Евгений
Пальцев

А. + А.

В том году Париж тонул в тумане 
И спросонья бил в колокола, 
Женщина ушла от Модильяни, 
Рано утром женщина ушла. 
  
Эта пьеса будет без финала, 
Но, как боль в прикушенной губе, 
Тело вновь и вновь напоминало 
О ночной любовной ворожбе... 
  
...Выскользнула из постели жаркой 
И в окне застыла пред луной 
Скифской гуттаперчевой дикаркой, 
Кошкой необузданной степной. 
  
Модильяни спал: смешная стрижка, 
Поза, будто вышел на поклон, 
Яростный обидчивый мальчишка, 
Щуплый иудейский Аполлон. 
  
Пусть он спит, разнузданный упрямец, 
А она, поднявшись на носки, 
Начинает свой бесшумный танец, 
Скифский танец смеха и тоски. 
  
Танец крови в незакрытой ране, 
Танец раскалённой тетивы, 
Жаль,что ты не видишь, Модильяни, 
Как восходит солнце из травы! 
  
Помнишь, как намедни, за абсентом, 
В руки взяв альбомные листы, 
Ты запечатлел её моментом 
В подвенечном платье наготы? 
  
Хоть потом сойдёшься ты с другими – 
Будешь, карандаш беря опять, 
Профиль горбоносой той богини 
В каждой парижанке узнавать. 
  
На японском красном одеяле, 
Нищий и прокуренный дотла, 
Спи, несчастный мальчик Модильяни, 
Спи спокойно. Женщина ушла. 
  
...Шла она в тумане и курила, 
Был зачем-то взгляд её лукав, 
Пташка, петербургская сивилла, 
Выскочка на звонких каблуках. 
  
А потом стряхнула белый морок, 
Вскинулась, как осенью Нева, 
Глянула — а ей уже за сорок, 
Вспомнила — она уже вдова. 
  
И с какой-то странною истомой 
На неё глядел из-за колонн 
Щуплый ополченец незнакомый 
В позе, будто вышел на поклон...