Мария
Войтикова

* * *

А жизнь не только странное стеченье

Любви и горя, света, чёрных дыр,

Она – одностороннее движенье

В иной, потусторонний, тихий мир.

Никто не знает, что на свете том,

Никто не знает даже, что на этом,

Но, может быть, там всё-таки есть дом,

И, может, там полегче жить поэтам.

Наверно, там никто не ждёт Мессию,

Который где-то ездит на осле,

Наверно, там не плачут по России

И даже не тоскуют по Земле.

Там можно в дальний ящик отложить

Всё то, к чему неистово тянулся!

Наверно, там и вправду можно жить,

Раз уж никто оттуда не вернулся…

* * *

Ангел-хранитель так долго терпел!

Он, как с ребёнком, с тобою возился.

Слово вставлял своё в каждый пробел,

Очень хотел, чтобы ты научился.

Всё говорил тебе: «Милый, нельзя».

А под конец чисто вымел квартиру,

Взял тебя за руку… За руку взял…

Да и увёл из нескладного мира.

* * *

В дни осенних моих равноденствий

Подоконник рябиной украшу.

Будет поровну счастье – как в детстве,

Будет горе – ни нашим, ни вашим.

Я развешу над окнами луны,

Жёлтый лист отвяжу от причала,

Струи ливней настрою, как струны,

Лишь бы что-нибудь в жизни звучало!

Лишь бы день, уходя за экватор,

Уравненья любви не нарушил,

Лишь бы нота надежды – с ферматой –

Не ввела в заблуждение душу.

Ах душа, мой несносный ребёнок,

Разрывает материи в клочья!

Сквозь изодранный кокон пелёнок

Всходит солнцем из тряпочной ночи.

С ней не страшно – в суровую зиму.

С ней – хоть в омут, хоть в прорубь, хоть в память!

А зима, как и жизнь, поправима…

Ручку взять и поправить.

* * *

В этом городе всегда звездопад.

В этом городе поэты живут.

Отвечают как-нибудь, невпопад…

А ночами электричество жгут.

А бумаги-то потрачено! Ох!

В магазинах не осталось чернил.

Говорят, сюда приходит сам Бог –

Тот, который этот мир сочинил.

Кто пером ведёт, а кто топором…

Что написано – назад не вернуть.

В три погибели склонясь над столом,

Сочиняют человечеству путь.

Так сидят они, годами молчат,

Не смеются, не стучат в домино.

И не ведая почти, что творят,

Попивают золотое вино.

А из города никто не уйдёт.

Просто некуда. Вот так и живут.

На какие гроши пьют? Кто ж поймет?

Говорят, ведь даже мзды не берут!

* * *

Вопреки революциям, смертоубийствам

Пробивается небо пластом лазурита,

Прорастает весна удивительно быстро

Из малюсенькой точки, из почки закрытой.

Прорываются к людям её семядоли,

Открываются тайные старые дверцы,

И свободная воля, весенняя воля,

Прорезается с болью, как зубки младенцев.

Март шагает легко через все баррикады!

Ведь такого ещё не бывало на свете,

Чтоб весна не прошла, если ей куда надо!

Пусть под пулями даже, пусть в бронежилете!

* * *

Всё, что было с тобой, не касалось меня.

Всё, что было со мной, лишь казалось.

Ты вдыхал безразлично мой дым без огня,

Я ссылалась на дождь и усталость.

А потом… Что потом? Как всегда, суп с котом.

Сколько выдержит счастье из снега?

Ты таскался повсюду с огромным зонтом,

Укрывался от ясного неба.

И меня укрывал и хранил про запас…

Только снег потихонечку таял…

Ты меня перепрятывал тысячу раз

И однажды забыл, где оставил…

* * *

Даже самая чёрная ночь

На рассвете покажется утром.

Если хочешь мне чем-то помочь,

Просто высветли розовой пудрой

Небо вечной надежды моей…

На востоке, где мрачно-чумазо,

Каплю солнца случайно пролей,

Пару фраз для начала рассказа,

Для начала обычного дня,

Где герои не помнят про завтра,

Где они, проходя сквозь меня,

Говорят, как загадочный автор,

Но не верят при этом ничуть

В лист бумаги под лампой сверхновой,

В карандаш и прописанный путь…

От и до. До… последнего слова.

* * *

Девчоночки-солдаточки!

Рисуночки, тетрадочки…

Над вами поднимается военный чёрный дым.

Девчоночки-красавицы!

И вас война касается!

Ах, что вам не гуляется под солнцем золотым?

Сидеть бы вам за книжками

Да нянчиться с детишками!

Ах, девочки-девчоночки! Зачем вам воевать?

Ботиночки с жетонами,

Береты под погонами,

И брошено оружие на мамину кровать.

Согреет утро раннее

Вас ласковым дыханием.

Вам взрослые доверили хранить свою страну.

Зачем же вы толкаетесь,

Друг другу улыбаетесь?

Ведь вам не в школу, девочки –

На страшную войну!

Еврейский Новый год

А мы ведём особый счёт –

От сотворения Адама,

Читаем задом наперёд

Слова Божественной программы.

Опять из прошлого исход –

В свободу новую, иную.

Исходный код и новый год

Нам набирать не лень вручную.

Небесный суд пройдём, как тест,

И год начнём безгрешно, справа,

Храня любви священный текст

И Бога авторское право.

* * *

За песком начинается море,

А за морем – парящие горы,

А над всем, как огромный цикорий, –

Чаша неба, открытая взорам.

Чаша неба, открытая людям:

И святым, и замеченным в блуде.

Чаша неба, на всех одна чаша!

Чтобы помнили равенство наше.

* * *

Зачем тебе, девочка, эта любовь?

Оно тебе надо, чтоб сердце – на части?

Куда ты летишь стрекозой голубой?

Зачем зависаешь над горем и счастьем?

Лети себе мимо, лети над рекой!

И вниз не смотри на бегущую воду!

Спеши в разнотравье, в зелёный покой,

В свою вседозволенность, в буйство свободы.

Останешься светлой, прозрачной, речной,

Останешься праздничной, тонкой и звонкой!

Зачем тебе это – из холода в зной?

Зачем тебе крылышки мазать зелёнкой?

Лети себе мимо, любовь обожжёт!

Разложит костёр и уйдет в многоточье.

Расплавятся дни твои, выгорят ночи!

Лети! Бережёного Бог бережёт.

* * *

Зеркала так старательно прячут меня!

Ночь меняю на ночь, день меняю на день.

Не удастся вернуться на круги своя,

Потому что круги расползлись по воде,

Расцарапали воду, взболтнули покой,

Всколыхнули любовь до прозрачного дна.

Всё прошло, но от памяти ключ под рукой,

Там уютные свечи горят допоздна,

Долго топчется время, не спит до утра,

Я – с тобой, как и встарь, но тебя не сберечь…

Это просто игра… Разве стоит игра

Всех бессонниц моих и потраченных свеч?

* * *

Мир не поделят безумные мальчики,

Рвут друг у друга ничейный совочек,

Мчатся гурьбой за единственным мячиком,

Делят в песочнице рыжий песочек.

Каждый своих выставляет солдатиков,

Наспех обученных, верных, железных,

Каждый, владея стратегией, тактикой,

Трезво толкает солдатиков резвых.

Чудо-игрушечки – пушечки, танчики!

Строятся стройно в ряды рядовые.

Разве не знаете, бедные мальчики?

Ваши солдатики – слишком живые!

Слишком ранимые, слишком сердечные!

Вслушайтесь! Даже поют на привале.

Ваши солдатики вовсе не вечные.

В небо взлетят! Поминайте, как звали…

* * *

Мы с тобой в лабиринте пространства и времени.

Всюду груды материи, небо завалено.

Но растёт сквозь асфальт наш росточек из семени,

Заживляет на душах рубцы и подпалины.

Если это любовь, а не ложь во спасение,

Значит, нам не подсчитывать беды по осени!

Сосчитаем по осени почки весенние,

Сосчитаем деревья, что листья не сбросили.

Сосчитаем друг друга с тобой для надёжности

И поставим напротив, как водится, галочки.

Осень нас приведёт к золотой непреложности,

К бесконечности-вечности детской считалочки.

В ней слова неизменны и чувства в сохранности,

Друг о друге заботятся эники-беники,

Поклялись, как и мы, что и в горе, и в радости…

Вот и терпят друг друга, и лепят вареники.

* * *

На улице сумрак, слегка синеватый,

Снег, низко летающий.

А дома, на ёлке, комочки из ваты –

Снег тёплый, не тающий.

Свечение хрупких зеркальных игрушек,

Бус ярких, рябиновых,

Сводящий с ума запах маминых плюшек

И дух мандариновый.

Стихи новогодние с мамой и папой

Стократно затвержены,

И гости, намытые кошкиной лапой,

Добры и заснежены!

* * *

Не в дремучем лесу Берендеевом,

А в краю, где живут иудеи,

Расцветает иудино дерево,

От февральских ветров холодея.

Не на землях ольхово-берёзовых,

А на голых камнях Галилеи

Разгорается свет ярко-розовый,

Всех озябших и вымокших грея.

Дождик мечет последние дротики,

В лужах плавают листики-шлюпки,

И, проклюнувшись, март желторотенький

Копошится в яичной скорлупке.

* * *

Не ищите меня среди добрых людей,

Не ищите меня средь недобрых,

Я на дальних озёрах кормлю лебедей –

Белых, снегоподобных.

Мой запутанный мир не спасёт красота.

Но зато здесь безлюдно и тихо.

Я ушла в заповедные эти места

От добра и от лиха.

* * *

О мой город, моё мироздание!

Я привыкла к твоим вечерам.

Я легко нахожу оправдание

Всем твоим безрассудным ветрам,

Всем твоим убегающим улицам

(Обязательно вверх или вниз),

Фонарям, что с луною рифмуются,

Воробьям, облепившим карниз.

О мой город под зимними тучами!

Ты в себя погружён, как и я.

Ты меня не заметишь, задумчивый,

Жаль, что ты не заметишь меня…

Мы живём в сером каменном времени,

Наши дни нелюбовью губя,

Мы с тобою ни в чём не уверены,

Мы в себе не находим себя.

Если мы здесь не дома, то где же мы?

Если не для любви, то зачем?

Город мой! Я устала быть сдержанной!

Дай поплакать на мокром плече!

Обними хоть холодными стенами,

Тусклым светом своих фонарей!

Проводи меня, город, сквозь тернии,

Если сможешь, до самых дверей.

* * *

Памяти Алексея Войтикова

По листам-снеговым пластам

Ты уходишь, закрыв глаза.

Снег идёт по твоим следам.

Снегу можно, а мне – нельзя.

Можно только стоять вдали,

Можно только стоять-смотреть,

А ночами слова любви

Отправлять в черновик - на смерть!

* * *

Река Иордан, ты запомни изгиб моих рук,

Запомни молитвы, что я нашептала на воду.

Плыви, Иордан, отпускаю тебя на свободу!

Я знаю, мы встретимся скоро: ведь памяти круг,

Вращаясь в ночной тишине и скрипя тяжело,

Меня, Иордан, повторит для тебя многократно,

И ты понесёшь свои светлые воды обратно,

В то старое русло, где я обронила весло.

Себе – пятилетней, моей незрячей бабушке

и всем любимым, которых уже нет со мной

Зачем ты плачешь? Ни смертей и ни потерь!

Вернётся мама: на работу – и назад.

Вон рядом бабушка – ощупывает тень,

Твой свет найдёт и поцелует наугад,

Достанет яблоко из вечной черноты,

Погладит ласково всевидящей рукой,

Все слёзы мира собирая в лоскуты,

Споёт про утро и про солнце над рекой.

Не плачь, хорошая, а то не хватит слёз.

Ты знаешь, сколько нам с тобой ещё терять?

Ещё пока уходит мама не всерьёз,

Полна листочков наша общая тетрадь.

Ещё не вырвали залётные ветра

Листы с любимыми, и бабушка поёт.

И в этой песне всё на месте: слов игра

И все куплеты… Без пробелов и пустот.

В твоей тетради проживает столько душ!

Они в обёртке золотистой и в тепле.

Вот мама, бабушка, вот будущий твой муж,

Вот рыбка в банке трёхлитровой на столе.

Всё станет сыпаться, как в землю семена,

И каждый раз ты будешь спрашивать: «За что?»

Сначала – рыбка, после – целая страна,

Друзья-подруги утекут сквозь решето,

Потом и муж, слова любви в руке зажав,

Сбежав от скорости, приляжет и уснёт,

И будет горе в три высоких этажа

Сбивать слова и рушить строй изящных нот.

А после мама… Ты покрепче к ней прижмись,

Пока есть время и пока она твоя…

Страничку мамину так ловко вырвет жизнь,

Оставив рваные, неровные края!

Не плачь, ты всё ещё в начале бытия.

И рыбка та не родилась ещё на свет,

Она – мечта. А твой кораблик из ручья

Бежит туда, где горя не было и нет.

Ещё не вытоптан потерями твой рай,

Ещё по пояс ты подсолнухам в саду,

Ещё в ладони льётся солнце через край,

Ещё слова ты сочиняешь на ходу.

Ах боже мой, какая тишь да благодать!

Вот-вот услышишь мамин смех из-за угла…

И рядом бабушка – садится на кровать,

И рыбка гуппи в унитаз не уплыла.

* * *

Слово повиснет на шпиле пера

Меж наковальней и молотом…

Из серебра отливаю слова,

А из молчания – золото.

Фразы цепляю за крюк запятой,

Ставлю тире на обочинах,

Пересыпаю пыльцой золотой

Паузы и многоточия.

Жизнь замедляю, на каждом витке

Сыплю значки препинания,

Перекрываю движенье в строке

До своего понимания.

* * *

Собираю мозаику лета.

В ноябре – двадцать восемь тепла.

Значит, песенка лета не спета,

Значит, осень до нас не дошла.

Виноградные сочные гроздья,

Эвкалиптовый мёд с молоком…

Я иду осторожно, как гостья,

В этом мире, набитом битком

Ожиданьями мокрой погоды,

Притяженьями скорых простуд.

Я иду – расступаются годы,

Рассыпаются горы минут.

Суета распыляется ветром,

Разметаются столбики слов.

Под ногами шуршат километры

Неисписанных белых листов.

* * *

Спасаю мир от варваров,

Бетонных, как стена,

От тех, что были правыми

В любые времена,

От всех прямых и праведных,

От всех, кто без греха,

Спасаю мир от правды их

Текучестью стиха.

Спасаю мир неистово,

Страдая и любя,

От истины воинственной

И часто – от себя.

* * *

Страница номер два.

Уже открыт февраль.

Записаны права,

Заверены печатью.

Январское – сотру.

Мне старых слов не жаль…

Снег вьётся на ветру,

Как ситцевое платье.

Последний колкий снег

Бьёт клювом по стеклу,

Как будто целый век

Его не замечали.

А я учусь опять

Смешному ремеслу:

Тоску не нагонять

На светлые печали.

По воле снежных волн,

По дням календаря

Плыву, февральский звон

Теряя между строчек…

Февраль на пару дней

Добрее января,

На пару звёзд светлей,

На пару слов короче.

* * *

Февральская нестойкость…

Семь пятниц на неделе.

Льда тающего тонкость,

И снежный ком постели,

И тёплый взгляд, глубокий,

Что мне весну пророчит,

И вставленные в строки

Слова из междустрочий,

День, радостью политый,

Из наших снов сплетённый,

И свет, тобой прикрытый,

И мир, тобой спасённый.

* * *

Череда неизбежных дождей…

Вновь на лето наложено вето.

Небо плавает в грязной воде,

Ищет берег небесного цвета,

Отмывается в лужах от туч –

От трёхслойного серого грима.

Мир сегодня плакуч и плавуч,

А зонты, словно кошки, игривы,

Вырываются ловко из рук,

Изогнув полосатые спины,

Рвутся вверх, где нависший паук

Ткёт искусно дождя паутину,

Оплетает во сне города…

Всё опутано порванной сетью.

Улетают зонты в никуда…

Вырастают от дождика дети…

* * *

Эта музыка только моя!

И тебе под неё не танцуется.

Прижимается к небу земля,

Извиваются узкие улицы.

В этом танго под капли дождя

Все партнеры мои – наваждение!

В этом танго, любви не найдя,

Я ищу, как и все, совпадения!

Совпадения с пламенем, льдом,

С ясной радостью, тягостным бременем.

Я танцую одна под дождём

В чётком ритме безумного времени.

Каждый шаг приближает к тебе.

Отрываюсь от улочки узенькой.

Ты не видишь, ты сам по себе…

Ты сто лет не танцуешь под музыку.

* * *

Это ещё не конец света!

Вырвется солнце из пут горя!

Нет ничего горячей лета,

Нет ничего солоней моря.

Волны с размаха плеснут солью,

Смоют с души всё, что сверх меры,

Переболеем чужой болью,

Перепроверим свою веру.

Станет потрёпанной вновь Тора,

Станут в слова западать смыслы,

Жизнь разбросает везде споры,

Смерть перестанет читать мысли.

* * *

Я любила тебя когда-то.

Как давно это с нами было!

Я любила тебя крылато,

Ты любил, как умел, бескрыло.

Перестала писать сонеты,

Перестала играть сонаты,

И лепила тебе котлеты,

И крошила тебе салаты.

Ты твердил о насущном хлебе,

Вроде к месту всегда – к обеду,

Я же всё – о каком-то небе…

Небо было, понятно, бредом.

Небо было несносной блажью,

Звёзды были небесной пылью.

Боже мой, я забыла даже…

Я забыла, где прячу крылья!

А любовь погрузилась в кому.

Небо – вдребезги, дождь осколков!

Вот… летаю теперь по дому.

Там, за дверью, моя метёлка.