В Первопрестольной юбки
Шире колоколов.
Боженьку убаюки-
Пением на Покров.
Щурясь, булыжник гладкий
Ластится к каблучкам.
Цокот гнедой лошадки
Свесился с облучка.
Синий, как небо, пристав
Облагородил столб.
Кучер лихим присвистом
Чуб уронил на лоб.
Барынька, морща носик,
Бросила пятачок.
Букли сырые вовсе? –
16 июня 2004.
Дверь открыта – у дождя спроси,
Кем даются солнечные руки.
Осень начинается легко,
Одиночно только ударенье
В слове «завтра». Подошло такси.
Ты спустился. Остывают звуки.
Отстают. Сбежало молоко.
Блики стёкол ухудшают зренье.
Щурюсь, как разиня. Ротозей
Смотрит ввысь, прикрыв глаза ладонью.
Торопясь, песочные часы
Просыпают золото на площадь.
Не спеши, прошу тебя, глазей
Битый час, чтоб хорошо запомнить
Сотни стрел сияющих, косых
9 августа 2004.
Горем обыскана, не ищу
Павшую силу.
Зябкое утро в себе ращу –
Спросите, что там во мне цвело,
Пело, летало,
Что навсегда в пустоту вросло,
Сколько нас грелось под этим вот
Призрачным кровом:
Тот – чернотою целован, тот –
Крылья обтрепаны у ветров,
Мельницы сгнили.
Буду ли после, была ли до?
Скупо обёрнут в подол земли,
Намертво спрятан:
Голос искали, а что нашли –
Листик помятый.
7 августа 2006.
Дань богам поневоле становится ревностным очковтирательством.
Обратится роман зарисовкой, эссе или повестью,
Всё равно я тоскую. Под гору вагончики катятся.
С учащённостью отстука поздно мириться: в дороге мы.
Растеряли колёса, и тормозу нынче до фени всё.
Смотрит Родина пристально, тёплыми, синими, строгими
1 декабря 2004.
Так жестокой бечевой
Сердце скручено –
Не осталось ничего
Что из жалости простер,
С тем и цацкаюсь.
Ева – ребрышком в костер –
Не сама себе ращу
Входы-выходы:
Пожалею – отпущу
Крепко сметана строка
С подноготною –
Стала правая рука
Ну а левая письму
Не обучена,
И ответность посему –
15 апреля 2006.
Душу провожала.
Гвоздик поржавелый
В кулаке держала.
Маета у кассы,
Давка на перроне.
Зубоскалит насыпь,
Паровозик тёртый
Рельсами зачухан.
Мне живой и мёртвой
Чучелом, чучундрой,
Чарочкой на взлёте…
(Подожду, покуда
24 июля 2006.
Здесь каждый звук, навыворот надетый,
Вернет сполна молчанием: зови.
Здесь, наказанье отбывая, лето
Отпущено побыть немногословной.
Само собой пришедшее – пройдет.
Здесь небо с облаками наотлет
Целуются соломинки в копне,
Покинутой случайным постояльцем.
Мир так широк и волен, что вполне
И я могу, любимый, состоя
Из неба, зноя, уликов и мяты,
Беспечно позабыть, что не твоя,
27 июля 2006.
Вранья рваньё.
И – вороньём
ворован почерк.
Без счёта – чёрточек
и точек
в случайно сложенном
Ни дня без дна:
конец игре.
Над тополями
воздух влажен.
Все бесполезно.
На Земле
Исчерканы
оконца строк.
Беззвучно
внутрь утрат
врастаю.
Сто переполненных дорог,
26 июля 2006.
Город с утра туманом слегка придушен,
Там под сырцой небес тонкокрылы кровли.
Если бы души были близки по крови,
Если б на месте сердца горело солнце,
Здесь серафимов утяжеляет стронций,
31 июля 2006.
Август распахнут смеющейся форточкой
В утро звенящего дня.
Ходики шествуют дробной походочкой,
Видимо-мыслимо – быть независимой,
Где-то отдельно литой,
Неторопливой, беспечной, бессмысленной –
Кажется, мнится, случается, помнится.
Лето – сплошное лото.
Слезла на станции «Хочется-Колется»:
Август, а дальше-то
10 августа 2006.