Ирина
Маулер

Окончила Московский автомобильно-дорожный институт.

В 1990 году из Москвы приехала в Израиль.

Член Союза художников Израиля.

Член Союза писателей Москвы, член Союза писателей Израиля.

1998 – книга стихов «Лирософия», Израиль.

2001 – книга стихов «Бег над временем», Израиль.

2005 – книга прозы «Под знаком перемен, или любовь эмигрантки», Москва, «Водолей».

2010 – книга стихов «Вишнёвое время», Израиль.

2004 – 2011 – вышло 7 музыкальных альбомов в издательстве «Артсервис».

2005 – Лауреат международного фестиваля авторской песни «Здравствуйте,люди», Москва.

2006 – Приз журналистских симпатий международного фестиваля «Топос», Санк-Петербург.

2007 – Лауреат международного фестиваля «Русская песня», Москва.

2008 – Лауреат национальной премии международного фестиваля «Наши песни», Москва.

2009 – Лауреат международного фестиваля «Хорошая песня».

2010 – Лауреат премии «За поэтическое мастерство» международного литературного конкурса «Эмигранская лира», Бельгия.

2011 – Финалист международного литературного конкурса «Эмигранская лира», Бельгия.

2012 – Лауреат поэтической премии Давида Самойлова, Израиль.

Стихи и проза публиковались в различных изданиях; в журнале «22», Израиль, «Поэзия», Франция, «Эмиграгранская лира», Бельгия, «Под небом единым», Финляндия, в немецком сетевом журнале «7 искусств», в периодических изданиях США и Германии, Израиля, России. Стихи переводились на французкий и иврит.

В 2007–2010 работала на «Первом» русскоязычном радио Израиля.

В 2008–2010 работала на радио «Кабала».

Температура радости

Ирина Маулер живёт и пишет стихи в маленькой приморской ближневосточной стране со столицей в Иерусалиме далековато от Москвы, от родимой метрополии с мраморными пещерками метро, летним листопадом, весенними сугробами и прочими приятными памяти вещами. Постранствуем по страницам: «Я сама себя пересадила в этот зной, я сама от себя отпустила башен звон». И тут же, ожившим миражом, возникают ветхо-новые, вечно заветные башни Иерусалима:

Землица обетованная, волшебная страна Изнанка изгнанья, историческая родина с разлапистой пальмой под балконом и возвращающимся на круги хамсином – горячим ветром из пустыни. Смена времени, часовых поясов, а заодно городов и природы-милые сердцу липы на Ленинском, где «запах сожжённой листвы проникает под кожу», пересаживаются, ностальгически перерастают в жаркую зелень Ришон-ле-Циона. Наступает ближневосточное время – не точное, размеренно идущее, по-московски бегущее, а левантийское, среднеземноморское, ме-е-едленное, едва тянущееся караванно-улитно: «растянуться на времени, как на пляже, подтянуться на времени, дотянуться» – а потом вдруг взрывающееся (ближневосточный Биг Бэн), мчащееся, разбегающееся галактиками минут и событий. Непредсказуемое, не подлежащее причащению…

Да, здесь и дышится, и пишется иначе. Скитальческий галутный «вал и ров» заканчивается маккавейской «Стеной и Башней». Даже солнце совсем другое, безбашенно-активное, и, кажется, у облака иной облик. О, ближневосточное пространство-время – полное ям, вер, рытвин, распрей, худого мира, святой простоты, неустанно подкидывающей хворост в конфликт цивилизаций! Воистину – время вывихнуло сустав, а человечество малость свихнулось… «Искривление истории», – сказал когда-то Эйнштейн. Он же упреждал, что, изучая законы мироздания, мы должны вводить особое понятие – наблюдатель. Вот поэт – и есть таков. Гейнеальная трещина сущего проходит именно через сердце поэта.

Читывал я – и хороших, и, большей частью, разных, приходилось. Но есть пииты – тих их стих, а слово ярко, ясно, звукописно. Не бренчат лирой, подвизая бряцало рукою, а вслушиваются в музыку сфер. Ирина Маулер – из этого славного ряда. Ныне, когда навис над Русью орифмованный смог, стёб застолбил слог, и наш век укоротил бренд «серебряный» до первых трёх букв, встретить талантливое, самоцветное – редкостно и радостно. Лирика-романтика наперекор чернухе живёт-поживает и на сегодняшней кириллице – и Ирина Маулер тому пример. Да, высокая температура радости чтения, ощущения света и добра, лада и гармонии, словно покачивается на строчках солнечная лодочка, ладья-тура Ра – и не страшны на время рокировки судьбы, и даже ежедневный бред быта втягивает свои колючки…

Причём самородность, самоцветность для Маулер не самоцель, а лишь ещё один манок, кормовая манна для читателя – ближе, теплей, «входи, участник!»

По мне, её стихи напоминают живопись, они сродни холстам – письмена слова подхватывает кисть. Строки Ирины – искры краски, отпечаток впечатления, отголосок первосолнца – бисерная вязь раннего импрессионизма и игра на высокопробном ложечном серебре русских символистов. Жар-пыль хамсина надвьюжено сливается с метелью – Сион в снегу, во сне ли, наяву, холмы Иерусалима околдовано колоколят, перезваниваются с малиновыми сорока сороками города Воробьёвых гор, и в книге у Ирины в сугробах пальмы, на пруду рябины, кричат павлины, молятся раввины, замоскворецкая масленица чудодивно хороводится с ханукальным волчком… Москва-Иерусалим, маршрут творческой судьбы Маулер, точка исхода и пункт приюта. И время порою из ближневосточного, песочного – перетекает в вишнёвое, вешнее. Вишь, читатель, вглядись и расслышь – там вишня, как Шива, и ветви, как множество рук, и время у Маулер покрыто корой и смолой, пространство стиха прорастает не просто, не вдруг, а «будто» вплетается в словно, и кроны и корни у слова, лов солнца и крова условно – улавливай слой смысловой…

Я осознанно мало цитирую саму Ирину Маулер – цитата ведь не столько цикада, сколько цикута – она слегка отравит, сократит читателю чистую прелесть, первую свежесть познанья сей поэзии, сломает кайф вольного брожения по строфам, понизит градус температуры радости. Поэтому – читайте сами, да не откладывайте. «Ближневосточное время» не ждёт.

Михаил Юдсон

Творчество