Елена Ткаченко

Елена Ткаченко

Четвёртое измерение № 14 (542) от 11 мая 2021 года

Мне бы вернуться

Брошенный

 

Я принимаю год за пять.

Я слышу с ночи до зари –

Моих любимых голоса,

Что от меня ушли...

Светлана Сурганова

          

У кромки леса – дом старинный брошен,

Идёт по счёту надцатый июль.

У входа коврик рваный запорошен,

Да цепь следов непуганых косуль.

 

Давно уснула мебель под холстиной,

Торшер похож на высохший сморчок,

Хозяйничает сырость у камина,

Плетёт гирлянды серый паучок.

 

Не всхлипнет под ногами половица,

Не хлопнет створкой ветер-хулиган.

Вздыхает дом, ему, наверно, снится

Весёлый новогодний балаган:

 

Где ёлка ароматная в игрушках,

В духовке утка с яблоками ждёт,

В часах на старте выскочка-кукушка –

Готовится прокуковать отсчёт…

 

А дальше по спирали: вёсны-зимы,

И знойность лета, и осенний сплин…

Он многих обогрел за век свой длинный,

Свидетель юбилеев и крестин.

 

Ржавеет ключ под ковриком у входа,

Растёт лопух у самого крыльца,

Но верит дом, что не забыт, не продан,

Ведь он – подарок сыну от отца…

 

Весной, под старой черепичной крышей

Слепили ласточки себе гнездо,

И дому снится – он птенцов колышет,

И шмель кружит над белой резедой ...

 

Декабрь за окном...

 

Декабрь за окном...

Мне с каждым приходом зимы

Больней отпускать паутинку из бабьего лета,

И, шторы раздвинув, не видеть улыбки рассвета,

А вместо него – лишь гримасу предутренней тьмы. 

 

Обеты: учиться терпению, верить и ждать, 

И жить по указке зимы, ожидая отметок,

Снежинок ажуры на окна лепить из салфеток,

И долго смотреть мимо них на бесснежную гладь.

 

Себе не соврать…

Остальным – как смогу, как придётся.

И будет зима набиваться в подруги опять,

Засыплет дарами. Бедняге никак не понять –

Я осень люблю. Полютует немного – уймётся.

 

А мне остаётся –

Принять всё, как есть, и... Мечтать –

Как снег заискрится на ветках разлапистой ели,

Как под Рождество запоют нам колядки метели, 

Как утро наступит, и с неба сойдёт благодать.

 

Слетелись...

На мой подоконник голодные птицы –

Кормлю их с руки, но погладить никто не даётся.

Я вдруг ощутила тепло коктебельского солнца...

И ластится кошка, и радует кофе с корицей.

 

Бабушка

 

Трёхцветная кошка настырно лизала котёнка,

Троих привела, но оставили ей одного.

Слепой, беззащитный, попискивал жалко и тонко,

А мать подставляла детёнышу тёплый живот.

 

Плеснув молока, баба Валя потопала дальше –

Окучивать бульбу, на днях обещали дожди...

Среди зеленевшей картошки она – генеральша,

Война с молочаем лет сорок ведётся поди.

 

А в доме проснулись, ребёнок отчаянно плакал,

Он требовал кашу и зубки чесал кулачком.

Неделю назад, убежав от несчастного брака,

К ней дочка вернулась. Измену простить нелегко...

 

Дои́тся корова, и, Богу хвала, все здоровы,

И кошка, зараза, как бочка, уже «на сносях»!

Внучка́ окрестить собрались, аккурат на Покро́вы,

И детских добавят – опять говорят в новостях.

 

Пожить бы ещё мне... Мальчишка-то – вылитый папа!

Курносый, глазастый, беда вот, не спит по ночам –

Всё время на руки... И носик себе расцарапал,

Такой неспокойный, его показать бы врачам.

 

Морозы сменяют апрели, июли... Вдогонку –

Мотает баб Валя в клубочек шершавую нить...

А внучек растёт, на свидание ходит к девчонкам,

И Богу хвала, но пожить бы ещё ей...

Пожить...

 

Мой дед

 

Ребята, когда нас выплеснет из окопа четкий приказ,

Не растопчите этих цветов в наступленье!

Пусть синими их глазами глядит и глядит на нас

Идущее за нами поколенье…

Булат Окуджава

 

Я, признаться, стихи не умею писать о войне,

И метафоры блёкнут, и кажутся строчки корявы...

Рассказать о героях, о смерти – сложнее вдвойне

Той, что знает о них лишь из книг. Да имеет ли право?

 

Дети мирного века… Что ведомо нам о войне?

Не бросались под танки со связкой гранат – «За победу!»

И в окопах сырых мы не жались друг к другу тесней,

В похоронной команде не шли по смертельному следу.

 

Хлебный мя́киш – не нами делился на семеро душ,

На расстрел не вели нас и кожу живьём не снимали,

Не для нас в сорок пятом взрывался торжественно туш…

Что такое война, мы сейчас понимаем едва ли.

 

Сколько пролито крови! Такое нельзя позабыть,

И Василий, мой дед, не дожил до рождения внуков…

Но от сердца до сердца протянута памяти нить,

И её не прервать – вот какая простая наука.

 

Эх, обнять бы тебя, и сказать: «Я горжусь тобой, дед!

Ты прошёл всю войну, но погиб на подходе к Берлину…»

 «Не забыла тебя…» – прошепчу, как молитву вослед

Уходящему медленно вдаль журавлиному клину.

 

Мне бы вернуться…

 

Саван – из листьев, из золотых и красных.

Если уйти, то непременно – в осень...

Заревом вспыхнуть,

Вспыхнуть, потом – погаснуть

По-над верхушками клёнов

И крымских сосен.

Веришь, уйти не страшно,

Коль знаешь точно –

Твой предрешён уход, 

Но ты снова будешь:

Бабочкой яркой купаться

В пыльце цветочной,

Ко́люшкой мелкой плескаться

В речной запруде.

 

Я непременно снова приду однажды,

Вспомнит любимый, а, может,

Не вздрогнет мускул…

Мне бы вернуться в Крым,

Ну, а кем – не важно,

Важно совсем другое –

Вернуться в русский.

 

Остановите апрель!

 

Бабушке Анне посвящается…

 

В окнах мелькают деревни и тополя,

Тянется пыльный за стареньким «ПАЗом» шлейф.

Небо собрало в кучу своих пострелят –

Сизой отарой гонит, и гром слышней.

 

Лес, деревенька, покинутые дома,

В грозной крапиве щебечет, бежит ручей…

 

Встретит бабуля, осанка еще пряма,

Крепко обнимет, предложит с дороги щей,

Вспушит перину, застелет новьём кровать,

И на подушках вышитый вспыхнет мак,

Спросит о школе, о том, как отец да мать,

Заняты, видно, вырваться к ней никак...

 

С бабушкой вместе детство ушло весной…

Стелет тропинка под ноги свой сатин –

Дворик…

        Ступеньки…

                Радостный скрип дверной…

Остановите апрель!

          Я хочу сойти…

 

Качели

 

«...как будто жизнь качнется вправо,

качнувшись влево»

Иосиф Бродский «Рождественский романс»

 

Пряду магическую нить,

    вплетая нежность,

        и бабье лето,

            и дожди,

                и зим бесснежность,

                    недолговечность мотылька,

                       пугливость лани,

                           и неспособность отвыкать,

                               и пыл желаний...

В тугую нить вплету ещё кромешность ночи,

    когда тот сон,

         мой вещий сон

            тебя пророчил…

               Но семь Законов Бытия –

                   не переделать –

                       качнулась вправо жизнь моя,

                           качнувшись влево…