Лев
Марченко

Бета

Домысел али факт

Я не альфа

И свои у меня обеты

Я – бета. Ленивая бета.

Рассказать вам об этом?

О бетон психостенок бьюсь лбом

Не боюсь, не прошу совета

Сам себя ловлю на «слабо»

Отражаю альфа-частицы света

Я б это... да лень мне

Вот и маячу в отдалении

Вальяжной ленивой бетой

Строго, скажете, о себе-то?

Ничего, мне ли мелочиться?

Ведь и сам я – свет, что лениво

И радостно мчится

Бусины

белы ли, сини
бусины были
смыло потоками лет
бесы манили
бесы молили
словно могли дать ответ
линии жизни,
линии силы
сеть параллельных дней
белы ли, сини
бусины были
помять молчит... чёрт с ней

Велосипедист

Поутру

городской суетой утомлённый

через призму издёрганных лиц

я смотрю

как скользит по асфальтовой плёнке

водомерка-велосипедист

Это он

огибая углы предрассудков

маневрирует ловко в дыму

для того

чтоб минуты в расплавленных сутках

нам на пользу пошли и ему

Как Ясон

между Сциллой нередких аварий

и Харибдой нависших домов

в унисон

проводам «Венский вальс» напевая,

он несёт своих мыслей руно

Вот он здесь

А ещё через несколько вдохов

улыбается с той стороны

И везде

на пути где и как только мог он

цветом город окрасил иным

Поутру

городской суетой утомлённый,

через призму светящихся лиц

я смотрю

как летит по асфальтовым волнам

водомерка-велосипедист

2006

Город дождей

искренне важные, алегретто

растекаются граждане по трафарету

улицы города-резервации

с довольно подмоченной репутацией

И сквозь прозрачные ветра кулисы

шелестит немецкое слово schliessen*

2007

* schliessen – закрыть, закрывать (нем.)

Кит

В кастрюле Атлантического океана
Уготован неизвестно кому на обед
Невозмутимо себе кипит
Кит, синий кит
под тоннами мяса китовой комплекции
Самое доверчивое в мире сердце
Под мяса тоннами стати китовой
Чрево мечтает о вкусном планктоне
Ус поправляя, мается кит
От атлантически горькой тоски
Мечется кит, задыхаясь, кругами
Тесно гиганту
Дышать нечем
В банке консервной, чужом океане
В нефтЯном соку – китовая печень
Как ты, дружище?
Вижу, не рад мне
Чем же тебя, громадину, радовать?
Мало осталось вашего брата
В мутной воде океанища адова
ты погоди, я придумаю что-нибудь
мне не в первой о меньших морочиться
только, боюсь, не найду антонима
такому внушительному одиночеству
всё, что могу - словом поглажу
да обниму, поделюсь теплом
что, улыбаешься, братец младший?
Видишь, твой старший не так уж плох...

Кружево

строчки получше и строчки похуже

вместе не тужат уживаются

в стихотворение сжимаются

автор плетёт паутины кружево

нежно слагает из близостей крайности

новыми мудростями жеманится

скажет словечко – и Богу в уши

по электронной почте отправит

очень надеясь, что тот не занят

а Бог возможно в отпуск ушёл

к нам снизошёл и как в ресторане

кушает суши в китайском храме

и не узнать его Распрекрасного

в господинчике благообразном

что сидит и кушает суши

на подсолнечной части суши

2006

Можно выйти?

– можно ли?
– Можно!
– а видно?
– Видно! Что, завидно?
– тошно.
– Что так?
– просто.
– Брось ты!
– если б...
– Слушай!
– ...тихо.

– Лучше вместе!
- вместе тесно.
– Честно?
– честно.
– Где же выход?
– выход рядом.
– Лихо! Что там?
– nihil.
– Ладно, ладно!

/взмах рукой, прохлада взгляда/

...ясно?
– Ясно!
– слышишь?
– Слышу!
– я не лишний?
– Что ты, что ты... как прекрасно! Чудно, высше! Дивный праздник!..

где ты, Мастер? где ты?! Где ты???
– ...
-ВЫШЕЛ-

Моменты

Бывает – прищурив улыбку, ждёшь
Лишь незначительного момента
Липким «сейчас» пробирает дрожь
Вкрадчивым пульсом звучит memento

Пенится, бьётся мысли струя
возбуждена...до последней капли
Взрослым вопросом несвежего «я»
Скалится тело – друг ли? враг ли?

А много ли надо кусочку мяса?
Ему бы здоровья, тепла, удачи!
Стал аполлонисто бы прекрасным,
да не судьба. Перебьёмся, значит
Буду рассеивать буквы-атомы
По безграничным полям сознания
Полупроводником непонятного
Полувершителем мироздания

..найдётся один (дай, Господи, чуда)
среди ротозеев, глазами мажущих
..может быть, глупо, но так хочу я
чтоб хоть один, да охнул «ну надо же!»

Мыши

мыши прогрызли дыры в коробках
мыши проели окна и двери
в душных коробках из шлаков и блоков
чёрные дыры смешных суеверий

мыши сбиваются в хищные стаи
стаи преследуют инакомыслящих
мыши не видят, мыши не знают
что из открытой дыры может выскочить

мыши загрызли вчера альбиноса
мыши издали закон, по которому
короткохвостых без лишних вопросов
котам отправляют в качестве корма...

Люди смеются: «Подумаешь, мыши!
Мы-то другими делами заняты!»
Люди смеются, а кто-то, повыше,
К новой дыре за верёвочку тянет их

Обманщик

Ну что, здравствуй, Обманщик,
Мой бывший недруг, кошмар вчерашний,
Уже не страшный, хрупкий, бумажный,
Ненастоящий.

Вижу, снова ты прячешь
Глаза, в которых что-то маячит
Кружится, скачет, вихрем блестящим
Ослепляющее.

Где ты был раньше, предводитель команчей,
На необитаемом острове? В башне?
Может, однажды, всё-таки скажешь,
Порадуешь?

Что ж замолчал ты, насмешник?
Улыбаешься, как прежде, небрежно
В зеркале передо мной кривляешься,
Отражаешься...

2004

Один день из моей жизни

Архитектор построил дом.
Скульптор вылепил статую.
А у меня така-а-а-я причёска!

Садовник посадил дерево.
Врач спас человека.
А я та-а-а-к вкусно покушал!

Композитор дописал симфонию.
Художник – картину.
А я уснул и мне та-а-а-к хорошо спалось...

Одно и то же

Одно и то же,

В воздухе раствороженное,

можно назвать по-разному

(вооружиться ударными гласными) –

и в нём увидеть

золото опавшего сентября

как средство массовой информации,

птичку – стрижа порядка –

или просто пыльную дрянь.

Вам не обидно? мне – обидно.

Где он, какой там по счёту глаз

за прекрасное ответственный?

Открывайся, зараза,

что, забыл про нас?

Не видишь разве, терпим бедствие?!

Мир – он же другой, я знаю, знаю...

Наш, сладкий, как мороженое,

и как память склеротика, чистый,

удивительный, вроде как.

Но куда глядеть, чтобы

высечь из воздуха невозможное?

Мистика, честное слово, мистика...

2007

Полиэтилен

ушёл, говорят. не пишет, не отвечает.

в чём причина?

по нему уже, видите ли, скучают,

а он – благовоспитанный мужчина

лет так -дцати,

не развлекает боле,

не грустит полиэтиленовыми страстями...

напротив, громко и нагло костями

новых забав хрустит,

ритма отведав вольного.

Вкусно ему, чтоб его!

Весело, так его растак!

И ведь не дурак, нет!

Просто, говорят, устал.

Одумался, встал,

глубоко вздохнул,

левым глазом правому подмигнул,

хмыкнул,

да и выкарабкался из плена

тесного, липкого

полиэтилена.

Прости

…скажу «прости»

позабыв про стыд

скажу «прости»

к чёрту престиж

обязанности

привязанности

словом простым

скажу «прости»

а там хоть трава не расти!

но не спасти

уже не спасти

груз не снести

телу осталось

только остыть

поздно прощенья просить

поздно слезами росить

поздно

поздно

поздно

время проститься…

Сила – ботанический стих!

соцветие фонем в метрическом букете
флориста восхитит весенним ароматом
растёт в тетради куст, прекраснейший на свете
и радость из него сочится как помада
Вот спелый, тёплый бок показывает рифма
Их много, сладких ягод, попробуйте на вкус
Колышет ветер ветки-строки непрерывно
Раскидистой улыбкой цветёт в тетради куст

Слова

слова, легковесны, приторноваты –
эх, не слова, а сладкая вата
годны лишь на кислый: «привет-привет»
такими не грянешь: «ДА БУДЕТ СВЕТ»
их бы озлить раскалёнными иглами
чтобы в дугу равнодушие выгнули
бритвенной наделить остротою –
режьте, родные, по венам застоя
врезайтесь ядром со смещённым центром
цепляйте живое хватким пинцетом
бейте в восторга колокола
жаль, аудитория так мала

Сочинители

поэтик рифмочку бурундучком – хвать
поэтик рифминку за хвостик и в норку
вечерком с другими поэтиками пировать
читать им очередную свою подборку

вот поэт к делу серьёзней подходит
годовой себе составляет план,
в нём: зачатие – роды, зачатие – роды...
за год тройня в коляску-сборник легла

а поэтище рвёт и мечет:
и слов ему мало!
и ритм не тот!
но талантищем
человечьим
всё кроит на свой лад,
и рад!

Станция

жертвой паралича

в ожерелье чугунных танцев

тосковала станция, глядя на проносящиеся мимо «я»

немощна, суетливых людишек стряхнуть не в силах,

станция еле дышит

видит, как мимо, змеясь, поезда, и туда, и сюда,

(силится вздрогнуть)

но ни вперёд ни назад

в гуще движений ей, неподвижной – ад

так, день за днём, и за часом – час

станция пьёт молчание

ловит чужое счастье:

это у них есть завтра, у неё – только сейчас

Старик

Стоит старик,

стобород, столИк

много его, старого

много в нём старости

но и юности есть искринка

вот она, из одной глазинки

в другую прыг! прыг!

хохочет старик,

заливается:

хаа-хаа!

уххы-хы!

эх-ха-кха-хы!

ууу тебе, чита-а-атель!

Урбанизация, мягкое

Мышкой лист по дорожке – ош-ш-ш...

Кошкой ноги прохожего – тап!

Клеткой город, решёткой – дождь

Отливают в глаза металл

Настроения осциллографы

Озубастились, что не тронь!

Фары – капли асфальта мокрого –

Изумлённым текут костром

В микрокосмосе многоэтажек

Что ни день, то Великий Взрыв.

Шевелят антеннами граждане,

Излучатели навострив.

А прохожий устал распутывать

Юрких улочек макраме

И летит, ясноглазый, утренний

И, возможно, летит ко мне.

2007

Фас

Тело моё, анфас или профиль
вызвериться ни разу не против
Жесту ли
слову
издевке глаз
Так и хочу сказать: «Фас!»

На мягком лице зловещие планы
Улыбку змеят панацеей расплавленной
Чудо-лекарством, замешанным с ядом
Знайте: я рядом!

По лезвию будней к небу полезу я
сорвусь, не сорвусь –
велика важность!
пусть без страховки
живой, бьющей скважиной
вспенится хохотом
моя поэзия!

Вам она что –
торжество бесполезия
Вам сказалось, вам показалось
а она вездесущей живучей плесенью
уж расползается!

Смотри, над тобой какое словИще,
когти развесив, куражится хищно
Врёшь, не уйдёшь, от слова понятного
Ату его, злого!
Взять его!

Цвет (а)

Задаёт вопросы,
Верит неумело
Неизвестный кто-то,
Окружённый белым.

Плачет под дождём,
Тихо, безучастно
Знаменитый кто-то,
Окружённый красным.

Спорит сам с собой,
Иногда с другими,
Непонятный кто-то,
Окружённый синим.

Смотрит свысока,
Посылает к чёрту
Неразумный кто-то,
Окружённый желтым.

Крутится Земля
В космосе огромном –

Разноцветный шар,
Окружённый черным.

2004

Цинцинатти

...налетела снежная эмаль
захрустела свежая зима

А поехали-ка в Цинцинатти
на билет невелика цена-то
Полетели, а? Ну хоть на день!
Нам споёт отзвеневших династий
Эхо. Всё, что хочешь, от сонат
До тем последних Эдиты Пьеха
А рассвет - словами не изобразить его
В штате Огайо так пронзительно
кричат по утрам попугаи
Омерзительно нежен рассвет в Огайо
Ленив, небрежен, высокомерен
Но откуда тогда эта свежесть?
Столько мажора в его истерике?
И кофейная гуща из заводских труб...
Сколько в ней будущего, прошлого,
Настоящего? Труп изношенный,
не помнит ведь, чей он –
Курящего, некурящего,
Старика или молодого, доброго
или, напротив, худого. Да и безразлична
ему, в общем-то, его ничейность,
наши докучливые общения
броская некоторых лиц инакость
…и даже, страшно подумать, Цинцинатти.

налетела снежная эмаль
захрустела свежая зима...

бессмыслица

написал вещицу, и сразу ещё одну –
этим свою линию гну,
линию жизни в ладони Творца –
всё бы ничего, но у линии нет лица,
нет лица, нет лица,
ха-ха-ха…
что за чепуха?
бессмыслица…

времечко

времечко наше, времечко, не снилось и Пастернаку!
девочка, хочешь наку? Девочка? Девочка...
не хочешь, не надо, пойдём, погуляем
мимо картона домов обшарпанных –
глянь в окошко,
там у каждого карточного жителя – своя живность,
у кого – тараканы, у кого – карпы,
о, у них такие карпы!
а у этих шкаф стал Обувным Храмом,
мы по сравнению с ними – никтожества,
и сказать о нас нечего, и заглянуть некуда,
приходи, дурочка, ко мне замуж. Пора нам.

вызов из мира прозы

вызов из мира прозы. визг младенца.
текут показного счастья возгласы –
части общего мыслеобраза
приветствуют нового приспособленца:
микро покамест, но ещё вырастет,
будет, как все, разводить сырость,
а то и серость.
расти, молодой, а мы подскажем,
как поскорей в этот мир ввязаться –

будешь пока эрзацем:
красная капля жизненной краски –

будущей ржави, будущей страсти,
крикни ещё не привычным нам «здрасьте»,
крикни, малыш, кричи, не стесняйся.

хлопает кроха штрих-кодом ресниц:
видеть не хочет изношенных лиц,
плачет от боли, обратно рвётся,
а рядом – врач. Стоит, смеётся.

знак

до того наскучили люди,
что и сам себе безразличен.
до того надоел цинизм,
что стригу себя, как газон.
а где моё солнце и крылья на солнечных батареях?
где развязность мысли?
почему смотреть вниз привычнее, чем вверх?
я придумал специальный знак для риторического вопроса.
я изображаю его каждый день у зеркала.
а когда зеркала рядом нет, сам становлюсь этим знаком я.

конечно, диалог

– Вы меня помните?

– Да, конечно! Вашу избалованную внешность сложно не вспомнить. Да Вы об этом не раз слыхали. Спорим?

– Нет уж! Вы, нахал, «слыхали» о вежливости?

– Да, конечно!

– Ишь, размахался конечностями! О чём мы, кстати? Ах, да – в июле тогда, на кладбище... помните?

– ...слабо... ну надо же! ... не напомните?

– Как же? а сторож-мертвяк? а кусты? Вы тогда, кажется, умудрились простыть...
– Действительно, ветер был дикий... а что за кусты?

– Гвоздики, заросли... и шорох ночной... и крики внезапные северных птиц... и звери как будто выли...

– Простите, madame, не Вы ли… ?!!

– Узнал, наконец, безобразник!

– Конечно, конечно! Прекрасная ... ! Как мог я забыть Ваше чудное имя?!

– Право, тогда мы были другими... и я – чуть моложе, и Вы – чуть смешней.

– да-да! и нежней... конечно, нам всем изменяться положено, но Вас, дорогая, увидев едва...

– Слова, слова... пройдёмте-ка лучше молча ко мне!

– Конеш-ш-ш...

мартовское

мартовский кот

влез на мартовский лёд –

выдержал лёд

но не выдержал кот:

скользко на льду,

страшно коту.

вот.

мечтец

мечтал
метался
размечтался

таял
считался
да измельчал

измечтался
вымечтался
меньше стал

примечтался, замечтался, недомечтался и смечтался…

Спи спокойно, дорогой! Мы отомчтим за тебя.

на перекрёстке

На перекрёстке форм и значений
Встретились мысли две.
«Чем же я хуже виолончели?» –
Скрипнула жалобно дверь

«Люди, цепляйтесь за наши лианы!» –

Крикнули провода
«Тело моё, не правда ль, желанно?»
Прошелестела вода.

На перекрёстке образов действий
Вдруг шевельнулся стыд.
Знание, только от слов раздевшись,
Не успевало остыть.

Между домами с трудом протиснулась
Истина невпопад.
Некто прищуром щупал завистливым
Праздничный словопад.

На перекрёстке всех перекрёстков
Плавится форма материи косной.
Свет! – маяков перекличка – свет!
Места величественнее нет.

свины

я метал свиней перед бисером
перед грозным, небесным бисером
я метал свиней –
раз, два, три:
разметал свиней, эх!

разметались свиньи,
разлетались свиньи,
разлетелись свиньи,
да по белу свету!
грязью грезили
и огрязились.

нашла каждая свою грязь
и в неё – бух! лицом.
вот и дело с концом,
вот и жизнь удалась.

а ведь были свины
безвинны ...

смерть, искусство и Верди

У слова «искусство» – злой тоски вкус.
Где доверие, когда вирус действия
Рвёт нервы и деревенеет идея времени?
Так с издевкой ворона орёт «Нет, не-ет!»
И недоверчиво рты кривят открытые двери смерти.
А во сне ночь сменяет день –
И наблюдения на сезоны блюдьми поделены.
От него, сна, недалеко до смерти, но смерти нет!
Верьте мне, верьте! Верди знал – нет её, смерти.
Нет. Нет! Смерти – нет.

смотри

cмотри, как с кисти стекает художник,
ему не нужны слова.
а я, от тоски на эскиз похожий,
я научусь ещё рисовать –

даже не сомневаюсь.
ничуть!

в окна смешливых моих мирёнков
иллюзий впущу герань –

выпалит заросли лиц посторонних
пламенной мысли игра,
и разлетится ура…
правда!

стань колбасой

стань колбасой, ко всему равнодушной,
индифферентно в ближайшую лужу
плюхнись с разбегу, массой податливой
в лужину-грязь окунись благодатную,
перевернись с боку на бок восторженно,
переосмысли всё, в тебя вложенное,
лужа тебя принимает, как есть –
весь твой колбасный костюм – наразвес…

можно глаза направить куда-то
в облачность неба, ветром помятую,
дунуть на воду глубокомысленно,
сыграть в дурака всеми здравыми смыслами,
слово придумать необыкновенное,
остановить в этом слове мгновение,
взять, словно бабочку редкую, в руки
и отпустить…

стрекач

в детстве, бывало, разным кричал:
«дайте мне кто-нибудь стрекача!»
слово услышал и понял – хоть плачь! –
нужен стрекач.

мне отвечали они, хохоча:
«нету в природе его, стрекача!
помочь тебе, детка, может лишь врач,
а не стрекач!»

неугасимой была печаль:
так и не смог отыскать стрекача...

филолог

духота хаты выела помещерие
продолжала процесс всеовощения
лентяи завтрили да молчуки вчерашились
ряской россказни кочевряжились
удочки сматывала лести леска
словопад вызывая то блеском то треском
и я на огонёк мотыльком влетел
всё что смог съел в этой комнате
жадный взгляд разбросал между полок
я ваш бестолковый филолог

человеки

два человека, мужчина и женщина, –
вот конденсатор очеловеченный
друг против друга, будто пластины –
мягкие, тонкие, очень простые:
улыбка улыбке – лучший заряд,
женщина рада, мужчина рад:
вместе включают Его Величество –
Электричество

читатель, слушай!

скажу на всякий случай,
раз и навсегда:
читатель, слушай,
слушай сюда!

знаю, до тебя доходили вести...
«автор – странен, до того, что
некоторые подозревают в нём интеллект…»
«автор-де выделяется на фоне духовных коллег…»
«живёт и питается неправильно…»
и «кой-какие вещи угадывает заранее...»

но все эти разносчики слухов,
ахов, ухов
никогда автора не спрашивали,
какого он сам о себе мнения –
оттого все сомнения.

а ведь А. вовсе не претендует на «умность».
прислушайтесь – каждым словом
говорит в окружающий мрак:

я и сам – довольно глупый дурак!
да-да, я очень даже дурак!
самый, что ни на есть, дурацкий дурак!
не совсем ещё круглый, но стараюсь,
закругляюсь, дорогие мои,
закругляюсь!