Не ощущай себя уродцем,
Напрасно душу не трави.
Оставлена за инородцем
Свобода в выборе любви.
Господь по доброте своей одарил меня не одной исторической родиной, а как минимум двумя – Вологодчиной и Харкiвщiной. Его же волей мне довелось родиться, вырасти и жить на северо-западной окраине Российской империи, неподалёку от моря, на благословенной земле древнего народа, пережившего не одну волну мигрантов. С каждым годом во мне крепнет убеждение: «Здесь вам не Россия». Приезжая на историческую родину, я ощущаю это очень отчётливо. Правда, с пересечением другой границы немедленно приходит понимание – «и не Европа тоже».
Вот так живём меж двух несхожих рас,
Всегда на грани и всегда у края.
А жизнь плывёт трамваем мимо нас –
Лишь звёзды полосатые мелькают.
Автор
Стадия первая: Патриотическая одочка
Широка страна моя родная…
Василий Лебедев-Кумач
Разреши мне, родная, признаться в любви,
Разреши до земли поклониться.
Дай слова, чтоб восславить пустыни твои,
Глушь лесов и толкучку столицы.
Научи ветром вольным звенеть, как струна,
В парусах на озёрном просторе.
Как привольно, моя дорогая страна,
Ты простёрлась от моря до моря.
Тихим утром зарю пропоют снегири
В поднебесье, сияньем расшитом.
Если завтра война – ты меня не зови:
Я, как все, поднимусь на защиту.
Жаждет враг наши судьбы бесправно решить –
Пусть он жаждой своей захлебнётся.
Неприступными будут твои рубежи
Под охраной твоих краснофлотцев.
Мы очистим от грязи твои родники,
В небо птиц возвратим для полёта,
Восстановим леса, остановим пески,
Цвет морошки вернём на болота.
Незапятнанной будет снегов белизна
На Хибинах, застывших в дозоре.
Вечно здравствуй, Лапландия, монче-страна*,
Что простёрлась от моря до моря.
Вместо послесловия:
Сильная Лапландия – единая Лапландия.
Политический слоган
---
* Монча – река в Мурманской области России. В нижнем течении на реке расположен город Мончегорск.
Стадия вторая: Местечковые стансики
Тень! Знай своё место!
Евгений Шварц
Заменяю надежду досадой.
День на убыль, маршрут под уклон.
Потолок истекает прохладой,
Бьётся рельсы-галерницы стон.
Охраняет покой перегонов
Заклинаний проверенный ряд
На заборе товарных вагонов:
«Лизинг», «Собственность», «Срочный возврат».
Рвутся планы. Чугунка упрямо
Заплетает меня в колею.
Ну какого рожна северянам
Прорываться с боями на юг,
Где под молнией взорванной тучей
Жар июльский дырявит виски,
Где, лишь только представится случай,
Зажимает сосед, как в тиски?
Не по злобе. Сомнёт, как ракушку,
С хрустом. В пыль аккуратно сотрёт.
Он доволен. Он с новой игрушкой.
А людишки – бог с ними. Не в счёт.
Ваша милость, позвольте отсрочку,
Ваша честь, не рубите с плеча…
Но поставлена с лёгкостью точка,
И на выход не сыщешь ключа.
Выплывает навстречу нескорый
Товарняк, лязгнув створками врат.
И бараном читаю с забора:
«Лизинг», «Собственность», «Срочный возврат».
Вместо послесловия:
Каждый воспринимает мир в меру своей испорченности.
Вовочка
Стадия третья: Националистический маршик
Группа расистов – негр, китаец
и два парня славянской наружности –
охотилась на лиц московской национальности.
Евгений Лукин
Вслед за веком скончалась имперская стать,
Истекла, как из шариков газ.
Нынче время своих от чужих отличать,
Чтобы родина – только для нас.
Понаехавший, пришлый, опасный мигрант –
Заколоченный в трещину клин.
Непонятен, непрошен, ненужен, неждан,
Непригоден для нашей земли.
Не прикроют рубли, не спасут образа.
Предписаний ясны слова:
К исполнению в двадцать четыре часа –
Чемодан – вокзал – Москва.
Я живу, где родился, меж гор и снегов.
Ни к чему мне Везувий и Кремль.
Светят Белому морю огни маяков,
Укачала дорогу метель.
Над брусничником плотно звенит мошкара,
От осины на сопках рыжо.
Словно кровью лопарской облита гора,
И по крови я всё же чужой!
Неизбежен, суров, предсказуем итог,
Бесполезно качать права:
Два удара по почкам и в рожу плевок –
Чемодан – вокзал – Москва.
Не вернуться назад и в побег не уйти –
Оседлала дорогу черта.
Не осесть даже пылью. Я – ветер пути,
Паровозных гудков череда.
Гаснут в сопках огни перечёркнутых дней,
Бьют в затылок раскаты лавин.
Мне теперь парусить по Руси без корней,
Без отечества и без любви.
Не приемлет меня ни хибинский отрог,
Ни устюженская трава.
Ветер гонит по грязи осенний листок –
Чемодан – вокзал – Москва.
Вместо послесловия:
Перепатриотичить удава не удавалось ещё ни одному кролику.
Послеобеденные размышления Каа
Стадия четвёртая: Безысходная балладка
Let my people go
Библейское
Вот вам арифметическая задачка на сообразительность:
Моисей вывел в путь двенадцать колен иудейских,
в землю обетованную пришли два.
Вопрос: где осели не дошедшие десять?
Не найду ответ в толковых словарях –
Кто поля усеял мёртвыми камнями.
Заморочно жить меж греков и варяг,
Да к тому ж с гиперборейскими корнями.
Кто из канувших в синайский мрак колен
Дал начало племенам глухого края,
Где реформы не приносят перемен,
А эпохи дураками измеряют,
Где рубить врага, конечно же, с руки,
Если светлый путь теряется в тумане…
Едут, едут по Берлину казаки,
И герой уже не Moses, а Сусанин.
Без особых осложнений и хлопот
Продолжается осиная охота,
И пророчит сонмы бед учёный кот –
Глобалист, недальний родич Бегемота.
Цепь разорвана. Судьбу напополам
Рубит жребий, многотруден и опасен.
Спущен витязю наказ: «Cherchez la femme» –
Знал бы он, что всё за всех решит Герасим.
Dura lex sed lex: it’s not a fairy dream.
Словари давно дочитаны до точки.
Знову їдуть козаки в Ершалаим,
И хатуль мадан* гуляет на цепочке.
Вместо послесловия:
Офицеры душевного здоровья израильской армии знают: если призывник на тесте рисует дубы с животными на цепочках, значит, он из России. Там, говорят, все образованные. Даже кошки.
Виктория Райхер, запись в Живом Журнале
---
*Неправильный перевод с русского на иврит выражения «кот учёный». Буквально: кот, который занимается научной деятельностью или является членом академии наук.
Стадия пятая: Космополитический вальсок
В любые времена и на любой земле.
Александр Дов
Пролетаю парижской фанерой над Череповцом.
Я давно заблудился среди исторических родин
И морально готов освежить местной грязью лицо,
Но наивно надеюсь, что всё же на что-нибудь годен.
Мы с друзьями присядем и примем, конечно, на грудь,
И сойдёмся на том, что не всякие лечатся боли,
И лишь песня важна, остальное – суетная муть,
И помянем поэта, чьё имя в миру – Анатолий.
Снова дождь в Мончегорске. В Ашдоде, наверно, жара.
В гуле пробок московских не слышно гудков за Рогожей.
В Симферополе солнце в балконные окна с утра
Светит в память того, кто для мамы навечно Серёжа.
Придержи за оглобли дорогу, цыганская кровь.
Слышишь – флейта поёт, помогая с утратами сладить.
Снова пыль в полстепи, вновь легла колея на Ростов.
Смотрит в вечность сквозь нимбы закатов блаженный Геннадий.
Пролетаю парижской фанерой поверх всех границ.
Не дождутся меня Колыма, Индигирка и Яна.
Я пою на заказ, перед знатными падаю ниц,
Но меня берегут беззащитные песни Татьяны.
Снова ветер придёт, и очистится устье Невы,
Март зелёновой краской по небу распишет картину,
И гранитные львы тихо спросят: «А счастливы ль вы?»,
И балладу апреля споют Михаил с Валентином.
Захолустье, провинция, край поселенцев лихих,
Где упрямо толкуют по-своему всё, что ни спросишь.
Но, однако ж, и здесь иногда напевают стихи
В честь поэта с загадочным именем Визбор Иосич.
Завершается сумрак рассветом грядущего дня.
Ветры вдаль по просёлкам пылят, презирая границы.
Я на родину еду, и родина есть у меня –
Там, где всех ещё помнят, где мне не дадут заблудиться.
Вместо послесловия:
За великими именами обычно прячутся не имеющие собственных мыслей.
Опыт самосозерцания
июнь 2009 – 29 июля 2010, 14 ноября 2010, 8 – 17 декабря 2010,
19 января 2011, 29 апреля – 1 мая 2011, 13 ноября 2011
Игорь Панасенко копирайт не признаёт (см. биографию :)
© «45-я параллель», 2013.