно шею ей свернуть,

Чтобы она не нагнетала жуть.

 

И чтобы прекратила куковать,

Не в силах ничего здесь предсказать,

Здесь, где в трясину зазывает гать,

Здесь, где гадюка говорит: нагадь,

Где испарений надышался гад.

 

* * *

 

Ночью, при свете прожекторов, трава – изумрудного цвета,

(Это – отпуск и блаженное ничегонеделанье, лето),

Ночью, при свете прожекторов, трава кажется изумрудной,

И листва деревьев кажется изумрудной, волшебной, чудной.

 

А утром все то, что ночью казалось чудесным и волшебным,

Становится скучным, унылым, обыденным, обыкновенным,

Становится обыкновенным, пыльным, унылым, обыденным,

Затрапезным, потасканным, блёклым и неудивительным.

 

Письма счастья

 

В. Глазову

 

Раньше мне приходили письма от дядюшки из Нигерии

О том, что я – обладатель многомиллионного наследства,

И надо было лишь заплатить адвокату. Но недоверие

Не позволяло получить к существованию средства.

 

А теперь стали приходить письма от мошенника-шантажиста,

Касающиеся просмотра взрослого порно-сайта,

И захотелось отправить мздоимца к адвокату-эквилибристу

Дядюшки из Нигерии. Или – натравить на него Аль-Каиду.

 

Или – натравить на него товарища Лаврентия Берию,

Или – натравить покойного дядюшку из Нигерии,

Или, – врезать смачно по морде, хотя бы, – один разок,

Но, на всякий случай, – скотчем заклеил камеры глазок.

 

* * *

 

Жара. И асфальтируют стоянку,

А также, – и дорогу перед ней,

И кутерьма, обычно, – спозаранку,

И шум, и крики взбалмошных парней.

 

Кидали щебень среднеазиаты,

Вбивали сваи. А теперь – каток

Бугры ровняет. И одутловатый

Асфальт, – как показательный каток.

 

И выбежали люди на балконы,

Им это – представление, театр,

Меня пугают страшно их наклоны

На высоте Медео, или – Татр.

 

Не надо, дурни, так перегибаться, –

Вы превратитесь в мокренький комок,

Я вам не перестану удивляться, –

Всех вас в асфальте погребёт каток.

 

* * *

 

Возле дома – огромная лужа,

В ней проваливаются машины,

Замерзает она только в стужу,

И скользят конькобежцы и шины.

 

Жарким летом катаются дети

На плотах в сапожищах болотных,

А порой в неё падают йети,

То есть, – пьяные. Жалко животных.

 

А однажды кулик приземлился,

И ловил в ней червей и пиявок,

А потом неожиданно смылся, –

Улетел из-за бешеных шавок.

 

Всяк сверчок о шестке своём знает,

А кулик — о родимом болоте…

И – шесток. И – молчок. И – немая

Тишина. И – багрец с позолотой.

 

* * *

 

Кампанелла и сэр Томас Мор

Зря старались. Настал глад и мор,

И остался в мечтах Город Солнца, –

Всё – опасно-токсично, как стронций.

 

Прозорлив оказался Замятин, –

Он понятен сегодня и внятен,

А Томмазо и сэр Томас Мор

Не читали, увы, «Скотный Двор».

 

Вся Утопия утопистов

Испарилась легко и быстро,

И ликует Анти-Утопия,

В которой пока не утоп и я…

 

Анти-Утопии пленники –

Это – её утопленники,

Это – мои соплеменники,

Это – мои современники.

 

Оруэлл, Оруэлл, –

По ком звонит колокол?..

 

* * *

 

А полковнику пишут, полковника ждут,

Это значит, – не осень ещё патриарха,

Это значит, – пока что ещё не капут,

Это значит, что он получает подарки.

 

Но при чём тут полковник? – Он тут ни причём,

Ни причём тут полковник. Тут званье повыше, –

Тут генералиссимус с острейшим мечом,

А полковник взял, – и куда-то вышел.