Илья
Ильвес

На смерть неизвестного

Качает площадь брызги фонарей, 
Столица изливается в октябрь, 
Тащится ветхий бесприютный табор 
С листа на лист московских тропарей. 
  
Оплыл во мрак блаженный Иероним 
И с ним дома, каналы, переправы. 
Слетает с губ ульяновской заставы 
Остывший, полусонный херувим. 
  
Искрит на полотне асфальта грязь, 
Катится в 
     ночь щербатая ухмылка 
Кремлёвских башен, свёрнутых затылком 
К эпохе, в водостоках серебрясь. 
  
С губ горизонта пенится волной, 
Шипя, дождя боа на берег крыши 
Трамвая, об трамвай, в трамвай и ниже, 
В глаза мне заливая сединой. 
  
В бордо маячит млечная тропа, 
В истоме машинист кончает воздух 
На плахе Nicotine, и бьётся в звёздах 
Дорожной меди желчный листопад. 
  
Как из одной покинутой души 
Три вырезает лезвие маэстро, 
Так тошноты моей спазм сдвинут с места 
Тобой, взывающей иной пошив 
  
Материи лица и строчки глаз, 
Прилаженных, как видимо, удачней. 
Увы, я грубо скроен, но иначе, 
Рукой дрожащей, но из лучших фраз. 
  
Разбил оргазм искр провода вопрос, 
Я символически мелькнул в проёме, 
Сбежала мысль с тебя – как с водоёма 
Погрешность полыньи – с твоих волос. 
  
Я наступил в свой павший в грязь остов, 
Назначенный служить последней букве. 
Мой правоверный ход лишён хоругви, 
Пуст цифрой циферблат моих часов. 
  
Я выжил... из ума вопрос: зачем? 
Блеснуть в лохани снежного зачатья? 
Пятном размыться на стеклянной глади? 
Сжигать останки тени на свече? 
  
В движенье век моих не больший смысл, 
Чем в росчерке пера в пустой тетради. 
Не верь, не лгав, не восклицай, не 
     глядя, 
Не славь столетия, не зная числ. 
  
Отбрось, засни, написан некролог, 
И пусть бездонна мысль – один в ней 
     слог. 
И пусть ты не согласен с оболочкой – 
Не каждый всход заслуга почвы. Точка – 
Эссенция письма в стакане строк. 
  
          29.12.10