Святая РА
Шельмец-июль и благостен и бос, поющий сладко о любви и счастье,
Вкатился загорелый, с томной страстью, Самарскую Луку расцеловав взасос.
Сгустился вечер, радостями тих, и простынь неба в праздничном убранстве,
Мигая пляской звёздной хулиганской, являла мне фотонаборно дивный стих.
В нём спали Жигули, укрыв леса пурпурным оперением заката,
Пристала к берегу усталая регата, и у костров утихли голоса.
Расселись звёзды в кронах тополей, как птицы райские, устав с дороги,
Где открывая млечности чертоги, я звонких комаров поил родных полей,
И брёл по склону к лону мирозданья, навстречу нежности и вечности без слов,
Ища приют для стаи вещих снов, а для бессонниц лживых – оправданья.
В эскизе этом вечная река, играя лунною дорожкою пугливой,
Царицею текла неторопливой, волнами раздвигая берега.
О, Волга-мать! Вся жизнь моя с тобой:
Любовь и боль, победы-беды, песнопенья.
Все наши встречи помню, все мгновенья, и наслаждаюсь выпавшей судьбой,
Когда июльской упоительной порой в тебя и песни погружаюсь с головой…
________________________________________________
Ра, Вльга, Волга, Итиль, Иел, Ил, Идел, Юл. В письменных древнеримских источниках
II – IV веков Волга географически идентифицирована как река Ра – «щедрая»,
в арабских источниках IX века именуется Ателью – «рекой рек, великой рекой».
Счастье
Счастье – это когда о тебе говорят люди только хорошее,
– а ты ещё жив,
Или когда после бани в снег с распаренной ёкнешься рожею
– всех друзей и подруг рассмешив,
Или когда у костра, обнимая любимую, вдруг на звёзды взглянув, запоёшь
– ла-ла-ла, ла-ла-ла,
Или когда дочку за руку взяв, с ней болтая, по парку идёшь кормить белок
– а ладошка мала и тепла...
На планете стою
Озверевший над старой Европой,
Над Брюсселем собрав вечный страх,
Он упал на Поволжье со злобой
Перепутавшись в белых ветрах...
Сергей Брянцев
На планете стою я – вся она подо мной
Развернулась огромнейшим шаром,
Надо мною – циклон, перекрыв свет дневной,
Отсыпает пространства задаром.
Засыпает авто, заметает поля,
Заметает дома и дороги,
Заметает юля, заметает скуля,
Ожиданья, дела и тревоги.
Город стих и замёрз, к ночи сдался, уснул,
В нём торчу как чудак посредине
Средь белейших снегов, будто подъесаул,
Утерявший коня на чужбине.
Обалдевший стою – вся ж земля подо мной
Вдруг огромнейшим выдулась шаром,
Где-то в ней есть Париж, есть Ханой, дождь и зной,
А тут грусть со снегами навалом…
А тут всё невпопад и во всём перебор:
В революциях, суках и в снеге
И у каждой души бронебойный забор
Продырявленный в сгинувшем веке.
Вот такая земля и родная страна.
Одна радость – красавица Волга,
Да и та вся замёрзла – переметена,
Подо льдом и снегами замолкла…
Проехало…
Серебро ли золото
По руке ли вылилось,
По реке ли времени
Цепью янтаря,
Но слезинкой сколота,
По секундам смылилась,
Кровушкой по зелени
Ярость бунтаря.
Ласковыми ранами
С облаками пьяными
Плач дождя-разлучника
Радугой повис.
Мыслями незваными,
Мятыми, упрямыми
С перезвоном ключника
Облетел ирис…
Серебром ли золотом,
Неизвестным племенем,
Вырвана-украдена
Душенька твоя.
За причинным поводом
У развилки времени
Встретились негаданно.
Здравствуй, это я!
_______________
И пошло-поехало
Так – что не до смеха-то,
Помню то, что не было.
Не было... а зря…
Любимое время года
Губы осени целуют
Душу грешную мою,
И с ответным поцелуем
Ей шепчу, что сам люблю
Её слёзные просторы,
Листопады и зарю
И спешу на разговоры
К братцу ветру-шинкарю,
Он плеснёт на камни память,
На закуску выдаст блюз,
И тепло душе вдруг станет,
Когда сдует мыслей грусть...
Избушка
Не поётся, не смеётся, за окном снеговорот.
Огонёк в печурке бьётся, опасается невзгод.
Заплела пути-дороги бабка пьяная – метель,
Расплескала на пороги лжи цепную канитель.
А душа моя – избушка. Покосилась, но цела.
Пусть простушка, пусть дурнушка, но ещё полна тепла.
И стоит она слепая, вёрст на сто округ черно.
По щелям пророча стаей, верещат ветра одно:
То, что ты душа – избушка! Покосилась, протекла.
Ты болтушка. Ты дурнушка. Не понятно как цела.
Мне в неволе не поётся – хоть иконы выноси.
Огонёк в печурке жмётся. Боже, Господи, спаси…
Доживу ль к весне – не знаю, холод здесь невыносим
Огонёк в избушке тает, свят – не свят – не голоси.
Боже, Господи, спаси…
Падал снег…
И память-снег летит, и пасть не может…
Давид Самойлов
Падает снег, падает снег –
Тысячи белых ежат...
А по дороге идёт человек,
И губы его дрожат.
Эдуард Асадов
На пороги,
И дороги
Феерическим столпом
Снег кружился,
Снег искрился,
Снег ложился белым сном.
Одиноко
Из высоко
Жёлто-белая луна
Полустрого,
Полубоком
По ночи плыла грустна...
Примостилась тишь над Волгой,
Будто ночью этой Бог
Под разлапистою ёлкой
Промежуточный итог
Подводил, считая звёзды
И космические вёрсты,
Что протопала Земля,
Книгой судеб шелестя…
Бог, конечно, это Дама!
Не мужчина! Нет, ни-ни.
Мир микширует упрямо
И красиво как, взгляни:
Перемешаны мгновенья,
Пересыпаны снега,
Перекручены сомненья,
А весною донага
Мир умоется ручьями,
Распушится сон-трава,
Ожиданья прирумянив,
По следам от Божества
Так рванётся – что держись,
Птахою небесной Жизнь,
Сбрызнув тайны красоты
И распустятся цветы…
Но…
Пока лишь падал снег,
Шёл замёрзший человек
В колее своих невзгод,
Ожидая, что вот-вот
Ему может повезти
На не выбранном пути.
Брёл, ища душе ночлег,
А вокруг кружился снег.
На пороги
На дороги,
На деревья и дома,
Скверы, площади, флагштоки,
Плавно,
Щедро,
Задарма
Бело-белой пеленой
В мир,
Потерянной весной,
Изо дня,
Из века в век
Падал, падал, падал снег…
Запоздалое письмо
Все мы родом из детства.
Антуан де Сент-Экзюпери
В сапогах и подпоясан, стрижка-«ноль», душа вразлёт –
Я шагать ушёл по плацам, строевым летя вперёд.
Доказать хотел, что лучший, что меня ты бросил зря,
И лишь к лету выпал случай, никого не костеря,
Завернул судьбу в Саратов, где мужицкою стезёй
Пел, служил, махал лопатой, с теми был, кто стал семьёй.
Офицерские погоны получил тебе назло,
А потом по гарнизонам душу детскую скребло.
Дал зарок, что будут дети жить со мной мои всегда
И отцовские советы получать не иногда.
Ты рыдал у гроба мамы, пережив лишь на чуть-чуть,
И с твоими сыновьями проводил тебя я в путь.
Было три, когда ты бросил, в двадцать семь ушёл совсем,
Не ответив на вопросы, не решив и треть проблем.
А я ждал и ненавидел, больше чем тебя, себя,
В той мальчишечьей обиде, миру целому грубя.
Нет тебя, а я всё спорю и стихами говорю,
Потому что время ш(п)оря, до сих пор тебя люблю.
Сам давно даю советы, запеклись мои года,
Только внуки, как и дети, будут жить со мной всегда.
В сапогах и подпоясан, стрижка – «ноль», душа вразлёт –
Я шагать ушёл по плацам… и с тех пор лечу вперёд.
Мой ангел
Мой ангел,
Я к тебе вернусь.
Вернусь,
Не может быть иначе.
Пускай заходится природа в плаче,
Сезонен он,
А значит, пусть
Стирает город непогода,
Смывая страхи человечьи,
И с ветра стылым красноречием
Готовит окончанье года.
Вернусь к тебе.
Уже стремлюсь
Лучом танцующим,
Весенним,
И с первой соловьиной трелью
Ворвусь развеять твою грусть.
Мой ангел, поутру ворвусь,
Ведь я тебя люблю безмерно.
Знай – в мире стылом, суеверном,
Свет без тебя безмерно пуст.
А это значит –
Я вернусь!
Ты только верь.
Нельзя не верить!
Не закрывай для счастья двери,
Когда твердят сто тысяч уст,
Себе и миру лицемеря,
Что я тебя забыл давно,
Ты знай – коль сердце влюблено,
Оно должно Любви лишь верить!
Мой ангел, я вернусь, вернусь…
За всеми…
Захватившие власть – упиваются властью.
Захватившие нефть – обжираются ей.
А Спаситель твердил, что важней всего счастье,
и любовь,
и здоровье,
и вера в людей...
Захватившие газ – всем мечты перебили.
Захватившие свет – погрузились во тьму.
А Спаситель хотел, чтоб они не грешили,
и любили,
и верили
в жизнь и ему...
Пролетают года – отлетают столетия.
Захватившие время – врут все дни напролёт,
поставляя мне в речь чудные междометия.
Но Спаситель сказал,
что
за всеми
придёт...
Пилигрим
Вечерний город, шум машин,
Жужжащее нудное мерцание,
Реклам взрывных иносказание
В толпе людей бреду один
Дышу, смотрю, не узнаю.
Наверно, я с другой планеты,
А дни – абсурдные кометы
Летят в галактику твою,
В которой ты давно живёшь,
В которой люди сплошь актёры,
И напоказ их разговоры,
Улыбки – всё сплошная ложь.
Их мир устроен зло, нелепо.
Там искренне нельзя любить.
Как можешь ты там долго плыть,
И так доверилась им слепо?
Но ты живёшь, играешь роли
В спектакле «радость потребления»,
Предав Творца предназначение,
Моей совсем не слыша боли.
Осенний город, гул машин,
Луны туманной порицание,
Реклам нудящее жужжание,
И я – полночный пилигрим…
Не желала
Серебрилась волна на реке, город слеп и смолкал, засыпая,
Тишина отражалась в Неве перезвоном последним трамвая.
Точки звёзд, пробиваясь сквозь хмарь, Петропавловки шпиль окружали,
А Исакий, эпохи звонарь, перешёптывал с ветром «детали».
В затушёванном небе луна в несказанной тоске уплывала
И двоилась, наверно, пьяна, только ты это знать не желала…
На Московском жила суета, жгли машины подковами площадь,
Торопились: народ, поезда. Провожающим было не проще.
Тягомотная, душная ночь одиночеством жгла вполнакала,
А душе моей было невмочь, то что ты её знать не желала...
© Эдуард Филь, 2022.
© 45-я параллель, 2022.