Рецепт долгой жизни прост. Проживать каждое её мгновение на полную катушку так, чтобы воспоминаний хватило и на правнуков. И – ах – на ночь по столовой ложке любви. Да и не на ночь тоже. Попробуйте.
Это я вам как врач говорю. Ну, или если хотите, как поэт. Какая, собственно, разница?
Ночная пора... Власть мудрой ночи, тишины, из какой растут стихи, преодолевая незримые барьеры времени, и, сами неся в себе кванты добра, вовсе не обеспокоенные наличием добра материального:
А мне теперь всего желанней
Ночная поздняя пора.
Я сплю в нетопленном чулане,
В котором не хранят добра.
Чувство времени, как чувство природы – и то, и то ярко проявлены в стихах Старшинова, как например:
А мы позабыли на даче,
Что осень уже на дворе:
Как полдень июля, горячей
Была эта ночь в октябре.
И в природу вписана любовь – или она и создана ею: столь огромной, что не вместит людское миропонимание? Или любовь и есть код всеобщности, всё объясняющий? но стихотворение, продолжаясь мускулисто и лаконично, даёт представление о виртуозном владение поэтом поэтической эмоцией:
Единственный в городе троллейбусный парк разделён на два участка. И на каждом есть свои ворота, своя будка со сторожем и свои псы-приблуды – разномастные, разновеликие, каждый со своей особенной судьбой. На первом участке – ближайшем к шоссе – ночуют троллейбусы, покорно свесившие рога и готовые хоть с рассветом нестись, подпрыгивая, куда угодно. На дальнем от шоссе участке хранится автомобильный хлам, и водителям городского автопарка позволено приходить сюда по запчасти. Но охотников до хлама, среди которого обосновались два пса, не так уж и много. Вот почему фонари над этим кладбищем созданий рук человеческих зажигаются нечасто.
Осенними ночами под окном дальней сторожки разлита чернильная тьма. Правда, там, где, словно кони в стойле, дремлют троллейбусы, всегда горит фонарь. Но свет его похож на свет далёкой звезды, лучи которой не доходят до земли, растворяясь в ночном сумраке.