Айболит и воробей
I
Злая-злая, нехорошая змея
Молодого укусила воробья.
Захотел он улететь, да не мог
И заплакал, и упал на песок.
(Больно воробышку, больно!)
И пришла к нему беззубая старуха,
Пучеглазая зелёная лягуха.
За крыло она воробышка взяла
И больного по болоту повела.
(Жалко воробышка, жалко!)
Из окошка высунулся ёж:
– Ты куда его, зелёная, ведёшь?
– К доктору, миленький, к доктору.
– Подожди меня, старуха, под кустом,
Мы вдвоём его скорее доведём!
И весь день они болотами идут,
На руках они воробышка несут...
Вдруг ночная наступила темнота,
И не видно на болоте ни куста,
(Страшно воробышку, страшно!)
Вот и сбились они, бедные, с пути,
И не могут они доктора найти.
– Не найдём мы Айболита, не найдём,
Мы во тьме без Айболита пропадём!
Вдруг откуда-то примчался светлячок,
Свой голубенький фонарик он зажёг:
– Вы бегите-ка за мной, мои друзья,
Жалко-жалко мне больного воробья!
II
И они побежали бегом
За его голубым огоньком
И видят: вдали под сосной
Домик стоит расписной,
И там на балконе сидит
Добрый седой Айболит.
Он галке крыло перевязывает
И кролику сказку рассказывает.
У входа встречает их ласковый слон
И к доктору тихо ведёт на балкон,
Но плачет и стонет больной воробей.
Он с каждой минутой слабей и слабей,
Пришла к нему смерть воробьиная.
И на руки доктор больного берёт,
И лечит больного всю ночь напролёт,
И лечит, и лечит всю ночь до утра,
И вот – поглядите! – ура! ура! –
Больной встрепенулся, крылом шевельнул,
Чирикнул: чик! чик! – и в окно упорхнул.
«Спасибо, мой друг, меня вылечил ты,
Вовек не забуду твоей доброты!»
А там, у порога, толпятся убогие:
Слепые утята и белки безногие,
Худой лягушонок с больным животом,
Рябой кукушонок с подбитым крылом
И зайцы, волками искусанные.
И лечит их доктор весь день до заката.
И вдруг засмеялись лесные зверята:
«Опять мы здоровы и веселы!»
И в лес убежали играть и скакать
И даже спасибо забыли сказать,
Забыли сказать до свидания!
Бутерброд
Как у наших ворот
За горою
Жил да был бутерброд
С колбасою.
Захотелось ему
Прогуляться,
На траве-мураве
Поваляться.
И сманил он с собой
На прогулку
Краснощёкую сдобную
Булку.
Но чайные чашки в печали,
Стуча и бренча, закричали:
«Бутерброд,
Сумасброд,
Не ходи из ворот,
А пойдёшь –
Пропадёшь,
Муре в рот попадёшь!
Муре в рот,
Муре в рот,
Муре в рот
Попадёшь!»
* * *
Дали Мурочке тетрадь,
Стала Мура рисовать.
«Это – козочка рогатая».
«Это – ёлочка мохнатая».
«Это – дядя с бородой».
«Это – дом с трубой».
«Ну, а это что такое,
Непонятное, чудное,
С десятью рогами,
С десятью ногами?»
«Это Бяка-Закаляка
Кусачая,
Я сама из головы её выдумала».
«Что ж ты бросила тетрадь,
Перестала рисовать?»
«Я её боюсь».
Дженни
Английская песенка
Дженни туфлю потеряла.
Долго плакала, искала.
Мельник туфельку нашёл
И на мельнице смолол.
1906
Его апология
Говорил Горемыкин Аладьину:
– Я тебя раздавлю, словно гадину.
И Аладьин твердел Горемыкину:
– Я тебя, Горемыкина, выкину.
А Столыпин,
Неусыпен,
Ничего не говорил.
И прогнал Горемыкин Аникина,
И Аникин прогнал Горемыкина.
А Столыпин,
Неусыпен,
Никого не прогонял.
Если после – в Баку ли, в Одессе ли –
Всех эс-эров эс-эсы повесили,
То Столыпин,
Неусыпен,
Не повесил никого.
Барбитураты
Виноваты,
Что мы с тобой дегенераты.
Как они соединились
Баллада
Он был с-д, она с-р.
Они друг друга свыше мер
Любили.
Но был к-д его отец,
Но был с-с её отец,
Они сердец их под венец
Не допустили.
Он был с-д, она с-р,
И к ним жандармский офицер
Явился.
Он посадил его в тюрьму,
Он посадил её в тюрьму
И скрылся.
1904
Котауси и Мауси
Английская песенка
Жила-была мышка Мауси
И вдруг увидала Котауси.
У Котауси злые глазауси
И злые-презлые зубауси.
Подбежала Котауси к Мауси
И замахала хвостауси:
«Ах, Мауси, Мауси, Мауси,
Подойди ко мне, милая Мауси!
Я спою тебе песенку, Мауси,
Чудесную песенку, Мауси!»
Но ответила умная Мауси:
«Ты меня не обманешь, Котауси!
Вижу злые твои глазауси
И злые-презлые зубауси!»
Так ответила умная Мауси –
И скорее бегом от Котауси.
* * *
Фани Петровне Зеллигер,
конторщице «Одесских новостей»
Люблю тебя, Петра творенье,
Твои глаза, твоё варенье.
Не бойся этого листка:
Я – лишь К.Ч., а не ЧК.
Из книги «От двух до пяти»
Муха в бане
Посвящается
Ю. А. Васнецову
Муха в баню прилетела,
Попариться захотела.
Таракан дрова рубил,
Мухе баню затопил.
А мохнатая пчела
Ей мочалку принесла.
Муха мылась,
Муха мылась,
Муха парилася,
Да свалилась,
Покатилась
И ударилася.
Ребро вывихнула,
Плечо вывернула.
«Эй, мураша-муравей,
Позови-ка лекарей!»
Кузнечики приходили,
Муху каплями поили.
Стала муха, как была,
Хороша и весела.
И помчалася опять
Вдоль по улице летать.
* * *
По приговору докторов
Корней Иваныч нездоров.
По понедельникам и вторникам
Он должен жить святым затворником,
Но по средам,
Но по средам
Он весь в распоряженье дам.
Скрюченная песня
Английская песенка
Жил на свете человек,
Скрюченные ножки,
И гулял он целый век
По скрюченной дорожке.
А за скрюченной рекой
В скрюченном домишке
Жили летом и зимой
Скрюченные мышки.
И стояли у ворот
Скрюченные ёлки,
Там гуляли без забот
Скрюченные волки.
И была у них одна
Скрюченная кошка,
И мяукала она.
Сидя у окошка.
А за скрюченным мостом
Скрюченная баба
По болоту босиком
Прыгала, как жаба.
И была в руке у ней
Скрюченная палка,
И летела вслед за ней
Скрюченная галка.
Трудодень критикессы
Попивая «чаёк из Барвихи»
На манер москворецкой купчихи
И крутя молодые усы,
Что ей бог даровал для красы,
Восседала прелестная Оля,
Идеал генерала де Голля,
И, свою самописку мусоля,
Сочиняла статьи обо мне
И моей знаменитой родне.
»Как велик и прекрасен Корней
В замечательной книге своей,
За которую каждая мать
Рада-рада его обнимать,
Но которую критик нахальный
До сих пор не признал эпохальной!
Да, кто счастие хочет найти
Пусть читает «От 2 до 5».
Сколько там гениальных открытий:
Что ребёнка купают в корыте,
Что равно и в лесу, и в степи
Говорят все ребята «пи-пи»,
Что не может любимого сына
Прокормить своей грудью мужчина
И что дети умней во сто крат,
Чем какой-то плюгавый Сократ».
К другу детства всем сердцем мирволя,
Восклицала прелестная Оля:
«Лишь ничтожная злая амёба
Не поймет, что «Балтийское небо»
Есть творенье такого ума,
Прeд которым Золя и Дюма
Просто жалкие горе-умишки,
Наподобье Катаева Мишки».
А потом забряцала на лире,
Воспевая «Миклуху в Сибири»,
И скорбя всей душой о Шевченке,
Что с Житковым томился в застенке,
И приветствуя мудрый трактат,
Коим был посрамлён Госиздат.
В том трактате несчастный Панфёров
Беспощадно зарезан, как боров,
Но зато выше всякого Кафки
Был воспет ослепительный Хавкин.
О, как тонко заметила Лида,
Что Тушкан – это гнусная гнида,
Что редакторы дурни и дуры,
Не умеют держать корректуры!
И что всякий редактор ишак,
Если он не такой, как Маршак.
Не оставлена лирою Оли
И жена знаменитого Коли,
Та, которую в Индии Ганди
Пригласил посидеть на веранде
И которую Джавахарлал
Каждый вечер взасос целовал.
О, коварный и ветренный Неру!
Он её завлекал на квартеру,
Но сыну Корнея она
Осталась навеки верна.
..............................
Тут вдруг Олечка бросила лиру,
Что-то нам бормоча для блезиру,
Потому что совсем невзначай
Стал магически действовать чай.
* * *
Ты маг и чародей, мудрец из мудрецов,
Ты силу приобрел такую колдовскую,
Что скоро – верю я – откроешь мастерскую
Для воскрешенья мертвецов.
И я, старик, с мольбою,
Стою перед тобою
И кланяюсь тебе, как брату,
Чтоб воскресил меня по блату.
* * *
Может быть, потому, что дети всего мира прыгают и пляшут хореем; может быть, потому, что ещё грудным, бессловесным младенцам все матери внушают этот ритм, когда качают и подбрасывают их, когда хлопают перед ними в ладоши и даже когда баюкают их (так как «баю-баюшки-баю» есть хорей), – но, как бы то ни было, это почти единственный ритм радостных детских стихов. Хорей, который порою сопряжён с анапестом.
Лучшие детские народные песни (такого же плясового склада) имеют в огромном своем большинстве тот же единственный ритм. Возьмите наиболее характерные песни из тех, которые собраны Шейном в московских, тульских и рязанских деревнях, и сравните их с английскими Nursery Rhymes. Всюду на первое место выступит тот же хорей:
Тюшки, тюшки, тюшки!
На горе пичужки...
Ай дуду, дуду, дуду!
Сидит ворон на дубу...
Три-та-та, три-та-та!
Вышла кошка за кота...
Дон, дон, дон!
Загорелся кошкин дом...
А чучу, чучу, чучу!
Я горошек молочу...
А тари, тари, тари!
Куплю Лиде янтари...
Тенти, бренти! Сам сокол
Через поле перешёл...
Куба, куба, кубака,
Тама яма глубока...*
Хитэм, питэм, пенни, пай,
Поп э лори, джинки джай!
Инэ, минэ, майнэ, мо,
Бэссэ, линэ, лайнэ, ло!
______________
* Русские народные песни, собранные П.В.Шейном, М. 1870, стр. 9, 14, 17, 40, 58 и др.
Все эти разнообразные отрывки излюбленных детских стишков, созданных в разные века в разных концах Европы, как бы сливаются в одно стихотворение – до того они схожи между собой, однородны и по расположению слов, и по ритму.
Я нарочно выбрал такие из них, повышенная эмоциональность которых не вызывает сомнений, так как сказывается в структуре стиха: каждое стихотворение начинается какой-нибудь тарабарской запевкой, имеющей характер междометия, выкрикиваемого по нескольку раз: тенти-бренти, дон-дон-дон, ай дуду-дуду-дуду, а чучу-чучу-чучу и т.п. В этих междометиях ярче всего выражается плясовая сущность народной поэзии для детей. Тут топот ног, тут вскидывание рук, тут опьянение звуками – воистину дети всего мира – одна сплошная секта прыгунов.
Недаром так неистово кричала орава детей, прыгая вокруг большого стола:
Ситцевый галопа!
Скачет вся Европа.
Ситцевый галопа!
Скачет вся Европа.
Это тот самый «галопа», который у всякого здорового ребенка так часто реализуется в стих:
Я не та-ак волоку,
Я в галопию скаку!
Федотка
Бедный Федотка – сиротка.
Плачет несчастный Федотка:
Нет у него никого,
Кто пожалел бы его.
Только мама, да дядя, да тётка,
Только папа да дедушка с бабушкой.
Храбрецы
Английская песенка
Наши-то портные
Храбрые какие:
«Не боимся мы зверей,
Ни волков, ни медведей!»
А как вышли за калитку
Да увидели улитку –
Испугалися,
Разбежалися!
Вот они какие,
Храбрые портные!
Черепаха
До болота идти далеко,
До болота идти нелегко.
«Вот камень лежит у дороги,
Присядем и вытянем ноги».
И на камень лягушки кладут узелок.
«Хорошо бы на камне прилечь на часок!»
Вдруг на ноги камень вскочил
И за ноги их ухватил.
И они закричали от страха:
«Это – ЧЕ!
Это – РЕ!
Это – ПАХА!
Это – ЧЕЧЕРЕ!
ПАПА!
ПАПАХА!»
Чудо-дерево
Как у наших у ворот
Чудо-дерево растёт.
Чудо, чудо, чудо, чудо
Расчудесное!
Не листочки на нём,
Не цветочки на нём,
А чулки да башмаки,
Словно яблоки!
Мама по саду пойдёт,
Мама с дерева сорвёт
Туфельки, сапожки.
Новые калошки.
Папа по саду пойдёт,
Папа с дерева сорвёт
Маше – гамаши,
Зинке – ботинки,
Нинке – чулки,
А для Мурочки такие
Крохотные голубые
Вязаные башмачки
И с помпончиками!
Вот какое дерево,
Чудесное дерево!
Эй вы, ребятки,
Голые пятки,
Рваные сапожки,
Драные калошки.
Кому нужны сапоги,
К чудо-дереву беги!
Лапти созрели,
Валенки поспели,
Что же вы зеваете,
Их не обрываете?
Рвите их, убогие!
Рвите, босоногие!
Не придётся вам опять
По морозу щеголять
Дырками-заплатками,
Голенькими пятками!
1926