Евгений
Пальцев

Маяковский и Бог

Вот приходит к Маяковскому Бог 
В лисьей шубе (дело было зимой), 
Он кому приходит в речь, кому – в бок, 
К Маяковскому явился домой. 
  
Вот стоит он, Бог, окна супротив, 
Белозубый хохотун-озорник. 
Говорит, как напевает мотив: 
«Что, Володя, головою поник?!» 
  
А Володя люто курит с тоской, 
Рубит воздух безнадёжной рукой, 
Потому что он – огромный такой, 
Потому что он – ненужный такой. 
  
И на нём, как лошадь, вздыблен пиджак, 
И кровав его налившийся глаз, 
И какой-то заоконный кошак 
В сотню раз его счастливей сейчас! 
  
Обнимает он ладонью виски 
И растёт он, как срамной интерес, 
Как низки ему сейчас, как низки 
Потолки сырых московских небес! 
  
Он рокочет, как разнузданный шквал, 
Посуровел, словно Ветхий Завет, 
И кричит он: «Я тебя, Бог, не звал, 
Попрошу покинуть мой кабинет!» 
  
Тот смеётся: «Я-то думал: коллапс! 
Питер тонет, Рим сгорает дотла! 
А на деле оказалось – про баб-с! 
Просто женщина твоя не пришла!» 
  
Как он вскинется: «Неправда, пижон!» 
( А квартира ни жива, ни мертва). 
«Это я, как будто Рим, подожжён! 
Это мне втекает в глотку Нева! 
  
И святей, чем монастырь я Донской, 
И виновнее старухи с клюкой! 
Потому что я – огромный такой, 
Потому что я – ненужный такой!» 
  
Тот небрежно поправляет пробор 
И бросает из угла невзначай: 
«Вон идёт она к тебе через двор. 
Воскресай давай! Рождайся! Встречай!» 
  
Маяковский застывает сперва, 
А потом бежит во двор, где во мгле 
Варит огненную кашу Москва 
В прохудившемся вечернем котле.