Людмила
Парщикова

* * *

Наверно, старею. 
По лужам, разувшись, бреду, 
тяжёлую сумку едва приподняв над водою. 
Ловлю отражение мира, в котором была 
     молодою, 
беспечной, бессмертной, свободной от 
     сумок и дум. 
Скользя, оступаясь, разбрызгивая 
     фонари, 
вплываю, как в бухту корабль, в 
     телефонную будку. 
О чём? Да не все ли равно? Говори, 
     говори, говори. 
Что жив и здоров, и меня ещё помнишь 
     как будто. 
О чём – да не всё ли равно – говорить, 
     говорить, говорить, 
взахлёб, запинаясь, саму себя опережая, 
и, в небо уставясь, из воздуха взгляд 
     твой лепить, 
как скульптор – из глины – колхозницу к 
     Дню урожая. 
Какие проблемы? Такая ли, знаешь, беда 
с собою, с судьбою, с друзьями, с 
     делами, с годами... 
И очи слепит утонувшая в луже звезда, 
и хочется плакать – наверное, в детство 
     впадаю. 
Звони, моя Радость. Попавшим в один 
     переплёт 
неизданной книги – не выжить без 
     привязи хрупкой. 
О чём? Да не все ли равно, коль в 
     пространстве 
                                        
                                      
     твой голос плывёт, 
согревший собой телефонную мёртвую 
     трубку...