Где лепестку ни лечь
Распахнутся сомнения,
Где лепестку ни лечь,
Там и встретятся милые, там обретут покой
Альвеолы волнения.
Зыбкие тени плеч
Дышат мерною силою над потайной рекой.
Одиночество прошлое –
Сорвано и летит
Паутиной прозрачною между счастливых трав.
Кто запомнил хорошее –
Примет, спасёт, простит,
И свою неудачную гордость переиграв.
Марафон продолжается
Сквозь неразумный век.
То ветра, то безветрие; то тишина, то гром.
Две планеты сближаются,
Путая низ и верх.
Две судьбы как два факела стали одним костром.
* * *
Слово прощай.
Бледный тяжёлый день
Каплет, как воск.
Некуда мне идти.
Улица-сон движется в пустоте,
Словно бархан.
Слово ещё: прости.
Вырван росток, выставлен незачёт.
Бьются в висках рваные перья строк.
Игнор-листы, чёрные списки, блок…
Чистый твой мир – мимо меня течёт.
Ни объяснить, ни объясниться, ни
Переломить глупой беды хребет.
Вижу один выход из западни:
Память отгрызть,
В ноги швырнуть тебе
Свиток лучей, алый живой бутон.
Пусть на миру вспыхнет звезда-скрижаль.
Слово прощай,
Тихий тяжёлый стон.
Боже, как жаль…
Очень и очень жаль.
Зеркало Венеры
Рой перелётных слов.
Волю смогу ли дать?
Облако. Знак. Число.
Яблоко. Благодать.
Листья роняй, блокнот.
Жгут, как стихи, мосты.
Стая залётных нот
Взмыла; уста пусты.
Минус на минус - плюс.
Зеркальце да ключи.
Зноен в истоме блюз,
Тёмной любви зачин.
Наведена стрела.
Чуткая ждёт вода.
Женщина замерла,
Сдёрнув чадру стыда.
Страсть как удушье…нет
Способа устоять.
Ритма горячий нерв.
Вспыхнуть и просиять.
Лунная тетива
Перетянула тьму.
Путаные слова,
Вечный – Её к Нему –
Жаркий протяжный зов,
Томный глухой призыв:
Бросив труху призов,
Пить от её лозы.
Мой перелётный мир.
Лето в саду теней.
Дышит Венера. Миф
Дышит за нею, в ней…
Нет в зеркалах оков…
Страстно отринув стыд,
Женщины всех веков
Шепчут:
«Ведь это – ты?»
Тоска
Холодны печальные зарницы,
Тишиною спутаны цветы.
Хмурые застыли очевидцы –
Тупики, проулки и мосты.
Кляча тянет, цокая, в пролётке
Тело с медной бляхой на спине…
Тем, кого Харон катает в лодке,
Бесполезно спорить о цене.
На маршруте – твёрдые тарифы.
Грубый грек без жалости суров.
С древности седой седые мифы –
Вековой незыблемый покров…
…………………………………
Лошадь голодна и утомилась,
Мать-дремота манит отдохнуть.
Жизнь, подобно шлейке, набок сбилась.
Некому оглобли повернуть.
Старая скрипучая повозка,
Как нелепый стон без языка,
В рукаве сырого перекрёстка
Замерла.
А имя ей – тоска.
Вальс на воде
Тёплая сталь ночи блистает лунно.
Мне до тебя сорок минут в потёмках.
Сизый туман, капли висят на струнах-
нервах земли и на оконных стёклах.
Сорок минут, сорок веков по кругу
странной судьбы, чьи не понять законы.
Вальс на воде, клятва во лжи друг другу.
Стёрся подъезд, выцвели домофоны.
Раз-два-три-раз: тени дрожат, танцуя.
Кто для кого что на планете значит?
Дагерротип твой поднесу к лицу я,
лысый щелкун, а притворился мачо.
Молча скольжу в мороке не пророком,
не мудрецом – бледной усталой рыбой.
Сорок веков рок дураков – воронка.
Древо судьбы: бомбы, гробы;
не выдай.
Забвенье
Гаснет небо на окраине дня.
Заслезились облака волооко.
Ржавым воротом ворот – западня.
За аптекою фонарь, как у Блока.
Сила рока, неразменная сталь.
Мысли – масленицы, ладные звенья.
Льётся весело старинный хрусталь
На щербатые ступени забвенья.
Незабвенная, нарушен завет.
Зыбким берегом крадутся недуги.
Светофоры перепутали свет,
Злобно выставив надбровные дуги.
Перемётная сума горемык –
Поперечная надежда слепая.
Рваной музыкой из пазухи тьмы
Бьёт забвение ключом, закипая.
Дно усеяли осколки.
Кому
Улыбнётся угадать вдохновенно?
Танцевали в хрустале девять муз.
Как пронзительно звенит пе-ре-ме-на!
Коробейники-ветра обнялись.
Тянем невод.
По нулям.
Пораженье.
Рок – бульдозер. На пути –
Пена, слизь;
И попробуй, измени положенье…
Ждать весну
Весеннее платье весеннего города –
Смогу ли дождаться, дожить, дотерпеть?
В тисках, раскалённых до смертного холода,
Трепещет надежды последняя треть.
Простуженный хор нависает охриплою
Глухой какофонией мёрзлых шумов.
Как нежный язык на морозе, прилипну я
К железной тоске между двух жерновов.
Космический мрак да вселенская стужа -
Внутри и снаружи, в груди и вовне.
Усталость растёт, горизонты всё уже.
Скрипят жернова, зажимая тесней.
Надежда тускнеет, крошится; бессилие –
Всё менее – фаза, всё более – суть.
Апрель синеокий, где вместе гостили и…
Дойти бы, добраться, доплыть, дотянуть.
Утренняя смена
На бледных улицах размыто
Людского утра полотно.
Ещё сегодняшнее скрыто
В рассвете, как под кимоно.
Ещё предчувствие не стало
Материальным, как пролог.
Ночные ангелы устало
Идут с работы, вышел срок.
Вступает утренняя смена
В свои законные права.
На каждой грани феномена
Лучами ясности слова
Животрепещут и блистают,
Дерзая и благотворя.
Трамвайным звоном прорастают
Проспекты; буйствует заря.
И белый лайнер бизнес-центра,
Подняв на окнах жалюзи,
Освобождает от плаценты
Румяных розовых верзил.
Один зеница-созерцатель,
Как зачарованный, застыл,
Хронометрируя некстати
Коловращенье пустоты.
Едва прильнёт к меридиану
Летучий полдень, чудака
Ведут торжественно в нирвану.
Грызи, Сансара, облака.
Пишу тебя
Чужие люди движутся, трубя,
Наперерез расплавленному лету.
А я пишу печальную тебя
На маленькую синюю кассету.
Полуусталость, словно полутьма,
Сквозит и дышит в плеске монолога.
Глубины духа светочу ума
Посвящены…
Соната и дорога.
Волна и воздух: речь твоя чиста;
Легчайший сон, носящий имя сбудусь.
И озаряет землю Красота,
И – сквозь печали – прорастает Мудрость.
Век, словно вечер, краток и летуч;
Но – летописец сотворенья света
Из вещества литых кромешных туч,–
От посторонних скрою чудо это.
Мой личный врач – мой электронный ключ.
Носитель тайны – синяя кассета.
Сон-эликсир. бог-птица, голос-луч
Во мне, в зиме, на побережье, где-то…
Пишу тебя. Как летопись. Как лето.
Истошный рэп
В самом деле, меня замкнули,
как провода.
Выйду, выдохну… упорхну ли?
Кругом вода.
Реку-книгу былин-нелепиц
листать устал.
Кровь стучит и картины лепит;
рычит металл.
Сердце жмётся в горниле боя,
инертный газ.
В диком поле меня тобою
Всевышний спас,
от петли, от иглы, от грязи
вернул домой.
Крепче не было нашей связи –
простой, прямой.
Мигом комнаты омертвели,
полны золой.
Переростка – из колыбели
меня – долой!
Путепроводы, виадуки,
развязок вязь.
Вербы стонут, ломая руки;
о горе, князь!
В самом деле, бадья разбита,
с червями – хлеб.
Выйду, выплюну dolce vita
в истошный рэп.
Опоён, опоясан страстью
иной, дурной –
Я подвластен, и этой властью
дышу, чумной.
* * *
Жёлтые листья, извечная тема.
Осень, игра, словно «классики», в смерть.
Сладко целуются ангел и демон
В шорохе времени не разглядеть,
Кто искушаем, а кто искуситель…
Светлой печалью пропитан закат.
Чашу прощания молча несите
Сквозь протяжённый цветной листопад.
Ягоды года на славу поспели.
Рвите, губите их мякоть и сок.
Вёсен минувших мечты и апрели
На сохранение примет песок.
Отчужденье
Не объясню, не нарисую
Цветную музыку, полёт.
Любовь застыла на весу, и
Тревога – не перестаёт.
С такою ласковою болью
Дрожат бумажные листы.
Предуготованною ролью
Кто насладится?
Разве ты
Смахнёшь легко обрывки строчек,
Как пыль, как сор, как пустоту,
Где двое грустных одиночек
Проводят чёрную черту,
Мечту о новом возрожденье
Безвольно, тихо хороня.
И прорастает отчужденье,
Канте хондо
Боль обугленных желаний,
эхо дряхлого аккорда.
Строки стёртые посланий
в жарком дыме канте хондо.
Струны пьяного маэстро,
ржавый орден адмирала
в небе спрятала Селеста.
Море тихо догорало.
Баядерки на байдарке
плыли вдаль к руинам Трои.
Полотняные подарки
рвали лебеди-герои
ледяными плавниками
деформированных крыльев.
Дым клубился облаками,
зверь-земля – тоскою-пылью.
Сила зрелых воздаяний
на крови стеклянных пагод –
песня северных сияний
накануне звездопада.
Рыжий жар над жерновами
нервы рвёт и реет гордо.
Смерть пустыми рукавами
осенит, поманит с корта.
Задрожит над головами
полный смутными словами
древний ветер канте хондо.
* * *
Влагою вен орошу
Одуревший от света песок.
Слышите: я не дышу
На её золотой голосок.
Дюны колонною шли;
В горизонт уносили тела.
Музыка вьётся в пыли,
Как деревья, растут зеркала.
Не отражаемся в них
Я и голос её, и она.
Бог-игуана приник
К зазеркальному конусу сна.
Так и закрыли глаза
Я от боли, она от тоски.
Розовой нитью слеза
Оплетает мои кулаки.
Долгое тело ножа
Набухает бутонами ран.
Жёлтые блики, дрожа
Драпируют песчаный экран.
Синий кристалл
Просто – устал
быть отчуждённым от…
Синий кристалл
у равнодушных вод.
Близости нет,
дружба – тягучий миф.
Брошен кларнет;
сух, словно камень, мирт.
Лунных глубин
вязок болотный шёлк.
В сети чужбин
Родину – хоть вершок! –
тщетно искал,
смертно хлестал коней
выродок скал,
дерево без корней.
Между чужих –
старых, смурных, глухих –
глупо кружил,
мнилось, в потоке их
встретится вдруг
близкая мне душа –
женщина, друг…
С грохотом лопнул шар
веры, идей.
Реку сковал бетон.
Я лицедей.
Близкие мне – никто.
Синий кристалл,
чуждый всему вовне.
Чаша пуста.
Мысли глухой стене
стали подстать.
Далее– шах и мат…
Ждать перестать –
это сойти с ума.
* * *
Посторонний торопит коня,
полнолунье грядёт.
В глубину, к потаённым корням
бубен сердца ведёт.
Словно кокон, размотан туман
повседневности; и
плотояден голодный кайман.
Из его чешуи
соткан внутренний тёмный надрыв,
что под спудом растёт,
чья луна – термоядерный взрыв –
сбив замки, расцветёт.
Посторонний напрягся в седле,
шпоры жалят бока.
Но безглазая кукла – в петле
впереди рысака.
Переполнены серым песком
песни, сны, чудеса.
В горле времени комом-клубком
запеклись голоса.
Трио
Утекает живое вино через мятую марлю.
За окном вырастает туман, словно белый состав.
Я тебя в электронном письме на словах обнимаю,
А на деле – в другой монастырь направляю устав.
Мне неловко, но время идёт и решение зреет.
Ненадолго дуэт кобылиц у меня в поводу.
Удалённая наша любовь не горит и не греет.
Всё сложнее блюсти статус-кво ложной верности льду.
И понятно, с какой стороны ожидать изменений:
Нарисованной пищей никак голод не утолить.
Героиня же с номером два, безо всяких сомнений,
Чудо-женщина: лишь намекну – начинает стелить.
Невротический дёрганый мир платонически ломок.
Поцелуй у тебя – лишь значок, только слово одно.
А на ложе – на жалкую горсть виртуальных соломок
Сквозь измятую марлю любви вытекает вино.
На тёплых дюнах
Возьми себе мой ветер, сон, янтарь.
На дюнах дремлет тихая печаль.
Над горизонтом – облачный алтарь.
Вернётся в полночь лунная свеча ль?
Прильнуло к сердцу тёплою волной
Такое чувство, что не передать.
Что будет дальше с этой тишиной,
Когда придёт команда пропадать?
Ныряет парус…
Яхта подойдёт
И загорелый явится плейбой.
Печаль проснётся, вечер упадёт,
Лишь камешек ты унесёшь с собой
Туда, на яхту, в райские края,
В объятья моря, в Юрмалу, бог весть.
Играет грубо мной фантазия;
Мне показалось, будто что-то есть.
Мечта в бикини цвета васильков,
С чего я вдруг решил, что ты – одна?
Бормочут волны сказки рыбаков.
На тёплых дюнах – алые тона.
© Иван Рассадников, 2021.
© 45-я параллель, 2021.