Майский трилистник
1
глядишь на свет, лица не приближая,
без имени, без памяти, без сна:
не женщина – мелодия чужая,
и ужас не дослушать до конца,
и вечный страх, и вечное стремленье
переступить границу пустоты.
но только голосов далёких пенье,
дождливый май,
вишнёвый дым
и ты.
2
а та, что рядом под дождём
идёт с тобой на тонких ножках,
который май у нас крадёт,
да всё никак украсть не может.
и птичьей лапкой твой рукав
цепляет, морщится, хохочет…
вздохнёт, и как бы между прочим,
мне на ходу кивнёт слегка.
3
сердцевина мая – ярмарка чудес:
спит звезда колючая в зелени реки.
друг мой беспокойный, оставайся здесь,
малый ковш медведицын с неба опрокинь!
будто бы с похмелья голова болит,
майская провинция залита дождём.
незамысловатый наш человечий быт:
молоко с коврижкой да
мы с тобой вдвоём.
А вот!
1
Сколько горячей нежности
в этом твоём «Лети...»
Мир поделён на серебряный,
синий и золотой.
Чувство грядущей радости
свило гнездо в груди.
Вышито небо гладью, а
стая стрижей – крестом.
Прежняя боль растаяла
снегом ли, облаком.
Донник, тимьян, черёмуха –
царственный медонос.
Долго кукушка плакала
в рощице над рекой.
Только взглянул, а больше и
слова не произнёс…
2
Дождя сладковатый привкус –
В нём сила сакральных вод.
Ты думал, никак не свыкнусь –
А вот!
И воздух густой и пряный,
И долгие травы в рост,
Ты думал, я перестану –
А не сбылось:
Ведь жизнь оказалась больше,
Сверчковой твоей тоски.
Вскипают, касаясь кожи,
Цветущие лепестки…
О нас. Весенний пустяковый триптих
I
Я бы скучала, но небо! но солнце!
Птицы и облака!
Розовый куст встрепенётся, проснётся,
Ветру кивнёт слегка,
Робко прикрыв золотые ресницы –
Ну же! Сверкай, гори!
Я бы грустила, да вот не грустится –
Пусто теперь внутри:
Пусто, бесслёзно, и гулко, и звонко –
Так, как бывает весной…
Я бы звала тебя голосом тонким,
Ласково, будто чужого ребёнка,
Но
Разве нужна тебе жгучая тайна
Двух заколдованных душ?
Нынче они растревожились рано –
Жимолости в саду.
II
хорошо быть осокой
на речном берегу
одинокой высокой
с горьким привкусом губ
пережить холода бы
и проснуться в слезах
чтобы только вода
да над ней стрекоза
чуть заденет крылами
разойдутся круги
всё что было не с нами
пустяки
пустяки
III
Вот и сбывается снова
Лютик на пустыре.
Заросли болиголова
Там, где вчера шёл снег –
Щеголеватый, пышный,
Добрый морозный дух.
Нынче же вышли вишни,
Все, как одна, в цвету!
Ветра порыв – и словно
Вьюга пустилась в пляс,
Не проронив ни слова
О нас.
Росток
***
Так горячо в груди! Лакричный дух проталин,
Стрижей переполох – вступай в оркестр, вступай!
Мы надкусили март, апрель перелистали –
И выплеснулся май!
Живой воды глоток – желанная прохлада,
Луч солнца сквозь ушко игольное продет…
Я – хор, ты – дирижёр, и никакого сладу,
А только серебро – в гортани и в воде!
Пространство разорвав, на свет выходит слово –
Я говорю – постой! Ты говоришь – лети!
И любопытный страх, как приговор: виновны!
И льются слёзы вспять, и горячо в груди…
***
Подставляло небо дельфинью спину,
Голубые травы ласкали пятки.
Разве я смогу навсегда покинуть
Мир, где мамин свет и её порядки?
Станет ночь прошедшая звёздной пылью,
Васильками в поле под облаками.
Вскинешься – а нет облаков – уплыли!
По щекам горючие сны стекают,
Пламенем горят на окне герани,
Задыхаются от объятий тесных.
Солнечный росток, драгоценный, мамин,
Про который всё наперёд известно,
Рвался на свободу – глуп, неприкаян! –
На ветрах настоянный, на печали,
Сам себе слуга, сам себе хозяин…
Как ты, мама, там, за семью «скучаю»?
***
это не наша с тобой война
мы говорим не об этом
яблони по четырём сторонам
света
от нелюбимых не надо детей
поздних плодов не надо
а лепесткам ещё долго лететь
над уцелевшим садом
жизнь начинается там где смерть
цитирует Иоанна
мне бы тебя угостить успеть
спелой антоновкой
мама
Пока зима не наступила
1
пока зима не наступила,
пока горит терновый куст,
пусть всё останется, как было:
вечерней изморози хруст,
сердечный стук на верхней ноте,
любови долгая строка,
нетороплив и беззаботен
шаг, и дорога далека;
пусть сумерки перетекают
из окон в опустевший сад,
смотри, я не одна такая –
инакомыслящий ты сам!
тепла парчовая подкладка
раззолочённых облаков,
душа жива, мученье сладко,
а дышится легко-легко –
не важно, без тебя, с тобой ли –
принять, как избавленье, тьму –
молчать, зажмурившись до боли,
до близких слёз, до белых мух.
2
...от тёмного следа до первого снега,
до звёздного неба, до сердца родного
всё живо, всё цело: ныряет с разбега
отцветшее солнце –
не бойся, потрогай! –
в распахнутый сумрак уснувшего поля,
в золу вдохновенья, жжёт воздух упругий;
где хрупкое счастье – ковылье раздолье,
там пришлые ветры
целуются в губы,
совсем по-щенячьи бросаются вьюги
в колени, и крутятся, крутятся рядом,
мы с прошлого снега болеем друг другом
от первого
и до последнего взгляда –
мы были ведомы, мы будем ведомы,
останется слово на белой бумаге...
мой ангел, полшага осталось до дома –
так сделай его, нерешительный ангел!..
© Марианна Боровкова, 2018.
© 45-я параллель, 2018.