Марина
Матвеева

* * *

Ты старше меня.

Ты раньше умрёшь.

Я стану невидимой миру вдовою:

Не рвать мне волос с показательным воем,

Не сметь демонстрировать чёрных одёж.

Ты круче меня.

Ты раньше умрёшь.

Есть Божий предел и для самых отважных.

Моими молитвами выживешь дважды,

А в третье… другие пусть молятся тож!

Ты лучше меня.

Ты раньше умрёшь.

Такие нужнее в раю – для примера.

А я эпизодом приду на премьеру

Кино «Без тебя». В сердце – тоненький нож…

Ты любишь меня.

Синхрофазотрон

Неделимым еси в Демокритовы веки –            

и его же устами неделим доказался.

Но недавно решили (это были не греки):

«Развались!» И распался. Ещё раз распался.

И не только, о, атом, что в моей волосинке

миллионы тебя, но и как будто воздух

соловотворный разбит на колы и осинки,

и у каждого – свой, и у каждого создан

фазо-трон. Троно… фас! (Трон – от слова «Не троньте!»)

И под каждым припрятаны крупы на зиму.

Блеском квантовой лирики лаковый зонтик

сто вторую по счёту накрыл Хиросиму.

Я пытаюсь бежать… Но из лироизвилин

не выводят и тысячи смелых попыток.

Я как маленький атом, который разбили,

расстреляв без суда моего Демокрита.

* * *

Все, кто пишет стихи, почитают сегодня стихи.

На больницу нас много таких – видно, замкнуто время.

А пространство разомкнуто – листья его, лопухи,

слишком застят глаза наши – карие стихотворенья,

серо-синий размер, светло-чайные рифмы, ещё

эти черные жгучие образы старой цыганки…

Я мечтаю о жёлтом, который не жжёт, не печёт.

Я желаю зелёных, которым неведомы банки.

Я читаю стихи, мне кричат: ничего не понять,

слишком умно, нежизненно, сложно и сложно и сложно,

а у мальчика Васи, подумаешь, рифма на -ядь,

но зато так правдиво! …Я перелистну осторожно

душу мальчика: яди его походульней моих

фаэтических образов, он и во сне их не видел.

Просто болестно это. И ломится, ломится стих

в дверь больницы: пространство на яди и яды, и иды,

и наяды, и ямы, и ямбы, и бабы-яги

раскололось, сложилось – и, кажется, снова все шиз… нет,

все, кто пишет стихи, прочитают сегодня стихи,

в мир непишущих бросят простые и сложные жизни.

* * *

Прямо моя дороженька, насыпи наши узкие,

столбики, рельсы, мостики, косточки, эполеты…

Что же творишь ты, Боженька: где б ни явились русские,

всюду заплачут кровушкой и разведут поэтов.

Пишут они в Америке, пишут они в Австралии,

и на Венере первыми – с сайтом литературным

явятся. Цыц, евреики, – вы-то многострадальные?

Да замолчат японишки с сердцем своим скульптурным:

сакуры, нэцке, вееры… Прудики и кувшиночки.

Прыгнула им лягушечка – это уже искусство.

Видимо, там не веруют… Видимо, там машины все.

Может, и нам не плакаться? На харакири – чувства.

Только душа не внемлише… Братушки сингапурские,

други степей канадские знают о русском слове.

…Да чуть шатнётся Землюшка – перестреляют русские

всех своих Солнц и Гениев – разом и без условий.

Волна

И солнца раскалённый транспортир

меня измеривает, будто угол   

к кабинке-раздевалке, полной дыр,

что не упрячут ни венер, ни пугал.

А выйду – сразу вдарит высота

по голове, по рёбрам – медиана,

и прыгнет ящерицей без хвоста

волна из-под небесного секстана.

Она не любит мерностей и мер,

она давно бунтует против лета,

упряма, будто ярый старовер,

статична, как мгновенье пируэта.

…Плыву, и тело будто навесу,

и зной мне заволакивает память

туманною вуалью Учан-Су,

пронизанною скальными шипами.

Он впереди – сияющий каскад –

найду его, когда доплавит слиток

над волнами пьянящий солнцепад –

и станет тело золотом облито.

…Она не знает мерностей. Она  –

волна, она – неповторимость эха,

она – взъерошенная тишина,

она – всепозволяющее эго,

она – волна...

* * *

Королева и в клетке со львом – королева!

Эти руки в репьями залепленной гриве…

Да, он съест. Но едва ли селянская дева

Перед этим об этом с ним заговорила.

– Тише, лёвушка, ты всех смешнее на свете:

Ох, и царь! –  без двора и без крохи в желудке.

…Видишь тонкие брови? То хлёсткие плети,

Разбивавшие спины рабов в промежутке

Меж указом на казнь и приказом на праздник,

Меж примеркой наряда и милость к нищим…

…Эти пухлые губы не манят, не дразнят –

Доманились до трона… до гона, до пищи

Льву. …Сейчас там другая: сестра ли, кузина

Или просто наложница с детскою кожей…

Но тебе-то (а ты настоящий мужчина) –

Знаю, «внутренний мир», а не кожа, дороже…

…Ты пока ещё спишь под недремлющим взглядом.

Ты пока ещё ждешь – а куда торопиться?

Знаешь: не закричу. Не захнычу пощады.

Видишь: когти точу – хочешь новую львицу?

Мне не трудно – лисою, совою, гюрзою –

Самому хоть до пары эдемскому змею.

И равны мне миллениум с палеозоем.

Несъедобною только я быть не умею…