Между двух городов задымлённых – лежит его брак
металлическим полотном, мелькающими столбами. Желторотым птенцом, упав из гнезда, чувствует страх. Он боится остаться один, словно ребёнок малый. Споры отложены, поток сообщений «скучаю…».
Алгоритм её жизни изучен в минутах. Пусто. Одинокие лодки. Телефонные сутки плывут годами. Стук сердца за сто километров – шестое чувство. В его растворимом кофе – ни штиля, ни волн, ни цунами.
В унылом пейзаже – тоски наваждение
немного не к месту, слегка не в ту степь.
Проходит подвздошное время осеннее
сомнением сонным, похожим на смерть.
А ты оставайся, и хватит побегов
за чем-то… За майским сплетением солнца
по гравию стадионов побегав,
в сплетении лунном (чердачном оконце)
любовь дожидается света в дозоре –
до утренних зорек, до цвета индиго.
Стоит красивый и светлый сентябрь тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Бегу домой вечером по пыльной дороге, в домик в два этажа недалеко от кунцевского леса. Три домика стоят каре, а дальше – поле и лес. Без звонков, без ключей открываю дверь. На тумбочке стоит телевизор с линзой, а в телевизоре виден человек молодой, тёмный кожей, в чалме и длинном бурнусе, необыкновенная мелодия звучит с экрана, необычный красивый тенор поёт песню на незнакомом языке. Дверь хлопнула. Брат, сидящий у телевизора, вздрогнул:
– Муська, тише! Посмотри, кто поёт!
– А кто?
– Какой-то Батыр Закиров из Узбекистана.
– А что он поёт?
– Песня называется «Арабское танго».
Стою, не раздеваясь. Пальто, расстёгнутое ещё на улице, падает на пол. Стою, врастая в пол. Проникновенный голос волшебного тембра допевает последние звуки.
