Помпейская фреска
Все кажется – свернёшь за угол –
там – Она, с цветком в руке,
в струящейся тунике,
и вслед за ней
вернутся голоса
разносчиков воды,
раздастся скрип телеги –
и хлынет пёстрая
разноязыкая толпа
навстречу в порт
вплывающей триреме.
И Он, глазами не найдя её,
сойдёт на берег
в ожиданье встречи.
Но ей иная суждена судьба –
увековечат кисть и пепел
копну волос,
упавшую на плечи,
цветок в руке,
и ремешок сандалии,
вплетённый змейкой в вечность.
* * *
Позор Флоренции – изгнание поэта.
Идут года, всё так же жжёт её
тоска по сыну.
Во множестве живых обличий
шутов и мраморных скульптур –
он всюду здесь.
И всё же – нет его. Того,
кто обессмертил имя
Беатриче.
У памятника генералу Ермолову
Кавказский лев!
Тебе в глаза взглянуть
пришёл один из тех,
чьи племена ничтожил
твой буйный гнев.
Спору нет, ты честно прожил
солдатский век,
и похвала из уст твоих
была солдату
жизни собственной дороже.
И всё же.
Суд истории –
не самый лучший суд.
История, подобно кондотьеру,
все преступления сочтёт
за честный труд,
когда для государства
в ратном деле
есть выгода и прибыль. Тут
места нет для плюрализма
мнений.
Генерал!
На поле Бородинском
ты снискал
и славу, и почёт, и уваженье.
Но здесь, среди кавказских
гор и скал
делам забвенья нет
и нет прощенья –
такой ли славы ты себе искал?
Реквием по Георгию Яропольскому
1
Ты слышал, как в щель меж мирами
врывается и воет надсадно ветер:
«Настрадаешься!»
Ты бесстрашно ему отвечал, словно вызов
его принимал и поднимал перчатку:
«Да, настрадаюсь!»
Ты принимал страданья как радость,
как награду за трудное счастье –
любить.
Ты говорил пиитам: «Мало крови в чернилах,
мало». В твоих – не осталось чернил, чтоб к себе
не испытывать жалость.
Любить и страдать – два ремесла поэта,
без которых тоскующий ветер –
это просто сквозняк.
2
Задумчиво холмы лежат окрест.
Не каждый холм – Голгофа,
спасителен – не каждый крест.
Припоминается – в начале было Слово…
Сомненье: вправду ли воскрес?..
3
Из глины слепивший,
Отец мой небесный,
мне очи отверзший
и пламя зажегший
в груди,
и слово сложивший,
и слух мой открывший, –
зачем я тебе?
Ни света, ни тьмы.
Только голос из бездны:
– Восстань и иди!
4
Печальной радости избранник,
какую песню ты поёшь?
И почему – по сердцу дрожь –
о Человеке – скорбь и радость?
5
Мне трудно представить тебя
идущим ко Гробу Господню,
тебя, потерявшего Ад,
но сохранившего веру
в спасительность Слова.
И всё ж, преклонив чело,
ты в низкие двери вошёл,
и может, в мгновение это
ты гордость свою преклонил
и веру обрёл, что Ад
существует.
6
Мы спустились с холмов –
Холмов Хлама
двадцатого века.
Мы делили по-братски
и хлеб наш насущный,
и кров.
Тебя звали – Орфей,
хоть и смертным ты слыл
человеком,
и по жилам твоим
бежала горячая кровь.
И открылись пред нами
свинцовые воды
неподвижного Стикса.
И Харон уже ждёт,
закрыв капюшоном лицо.
Мы прощаемся здесь –
ты в скорбную лодку
садишься,
и ладья исчезает
в нависшем тумане густом…
7
Быть может, было всё не так…
Вслед за Орфеем Эвридика
сошла в Аид
и там его нашла,
чтоб вывести на свет.
И свет был близок.
Но не хватило
сделать два шага.
Аид не отпустил певца,
когда увидел свет её лица,
когда услышал,
как дрожит темница,
как смерти власть ничтожна и пуста.
8
Вычитание. В остатке – тело,
легче тростника.
Всё, что так рвалось и пело,
смолкло на века.
Скорбь на сердце. Оправданья
ранней смерти нет.
Смерти нет. Есть расстоянье –
не преодолеть.
Брейгелевский мотив
Рае Кучмезовой
1
Белеет снег. От холода дрожат собаки.
Охотники спускаются с холмов.
Им видятся уже очаг и тёплый кров,
Тяжёлые с трудом передвигая ноги,
охотники спускаются с холмов.
2
С утра был гон. Звенел собачий лай –
они гнались за перепуганной лисицей –
от смерти ей уйти не удалось.
С нелёгкой, но заслуженной добычей
охотники спускаются с холмов.
3
И скоро, разомлевши от тепла,
они раскурят трубки и расскажут,
как страшен лес, про поиски следов
и про дракона, что живёт в пещере, –
охотники спускаются с холмов.
4
– Я говорю, драконов было два,
тому свидетель рыжая лисица.
Из первых слышал уст –
не с чьих-то слов!
– Ну как поверить в эти небылицы?!
Охотники спускаются с холмов.
5
Всё глуше голоса и разговоры:
– …какою снежной выдалась зима…
– …а главное – вернулся жив-здоров…
– …корова отелилась, молоко…
Охотники спускаются с холмов.
6
Снег быстро заметёт следы шагов,
и надо проследить, чтоб не отстали
ни юный Питер, ни хвостатый Плут,
за партией плетущийся устало.
Охотники спускаются с холмов.
* * *
Видений дымчатая взвесь
осядет в сумрак осторожно –
из сна выныривать –
тревожно
Припоминаю снова –
здесь.
И значит – бегство
невозможно.
Фонтан Треви
На дне фонтана – золотой пятак.
Чьи он рассеивал потёмки?
И жизни тяжкой чьи обломки
свет озарил, вокруг сгущая мрак
былых невзгод?
Летит и наш пятак – цена надежды,
что, вынырнув из тверди прошлых лет,
прильнут к истоку две прозрачных тени
и золотой над ними вспыхнет свет.
* * *
Единственного ищет сочетанья
Природы ряд таинственных примет.
Мне явлен облик неслучайных черт –
Мир повторяет ваши очертанья.
Но только безнадежны все старанья
Изобразить достойный вас портрет –
Отсутствует в палитре этот цвет
И красочные тусклы описанья.
Так в зеркале мерцает отраженье –
Двух ликов мимолетно совпаденье,
И с духом плоть не может совладать.
Но образ заколдованный трепещет,
И слов созвучья полны смыслом вещим,
Что нам дано ещё предугадать.
* * *
У слов любви священное есть право –
Услышанными быть, – тебе, сонет,
Их заключить в алмазную оправу
Доверил я моих на склоне лет.
Стих за стихом ложится на бумагу –
Отважных рыцарей непобедимый строй.
Я знамени любви давал присягу,
Я остаюсь – бессменный часовой.
Мелеет жизнь, но не скудеет чувство,
И снова не хватает точных слов,
Я повторяю, что любовь – искусство,
Когда горячая его питает кровь.
Бессмертен тот, чье сердце озарила
Любовь, что движет солнце и светила.
© Джамбулат Кошубаев, 2012–2015.
© 45-я параллель, 2017.