Максим Кабир

Максим Кабир

Четвёртое измерение № 13 (361) от 1 мая 2016 года

…кавычки карих глаз

Стихи разных лет

 

* * *

 

то ли возраст христа

то ли просто распят меж двумя ненормальными странами

прошлогодние фото листа

ешь какими мы кажемся странными

 

люди что? взять любого и

поменять

на хотя бы вот боуи

никогда не сдаваться, при случае жертвовать всем.

громыхать.

не сдыхать в двадцать семь в тридцать три в тридцать семь

и совсем никогда не сдыхать

 

снег идёт на москву. снег и дети бывают от счастья.

ночь темна и безумна, как ниггер под крэком

и меня разрывает на части

между ужасом быть человеком

и радостью быть человеком

 

Как хотел бы я вырвать тебя из паскудных будней

 

Как хотел бы я вырвать тебя из паскудных будней,

Словно энкаведист с тонкой шейки буржуйки колье Сваровски.

Оторвать от дрянцы мирской и в любовь укутать,

Как Венеру в меха, как в хиджаб шахидку, патрон в патронник.

 

Вор замолит грехи, но не сможет свести наколки.

От меня за версту несёт первобытным прошлым,

И в пещере тёмной на жарких медвежьих шкурах

Я сто жизней тому повторял твоё имя, дарлинг.

 

Ты – Багряная Женщина, девочка в шубе из рыси,

Ты из рисовых зёрен, из фильма, где красный квадратик

В нижнем правом углу телевизора, сон морфиниста,

И глаза слезятся, только любить и плакать.

 

Так Мария Кюри добывала радий, искрясь от радия,

Так Иван Ефремов строил утопию в отдельно взятой Туманности Андромеды,

Я тебя создаю, творю, я себя оправдываю.

И рифм червячки заползают в текст незаметно.

 

Посмотри, любимая, дом я какой построил,

Будем жить здесь ресницы сплетя, будто два кабира.

А потом, как положено, станет нас ровно трое,

Ты и я, и планета Нибиру.

 

* * *

 

комнатные мальчики притворятся персонажами буковски

хвастают выпитым, рядятся в поэтические обноски

тысяча членососов подражают тимати, десять тысяч – чинаски

ни дна вам, ни крышки, ни водочки, ни закуски

 

депрессивные девочки цитируют ницше и книгу ездри

слезают с уютных членов попудрить ноздри

фарфоровей и жемчужней дорогой мокрощёлки одри

 

а настоящие деграданты и истинные прошмандовки

дрыхнут в канаве, ухмыляются из удавки

завсегдатаи ада и их крутые девки

красивые девки, ух, какие красивые девки

 

Ночное радио

 

Поле ночного эфира, как рай для двоих,

Белого шума медведи бредут по ушам.

Радиоволны касаются пальцев твоих,

Бьют по лицу и уже невозможно дышать.

 

Как меня слышно… Любимая! Я отравил

Всех своих глупых подружек с приставкою «экс»

На засекреченном диапазоне любви

Азбукой мёртвого Морзе пульсирует секс.

 

Поля ночного эфира не хватит на всех,

Как не хватает на всех полигона души.

Искорки слов полыхают под мехом помех:

«Где ты, родная…я очень…я так тебя…»

…шшшшшшшшшшшшшшшшш

 

* * *

 

выбрасывай в окна серванты рояли

и прочую недрочь представь, что италия

на лестничной клетке соседи гуляли

от южных колоний к чукотке и далее.

 

в пакете винишка заныкана истина

и лица становятся древними фресками

соседи гуляли так самоубийственно

как будто им завтра погибнуть под песками

 

терзали ионику пьяные лабухи

сверкали глаза под пришитыми драхмами

и вторили глотки ваенге и лайбаху

и тётю марину в предбаннике трахнули.

 

в степях чевенгура ли, в недрах р’льеха ли

заснуть не могли ошалевшие пращуры

соседи гуляли, менты не приехали

христос не родился, не вымерли ящеры.

 

в огромной стране, в полутьме и пижаме

поскольку случайно дожили до пятницы

с ножами – вот, сука – а чё б не с ножами?

с кровавой блевотой в красивой салатнице.

 

подъезд сотрясался, и мощи антония

святого тревожно ворочались в падуе

завидуйте молча, вьетконг и эстония

здесь боги с небес над промзоною падают

 

здесь борщ и хинкали, здесь майя и кали,

посмертно медали, и феи драже

и дальние дали, и люди из стали

соседи устали и дремлют уже.

 

По трассе вдоль бухты...

 

По трассе вдоль бухты на юг через тлеющий центр,

Где солнце сквозь зубы закат золотистый процедит,

Где шумные бары, в них твари и каждой по паре,

И в хрупких бокалах мартини, коньяк и кампари.

И девочка-вишенка в тонком прозрачном бикини,

Из пены морской, из Донецка – конечно, богиня!

На пляже, о, Боже, на крымском сияющем пляже,

Под синглы ди-джеев и чаек отчаянно пляшет,

А волны и радиоволны, в ударном дуэте,

Поют о любви, о любви, о любВИИОЛЕТЕ

И хочется, чтобы мгновенье вовек не кончалось,

Чтоб девочка, море, чтоб катер шумел у причала,

Курортные звуки гудели в едином концерте,

По трассе вдоль бухты на юг через тлеющий центр.

 

доминику веннеру

 

из детства прорастает действо

встаёт европа перед нами

стихами паунда и йейтса,

самоубийством в нотр-даме

 

и бог из огненных времен

когда-нибудь рассветит темень

он голосует за ле пен

и в рот е..л блядей из фемен

 

берите нас на штык на клык

в хладь ледяную окунайте

господь ломающий язык

как ингеборга дапкунайте

 

пусть срежет ядерной косою

базары храмы города

пускай застынет в кайнозое

окаменевшая как зоя

европа эта да не та

 

но трона древнего наследник

однажды встанет, многолик

язык цепной язык последний

не угасающий язык

 

Я адепт твоих снов...

 

Я адепт твоих снов, тёмно-синих, с вишнёвым оттенком.

Ставишь к стенке меня. По феншую подобрана стенка.

Где казнить, а где – нет, орфография нам не помощник.

Я придуман тобой, это значит, что я твой художник.

Искупай в янтаре, в теплоте да в варенье айвовом.

Я за всё заплачу оперившимся первенцем-словом.

Стой напротив окна, с тишиной января резонируй.

МЧС красоты приступает к спасению мира.

 

* * *

 

никого вокруг, за зимою ползёт зима
ты прошёл зигзаги, отныне херачить прямо.
берег пустынный, чёрный полковник, ждущий письма
хотя бы спама.

смерть – конструктор красного цвета с надписью «сделай сам».
вот вода, вот аптечка, и хватит дрожать: не целка.
гонишь ссанными тряпками мысли о том, что там
за чертою тоже будешь один, как собака стрелка.

ты в последнем своём отеле на койке лёжа
в ракушке черепа слушаешь шум прибоя
и к тебе приходит словно кыштымский карлик алёша
одиночество, чтобы хоть кто-то побыл с тобою.

 

* * *

 

Что между нами – память, весна, азарт?

Жимолость, необходимость,

Чувство, ворочающееся в глазах,

Заметное, как судимость.

 

Взорванный кем-то мост через реку Квай,

Книги, не сданные в детскую библиотеку,

Или любовь – идущий в депо трамвай,

Везущий уснувшего человека.

 

* * *

 

 «хватит стонать, – говорит мне врач, –  это просто йод,

жизнь, подорожник, алоэ и мумиё.

если совсем подыхать начнёшь, нанеси  "нивею"».

и я понимаю, что всё действительно хорошо.

тихо играет музыка, гладко ложится шов

и тексты становятся ещё неудобнее и кривее.

 

и дождик прошёл за радужку за гаражом

где вова полянский ударил меня ножом

и выяснилось гляди-ка что жир подкожный

жёлтый, как половина флага. любить страну,

где тебя тихо сквозь зубы предупредят: «пырну»,

всё-таки, братцы, можно.

 

бывает же хуже: залысины и подкоп

полный мудак у власти, пьяный на тачке поп

когда отвернётся друг от тебя, потому что ты ватник или укроп.

а так тебя выдернули из тьмы и сказали «рано».

и всё это просто йод, а ты будь большим,

к тому же хирург, который меня зашил

оказался поклонником моих стихов, дольников про тиранов.

 

Отвори мне себя и собой отрави!

 

Отвори мне себя и собой отрави!

Посмотри! Я любовью страдаю!

Я взахлёб дегустирую губы твои,

Я к источнику слов припадаю.

 

Нефтью снов разливается ночи Тюмень

И щекочут предплечье реснички.

Ты вытягивай долгое тело во тьме,

Карих глаз закрывая кавычки.

 

Средь гнилого масскульта и сытой тоски

Остаётся восторг этот сладкий:

Над твоею рекой расправлять плавники,

И нырять в глубину, без оглядки.

 

Уходящие в прозу сбривают свои волоса

 

Уходящие в прозу сбривают свои волоса,

Оставляют Олимп и коньяк на столе недопитый.

У порога набоковский конь бьёт морзянку копытом

Уходящие в прозу, как будто в глухие леса.

 

Наступает трезвяк неожиданно, зло, откровенно.

Уходящие в прозу, покинут уютный запой.

Недописанный стих, недовскрытые вены.

До конца не проигранный бой.

 

Провожающих просим покинуть, славянка, звучи.

Смыв с ладоней бензин, разобравшись на вахте с ключами.

Фестивальте без нас, дорогие мои москвичи,

киевляне, минчане.

 

Этот парусник хлипкий устал штурмовать небеса.

Он утонет в пучине под хохот и свист пароходищ.

Поэтесса не кончила, ты прекращаешь лизать,

И выходишь.

 

Уходящие в прозу снимают одежды шутов,

Колокольчики рифм, колпаки гениальных жидов,

О, великий исход, из бумагомарак,

Из космической комы.

Словно выписка из сумасшедшего дома.

Волен, так мол и так.

 

Поджигаем барак. За спиной сладко пахнет палёным.

Впереди легион до сих пор неистоптанных миль.

А поэзия – как там у мёртвого Клёна?

Это пыль.

 

* * *

 

Едет до Кропоткинской Кропоткин,

В Пушкинский музей должно быть едет.

Борода роскошная у князя

Зацепает тех, кто едет рядом.

Бабушки Кропоткину горланят:

Хулиганить прекратите, дядя,

Либо спрячьте бороду за ворот,

Либо отведём тебя в участок.

А Кропоткин опускает очи,

Говорит, что, в общем, не приемлет…

Но всем пофиг, ЧТО он не приемлет,

И народ выходит на Лубянке.

А Кропоткин едет, значить, дальше,

На него глядит студентка в белом,

И в косичках и веснушках разных,

Думает, что он ведущий шоу

На каком-то MTV козырном,

И по ходу мысли начинает

Возбуждаться, только князь смутился,

Покраснел и сделал вид, что умер.

Панки восхищённые подходят,

Дарят майку с Джеллою Биафрой,

Он им дарит книжечку Прудона,

А они смеются: накурился!

Петр Александрович выходит,

Бородою чешет турникеты,

Исчезает, словно идеалы,

Я не успеваю взять автограф.

Я поехал дальше, до конечной,

И вот тут привиделось, клянусь вам,

Будто век давно уж двадцать первый,

А Кропоткин и взаправду умер.

 

2006

 

Из дома твоего она ушла с вещами...

 

Из дома твоего она ушла с вещами,

Компот любви прокис,

Ты будешь выбегать на улицу ночами

И звать её: «кис-кис»

 

Ты вспомнишь, как с утра она в твоей футболке,

На голое тепло,

Готовила салат, и пела кофемолка,

Насвистывал тефлон.

 

И ты её хотел, спросонья и на завтрак,

Настигнув за плитой,

Она была строкой, впитавшей соль и запах,

А ты – лишь запятой.

 

Придут к тебе друзья, с поллитрою и мойвой,

Из грусти выручать,

«Какой она салат готовила», – промолвишь,

О прочем промолчав.

 

Требуется мужчина

 

«Требуется Мужчина». Объявление в газете.

Вымерший пол. Идите в музей.

На Последнего В Мире Мужчину глазейте.

Возьмите с собой друзей.

 

Не мужики, ох..вшие от спирта,

Не голливудская биомашина.

Не гламурные пидоры –

Мужчина.

 

Женщины дарят женщинам розы,

Маскируясь, носят пиджаки и щетины.

Внимание! Внимание! Розыск!

Основные приметы: Настоящий Мужчина.

 

Ни одному не удалось уцелеть.

Выжили лишь андрогины.

Настоящего Мужчину ищет и не находит смерть.

Смерти необходимы Мужчины!

 

На планете прекрасных девушек и противоположных нулей,

Пойми моего беспокойства причину:

Последним Мужчиной был Хемингуэй.

Миру нужны Мужчины!

 

* * *

 

святой николай и андронный коллай
дер швайзе гремучая поступь парада
все потрясения войны страны в руинах танки он-лайн
так нам и надо

многоходовочка в новые времена
манна небесная вкусная как слюна
и на любое «дайте» барин ответит: «на»

выпьем же время за наше соседство
поговорим по душам
мне ритуальное людоедство
понятней похода с семьёй в ашан

вам то и надо: святой с подарком
странная штука вращает кварки
новый господь и красивый парад в честь него
сытому богу небитая свита
нам то и надо, чтоб ледовито
чтобы говяже и штыково
ах, каково!

мне то и надо, чтоб лютый синий
лёд закупоривал рты разиням
сладкая смерть всего под хрустальным льдом
пей, набирайся дурною силой
я тебя трахну потом

 

Преемственность поколений

 

Отцы! Сыновий вам физкульт-привет!                                 

Мы предлагаем вам дружить домами.

Вы нас на свет пустили. Этот свет

Воняет алкоголем, то есть вами.

 

Вы научили нас не петь, а выть ,

Вы научили не любить, но трахать.

Мы вырастем такими же, как вы.

И вы умрёте от стыда и страха.

 

 

что расскажут

 

что расскажут, стакан накрыв

четвертинкой ржаной друзья

про меня? что венчал обрыв

вид красивый, где я стоял.

 

что я был нелюдим (одним),

что общителен был (иным),

что не шёл мне ни фрак, ни нимб,

что плевал я на крым и рим.

 

что буржуев мочить, кричал,

ну а сам не мочил манту.

в интернетах кино качал:

исключительно ерунду.

 

что вонючий курил табак,

пиво предпочитал вину,

и любил рок-н-ролл, собак,

и брюнетку ещё одну.

 

а потом про меня наврут,

уже будучи на рогах,

что я семки жевал с двух рук

и летела вокруг лузга.

 

я петру, что у врат дежу

рит, связкой ключей звеня,

фокус с семками покажу.

вдруг пропустит он в рай меня.