Катя Че

Катя Че

Четвёртое измерение № 8 (320) от 11 марта 2015 года

до начала pezzo elegiaco

 

* * *

 

а давай попробуем

освободиться

сказал он

от страха

всё потерять

от иллюзий

своей ненужности

зачем нам

спросил он ещё

инвестиции в неизвестность

и перерезал

нитку

пришитой к рубашке пуговицы

и вместе с ней

пуповину

новорождённой своей

одинокой жизни

дорожной песни

своей

 

* * *

 

безответно и нелепо

слову тихому подобно

проводам на лапах птицы

тянущимся мимо окон

невесомому обмылку

густо сваренного ветра

лёгким топам тонким джинсам

замороженного лета

так желанно если вечер

был пророком был мессией

но нелепо утро это

и безмолвен вечер синий

 

птица смотрит перья небом

растрепав не шелохнётся

за окном в квадрате белом

всходит и заходит солнце

 

* * *

 

в темноте на жёстком диване немея лежать

стены в диван превратив руки к губам в темноте

лежать стихнув звуками в темноте на диване

на стенах рисуя цветы своим телом немым

в темноте словно на полустанках стоять ожидая

возобновления ритма на жёстком диване

раскрывая глаза-семафоры лежать в темноте

жёлтый свет лепестков на руках отражая

телом немея рождаться на стенах и вновь умирать

в темноте до начала pezzo elegiaco на жёлтом диване

онемев от немыслимого молчания обездвиженных стен

без надежды понять в темноте сколько кануло лет

но сейчас твои губы подобны цветам невесомого тела

зелёные звуки сквозь веки растут в темноте немоты

тело на жёстком диване лежит подчиняясь пространству

лепестков нарисованных звуками стен

и начала

движения

 

* * *

 

может статься
окажешься рядом 

найдёшь по приметам

здесь у нас несколько тел 
как заведённые 
крутятся

на одном из них люди

ну и я среди них
сейчас

слева от меня
венера
справа от меня
марс

я сижу на скрипучем стуле и правлю
чужие тексты

раздражаясь
на сломанный карандаш

 

* * *

 

Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, 
пав в землю, не умрёт, то останется одно; 
а если умрет, то принесёт много плода.

Иоанн.14:12


Деревянная рама,
прямой профиль.
Смотреть прямо,
не вести бровью.
Не вестись на
рожденье и смерть,
ведь написано:
Прямо смотреть.
Смотреть осторожно –

вокруг люди,
делать, что должно
и будь, что будет.
Скорбеть фиолетом,
бледнеть охрой.
Потеть летом
зимой – сохнуть.
Прозреть кисти
рисунок чёткий.
Лелеять кости,
как будто чётки.
Не жалеть и не ждать,
кому повезёт.
Смерть – не наждак.
Жизнь – не всё.
Смотри прямо,
блести лаком.
Не видят – и зря, на. –
Ведь будут плакать.
Было бы хуже,
если б купили.
Допустим: муж, и
автомобиль, и
страховки, скука,
и адюльтеры.
Такая сука,
да? Да. И стерва.
Смотри прямо,
тускней краской.
Пошли к ляду
поддельный праздник.
Оставь мертвецам
хоронить мёртвых,
ждёшь конца –

дождись твёрдого,
прими – пусть будет
кому-то праздник,
кому-то будни,
кому – всё сразу. 
Отдай им жизнь.
Себе – лишь смерть
оставь. Скажи
им прямо смотреть.
Скажи, что краски
и лак – не вечны,
что радует глаз лишь
человечность.
Что все расчёты
и все сравнения
не стоят чёрточки
сотворения –

бесхитростного
воплощения слова.
А эти стихи –

очень условны.
Истинно говорю,
смотри прямо.
Это единственное,
как ни странно,
что бережёт
от отвлечения,
словно ножом,
золотое сечение
режет из хаоса
самопознания.
Что, испугалась?
Будто не знаю я...

На подпись смотри,
на имя мастера. –

Неужто Мария

мать его?

 

* * *

/поперёк трассы шлагбаум/

стоим
на 
переезде
считаем ворон
вороны взлетели приблизился поезд
товарный
много вагонов

Этот прошёл Этот прошёл Этот прошёл Этот прошёл Этот прошёл Этот прошёл 

прошёл 
прошёл
вороны
ээээ нет
пассажирский зелёные лица 
плацкартных
купейных
вагон-ресторан а потом 

Этот а потом Этот а потом Этот а потом Этот а потом Этот а потом Этот а

/не поднимают/
вороны кружатся
берут резко вверх а потом 
в стороны – сап


сан

прошёл/         ________________________________________________

открыли
поехали

 

* * *

 

нам многое прощается
потому что земля вращается

 

* * *

 

в попытках сварить наконец
не такой отвратительный кофе
или же церемонией чайной
побаловать вспоминая
порой не иначе горошину перца
распробовав марта  
инверсионным следом досады
мяла структуру кожи

на земле в тот же миг
начиналось движение
люстры пугливыми ланями мелко
дрожали хрусталь
и случалось не в такт попадали
за день уставшие
но всё ещё ощущавшие в чакрах
жжение

и тогда она говорила
а может быть просто думала
обними меня и он обнимал
и на земле становилось утро
и тихо

 

* * *

 

невольно теряю мысли

под ветром твоих быстрых

идей, утверждений, движений

тела,

как дерево – мёртвые листья

как сбитая цепь – натяжение

как взрослый ребёнок – потешность

как космонавт – надежду

вернуться

на Землю.

 

* * *

 

Лиловея от превосходства над

случайными веяниями,

закат румянцем звучал

на воображаемой линии щёк

господина, погрязшего в роскоши

небытия.

И прохожие всяко участвовали в нём,

чтобы избыть ещё. И всяко

участвовала в нём

я.

Истово выстелив землю следом своим,

предпочитая, чтоб всякий

в него наступал,

затаптывал, продолжения следа ради,

господин заслужил как-никак право

самому себе стать

памятником.

И, порой, достоверности ради,

самому на себя гадить.

 

* * *

 

дождь прошёл. день прошёл.

четверть и половину, и

вот уже полный круг завершил

чёрный, чёткий, прямой часовой

на границе небытия.

вот уже час сгинул.

и я раз в пятый прохожу

вдоль сияющих пятен на шкуре

обвившего землю неба.

верхушек деревьев,

к зиме обнищавших,

поизносившихся в славе своей.

вдоль памятников,

всплеснувших немыми руками

к душам, сияющим

за облаками.

вдоль беспокойного ветра людей.

вдоль капель воды,

веером рваным выбитых шинами.

вдоль жизни теней.

вдоль неподвижной земли под ногами,

слякотью луж отражающей

пятна на шкуре

обвившего землю неба

 

и утверждаюсь,

корни пуская меж звёзд

в ожидании – вдруг

одна из них

примет знакомую форму

и подойдёт ко мне,

 

как договаривались вчера ещё,

 

тысячи лет назад,

когда

не камнем холодным тебя ожидал,

а человеком

 

* * *

 

стоит и мнётся

на тротуаре залитом

то ли солнцем то ли

дождя блестящими каплями

в складках измялся

сложился в морщины

от смеха (потом

утюгом проехать бы, ладушки?)

переминается

с ноги на ногу

как и многие женщины

и мужчины (эти снаружи –

гладкие)

не придумал ещё

не решил – то ли то, то ли это

и у кого бы спросить совет

и надо ли

в ощущения добавлять цвет

в настроение добавлять цвет

в географию добавлять цвет

в отношения – великодушие

не решил

пока ещё

странный, да?

будто не он

творец всего этого вот

оборачивается ко мне

смеётся

ладушки, говорит

(удивил конечно изрядно)

 

* * *

 

виданое ли дело, робин,

в неделю столько миров попробовать,

а уж и вовсе вселенных сожрать –

не счесть, – животных не успевают рожать,

выращивать и убивать. приходится постепенно

включать в рацион растения, чтобы тебе хватило.

но нет больше сил смотреть

на душевные муки колосьев, стон и слёзы пшеницы и гречи,

перемалываемых в муку, на пятна томатной крови,

слушать крик вырываемой из родных подземелий

моркови...

 

слыханое ли дело, бобин,

остаться голодным при этом,

угробив

полмира,

три пятых земного шара

и

(слышен треск за ушами)

 

* * *

 

изношен день

успел истлеть

и слиться

с тенью ночи

 

был бел

одет в пальто

и цвет

пальто

имел песочный

 

я помню всё

а вы а вы

ушли не попрощавшись

 

и вот ни вас

ни дня

невы

лишь тёмный всплеск

печальный

 

лишь отражение

в воде

в фонарном

зыбком нимбе

 

ах где вы где вы

где вы где

ведь день истлел

и с ним – вы?

 

* * *

 

в горшочке твоей головы

увы ничего не растёт

в горшочке твоей головы

один доморощенный бог

в горшочек твоей головы

насыпано много семян

горшочек твоей головы

затейлив пузат и румян

но бог не взойдёт никогда

в горшочке твоей головы

твой монополист не отдаст

горшочек твоей головы

сам сдохнет – а прочим ни-ни

в горшочек твоей головы

и всё из-за сущей фигни –

горшочка твоей головы

 

* * *

 

не придумал ни капли недостижимого

и невозможного не придумал

придумал всего лишь обычную жизнь

в которой он был капитаном и юнгой

 

в которой моря были только морями

а не желанием или страхом

пространство – бескрайним, познанье – упрямым

(порой от упрямства он чуть ли не плакал,

 

настолько был ветер слабее, чем вещие

сны, но он шёл хоть кренился весь)

и тогда он придумал как водится женщину

сперва – исключительно для равновесия

 

потом же чуть позже он понял (случайно

вернувшись продрогшим) ведь если – скажите –

она каждый день зажигает очаг

то значит наверно её заслужил он?

 

бежит за кормою рассудок и время

жестокое словно Вирджиния Вулф

но им наплевать коль заслужена премия –

сколько угодно любить друг друга

 

* * *

сумма ужина на
квадрате стола
меж двумя
сторонами
питающимися
не всегда равна
сумме квадратов
их душ
параллельных
непересекающихся

 

* * *

 

один человек
цвёл
справедливо полагая
что будут
плоды