Жизнь
Улыбкой слезу
Стираю с лица, –
Кому же к лицу
То хворь, то ленца?
Хочу – не в подъём,
В подъём – не хочу,
Вот так день за днём
Я жизнь волочу.
Ленись не ленись,
Болей не болей.
А всё-таки жизнь
Всех жалоб умней:
Снимает, как смерч,
С насиженных мест.
Она – моя речь,
А я – её жест.
* * *
Уста работают, улыбка движет стих...
Мандельштам
Я возвращаюсь в разговор о Данте,
Уста работают, улыбка движет стих
О вряд ли управляемом десанте
Пыльцы космической и бабочек ночных.
Жизнь не игра. А всё-таки блефую,
И вместо козыря – шестёрок мошкара.
Зачем нащупываю точку болевую,
Когда последнюю поставить бы пора?
Но и в последней жизнь и смерть, поверьте,
Пересекаются, не образуя крест,
И через голову пустынноглазой смерти
В луга стигийские свершаем переезд.
* * *
Змиеву жалу,
Коже дорожных лент
Кровь я ссужала
Так, а не под процент.
Вздрогну и вспомню:
В райском саду ни зги!
Долг свой исполню –
Всем отпущу долги.
Сердцу доходней
Так закруглять дела.
...Жертвой Господней
Плоть Сыновья была.
1998
Под созвездием Пса
Ночь не наносит глазам ущерба,
Хоть обжигает искрой падучей,
Будучи кошкой, землю и небо
Ночью я вижу гораздо лучше.
Созвездие Пса за мною в погоне
Зря пребывает – неуловима,
Ныне на мраморном я балконе
Древнеприютного Ерусалима.
Евреи собак не держали, к тому же
Им любы египетские химеры, –
Днём я внутри, а ночью снаружи
Не потому, что все кошки серы.
Созвездию Пса улыбаясь с ехидцей,
С тенью играю от кипариса
Иль за почтовой охочусь птицей
С первою весточкой из Мемфиса.
Весть из отечества, в чьём дизайне
Храмовом я повредила ногу.
Тайна язычества в том, что втайне
Служит оно единому Богу.
Гибкий мой ум с рассеяньем свыкся,
Есть и в Исходе моя повадка…
Вот и кажусь загадочней сфинкса,
Ибо сама для себя загадка.
1998
* * *
На слова мой век разменян
И летит, как вьюга:
Друг от слабости надменен –
Пожалею друга.
Я не вследствие недуга
Жалостью крылата:
Спесь бессилием чревата –
Пожалею брата.
В нищете гнездится злоба –
И сестрицу злую
Пожалею, – в глаза оба
Песней поцелую.
Грех на святости алеет –
Оставляет метку, –
Пожалею, пожалею
Я свою соседку.
А за то, что в зимнем бреде
Правда еле тлеет, –
И меня на этом свете
Кто-нибудь жалеет.
1999
Голос
1
Говорю сама себе: не кисни
Перед угасающим окном,
Смерти нет, поскольку после жизни –
Снова жизнь, но в облике ином.
То, что тенью было, станет светом,
Станет эхо голосом моим,
Из жилья жемчужины воздетым
К берегам, как небо, голубым.
Говорю себе: сиди, работай
В мороке последних сигарет
Пред окном с пчелиной позолотой,
Перед сном, в котором смерти нет.
2
Крыла твои – камыши,
Плеча твои – перегной,
Прошу тебя, не спеши,
Ангел смерти, за мной.
А ты, который хранил
Жизнь мою, не сули
Взмахами белых крыл
Музыку вне земли.
И если солгу, что мне
Плоть моя не нужна,
То провинюсь втройне
И трижды буду грешна.
О Боже, к Тебе приду
В горе, что признаю, –
Мне лучше в земном аду,
Чем у Тебя в раю.
3
Мне слышен голос из-под снега:
Не сорок дён,
А сорок зим душе до брега,
До райских до окон!
И воздух я перекрестила,
А между тем
Блестит в снегу твоя могила,
Как храм из хризантем.
И снова слышу голос давний,
Как наяву:
Мне гроб – ковчег, забиты ставни,
Я сорок зим плыву.
Не тронут ни водой подземной
И ни червём,
Отсюда вижу луч полдневный
И страх в зрачке твоём.
Не бойся! Голос мой – предвестье,
И повторю,
Тебе у райского предместья
Я окна отворю.
1999
Свеча
Горит свеча, не видя ничего –
Ни Матерь Божью, ни её Младенца,
Свеча слепа от света своего,
От фитильком пропущенного сердца
Сквозь стеарин. Но слышит, как молюсь,
В словах одних и тех же повторяясь:
«Прости, Господь, помилуй нашу Русь!»
И чувствует, – молюсь, над ней склоняясь.
И лишь когда свеча почти сгорит,
Черноресничным всмотрится огарком
В два лика, пред которыми стоит, –
И свет свой обнаружит в нимбе ярком.
Отметит мельком то, что я жива,
Что, в сущности, одно творили дело:
Я пыл души влагала во слова,
Она во славу Господа горела.
1999
Берег
1
В детстве мечтаем о реках молочных
И берегах карамельных,
В юности – о парусах полуночных
И берегах беспредельных,
В молодости – о пространствах заочных,
О берегах сопредельных,
В зрелости думаем о водосточных
Трубах, квартирах отдельных.
В старости думаем, пусть о непрочных,
Но берегах скудельных.
2
Сбежала река из русла,
Будто бы молоко.
Под рученькой заскорузлой
Око заволокло,
На пальце желтеет сушка
Кольцом последнего сна...
Что высмотрела старушка,
Из своего окна?
А видит: большой водою
Смоет её судьбу, –
С козочкой молодою
Старенькую избу.
Остался стакан бесцельный
Козьего молока...
Поправила крест нательный...
Зверем ревёт река,
А сушка, как жизнь, легка.
3
Что за плечами? – Берег, море, рыба.
Что пред глазами? – Мост, река и берег.
Что на сердце? – Любовь, вина и дыба.
Что на уме? – Сокрытие америк.
А что на картах? – Гробовая глыба.
А что за гробом? – Музыка и берег.
1999
* * *
Почтовый ящик – как скворцов обитель,
Он из досок и к дереву прибит.
Но ни один эпистолы любитель
Писать мне не спешит.
Февраль. И до скворцов ещё так долго,
Лишь глупенькая белка иногда
В почтовый ящик сунется без толку,
Откуда в нём еда?
Почтовый ящик или же скворешник, –
Всё может петь – от писем до скворца.
Пою, и мрёт во мне мятежный грешник,
Идущий на Творца.
Так больно одиночество даётся,
Так больно бьёт словотворящий ток,
Что мнится мне: вот так из богоборца
Рождается пророк.
2000
* * *
Мы, русские, на мифы падки.
Хоть землю ешь, хоть спирт глуши,
Мы все заложники загадки
Своей же собственной души.
Змею истории голубим,
Но, как словами ни криви,
Себя до ненависти любим
И ненавидим до любви.
Заздравные вздымая чаши,
Клянём извечную судьбу, –
Болит избранничество наше,
Как свежее клеймо во лбу.
2000
© Инна Лиснянская, 1998–2014.
© 45-я параллель, 2014.