* * *
Век Серебряный, век Золотой…
А у нас он сегодня какой?
Тёмно-серый, с отливом свинца.
Одиночество жалит сердца.
Только строчек любимых поток
Так же ясен, свободен, глубок.
И плывёшь по нему, словно нет
Этих тусклых и пасмурных лет.
* * *
Мозаика дня – это веток мельканье
В остатках ещё не исчезнувшей тьмы,
И память о сне, что тревожит и ранит,
И колкий, пронзительный воздух зимы.
Мозаика дня – это голубь у окон,
Его настороженный пристальный взгляд,
И полдень, похожий на нити волокон
Из бледных лучей, что по стенам скользят.
Прогулка по листьям, разбросанных ветром,
Прибитых к асфальту внезапным дождём…
И ближе к закату в блокноте заметки,
А в строчки они превратятся потом.
* * *
Дождик слепой над сиренью летал,
Солнце лучилось.
Смутно вдали различаю финал.
Так получилось.
Чувств неприкаянных помню накал.
Или приснилось?
Мир был велик, ну а сделался мал.
Так получилось.
Это судьба нас по жизни ведёт –
Странная сила.
Меньше волнует, что в будущем ждёт –
Больше – что было.
Дай разобраться в прошивке канвы
Неповторимой –
И раствориться в дурмане травы
Неопалимой.
* * *
Повернула дорога
На последний виток.
Я сужу себя строго –
Неужели итог?
Вьются дымные кольца
У горячего лба.
Больше ливней, чем солнца.
Неужели судьба?
Строчки, рифмы, созвучья,
Отголоски утрат.
В одиночестве лучше.
Неужели закат?
Эта комната
Эта комната убрана тщательно.
Дверь в неё открывать я боюсь.
Есть там сложенный мною старательно
Фотографий бесчисленных груз.
Портативное папино радио –
С ним в больнице бывало оно.
Сумка школьная сына с тетрадями.
Рядом чей-то подарок – вино.
Куртка с мехом, в Европе уместная,
Не для нашей бесснежной зимы.
Там и мамина ваза, надтреснута
В уголке, возле синей каймы.
На стене мой портрет, нарисованный
К дню рожденья подругой моей.
А по ящикам мелочь рассована –
Сувениры и связки ключей.
Стопка книжек моих нераздаренных
Возвышается хрупкой горой.
И со мной эта комната старится,
И уйдёт она вместе со мной.
* * *
Отцепленный вагон.
Он видит днем и ночью
Один и тот же сон,
Отцепленный от прочих
Заброшенный вагон –
Как, рассекая воздух,
Он мчится по прямой.
Кто для движенья создан,
Того гнетет покой.
Собратьев потерявший,
Отвыкший от гудков,
Застыл, как воин павший
Средь полевых цветов.
Зимой он сед от стужи.
Весною солнцу рад.
То стаи птиц закружат,
То ливни прошумят.
Наказанный судьбою,
Он коротает дни.
Бывает, что такое
Случается с людьми.
Мотив
«Где эта улица, где этот дом?»
Смысл этих слов я открою потом.
«Ву из дос геселе?» – папа мне пел.
Идиш и русский сплетать он умел.
Тихую улочку ищем впотьмах.
Может быть, окна зажгутся в домах.
Там только тени, но кажется мне:
Ждёт меня мальчик в далёкой стране.
Жёлтое поле, осенняя хмарь.
Старый, заклеенный мамой букварь.
Вот он, багаж – словари, буквари,
Как огоньки, на снегу снегири.
Снова я слышу, хоть окна закрой –
«Крутится, вертится шар голубой».
«Где эта улица, где этот дом?»
«Близко, – ответят мне, – в сердце твоём».
Был Дом сирот…
Ицхаку Бельферу,
одному из «детей Януша Корчака»…
Был Дом сирот на улице Крохмальной.
Сейчас об этом грустно говорить.
Но в те года он не бывал печальным.
Там знали, как детей развеселить.
– Пан Корчак, мне мороженое можно?
– Пан Корчак, я умею рисовать?
Любовь проста по сути, неотложна,
И воздухом её легко дышать.
Нет их могил. Развеян ветром пепел.
Но спасся он, его везучий сын –
Шалун и заводила Ицхак Бельфер,
Оставшийся ребёнком до седин.
Писал портреты, высекал из камня
Тех и того, кого забыть не мог.
– Пан Корчак, я не расставался с Вами,
Я каждый день спешу к Вам на урок.
Он долго жил, едва ли не столетье…
И радовался жизни до конца,
Как только могут радоваться дети,
Согретые любовью их отца.
Кафе «Экспресс»
Предлог для нашей встречи не исчез.
Он затаился где-то в подсознанье.
Мы встретимся с тобой в кафе «Экспресс».
Какое подходящее названье!
Придумаем, о чём нам говорить,
Чтоб не коснуться главного предмета.
И будет снег за окнами кружить –
Мы оба любим зиму больше лета.
Над крепким кофе поплывёт дымок.
Сторонний шум беседе не помеха.
Нам отведён судьбою краткий срок.
Нам не до плача, как и не до смеха.
Спрессованное время – час один.
Но есть свобода в рамках интервала.
И не замечу я твоих седин.
Поверю в то, что изменилась мало.
Ни прошлого, ни будущего нет.
Всё, что могли, друг другу мы простили.
И лягут нам на лица тени лет –
Тех самых, что вдвоём мы упустили.
* * *
Поэзия на разных языках
Мне шепчет то, что не всегда понятно.
Но как прекрасно жить в других мирах,
И долго путь к себе искать обратный!
На хризантемах инея налёт.
Над тихим морем облаков накидка.
И хор в душе неведомый поёт.
И плачет в ней невидимая скрипка.
© Любовь Фельдшер, 2020–2021.
© 45-я параллель, 2021.